Алексей Евтушенко - Минимальные потери
Эрика взяла стакан точно таким же хватом, они глухо чокнулись, выпили. Ганс мощно втянул ноздрями воздух, выдохнул ртом:
– Хор-роший кальвадос.
– Ага, – Эрика бросила в рот квадратик шоколада, протянула плитку командиру. – Закусывай.
– Да ну, – покосился тот. – Это тебе.
– Не морочь мне голову, – поморщилась Эрика. – Бери, говорю. А то обижусь.
С причмокиванием пожевали шоколад. Затем Ганс налил по второй и выпили снова. На этот раз за удачу. Чтобы она и впредь не отворачивалась.
– Как там моя машина, – спросила Эрика, – восстановлению подлежит или полный капут?
– Всмятку, – сказал Ганс. – Но героические техники базы «Мерзебург» творят чудеса. Впрочем, тебе на нем скорее всего больше не летать.
– Ты что, командир? – агрессивно поинтересовалась она. – Хочешь сказать, из-за этой дырки меня комиссуют?
– Глупости. Через две недели будешь лучше прежнего. Но за две недели твой «охотник» вряд ли восстановят. Только ходовые испытания потребуют месяц. Не говоря уж о пристрелке новых пушек и наладке аннигилятора. Так что получишь другую машину. Это не считая «железки» второго класса.
– Железного Креста?! – ахнула в голос Эрика.
– Тс-с. Я тебе ничего не говорил. Но знаю, что представление ушло и по всем признакам должно быть утверждено. Равно, как и твое новое звание.
– Опа. Неужто штабс-фельдфебеля дождалась?
– Это наверняка. Однако есть подозрение, что, возможно, и лейтенанта.
– Ух ты. И насколько сильное подозрение?
– Весьма сильное.
– Надо же. Вот что бывает, когда с риском для жизни разносишь на атомы гигантские каменные члены!
– Да уж, – ухмыльнулся Шефер. – Но и это, мой прекрасный господин обер-фельдфебель, еще не все.
– Куда уж больше, – хмыкнула она. – И так голова кругом.
– Кальвадос, – пояснил Ганс, – штука забористая. Теперь – внимание! – главная новость, – он сделал паузу и с заговорщицким видом оглянулся на дверь.
Эрика не повелась и молча ждала.
– Есть характер, – сказал обер-лейтенант. – Уважаю.
У Эрики дрогнули в готовой расцвести улыбке краешки губ, но обер-фельдфебель не промолвила ни слова.
– Ну ладно, – сдался командир эскадрильи. – Слушай. Ровно через две недели боевой космический флот Новой Германии стартует к Земле. К нашей древней и прекрасной родине, стонущей нынче скорее всего под мерзкой и кровавой властью большевиков и евреев.
Он откинулся на спинку кресла, любуясь произведенным эффектом.
– Повтори, что ты сказал, – тихо попросила Эрика.
Шефер повторил и добавил:
– Всегда хотел знать, кто такие большевики и евреи. И есть ли они на самом деле.
– Я тоже, – сказала она. – Для меня это с детства какие-то сказочные персонажи, олицетворение злых сил.
– Верно, – засмеялся Ганс. – Меня прабабушка, помню, вечно пугала: «Будешь плохо себя вести, придет большевик и утащит к себе в Сибирь. А там хо-олодно, стра-ашно…» Ужас. Что ж, теперь будет возможность убедиться лично, так это или нет.
– Наливай, – скомандовала Эрика своему командиру. – Такую новость лучше переваривать с кальвадосом. Наливай и рассказывай подробно. Если, конечно, у тебя есть время.
– Есть, – заверил обер-лейтенант. – Времени у меня сегодня навалом.
И полез в тумбочку за бутылкой.
Глава 11
Борт патрульного космокрейсера «Неустрашимый»
Капитан-командор Иван Малкович
и Генеральный инспектор СКН Питер Уварофф
Как и многие на «Неустрашимом», капитан-командор Иван Малкович попал в космос прямиком с военной службы. Двадцать два года назад, когда он в чине лейтенанта охранял небо Европы за штурвалом истребителя F-58 от возможного супостата, пятидесятитрехлетний Питер Уварофф носил погоны бригадного генерала и занимал должность начштаба Второй авиационной дивизии Союза европейских государств, дислоцирующейся на исторической авиабазе Авор, что расположена в департаменте Шер, в самом центре Франции.
Надо ли говорить, что в одной из авиагрупп этой дивизии летал Малкович? В то время пути юного лейтенанта и матерого воздушного волка Увароффа пересеклись лишь единожды. Но память о знакомстве осталась у обоих на всю жизнь.
А дело было так.
Единственная дочь Питера, двадцатилетняя Мария Уварофф, изучала – ни много ни мало – в Сорбонне историю искусств и, кстати, считалась весьма усердной в науках студенткой. Это среди преподавателей. А среди студентов Мария слыла анархисткой и приверженкой полулегендарного героя Русской революции Нестора Махно. Что, впрочем, никому не казалось странным, с учетом русских корней Марии Уварофф и левацких парижских традиций, взращиваемых и лелеемых не одну сотню лет.
Отношения между папой и дочкой были сложные. И не только потому, что родители Марии были в разводе вот уже семь лет. При этом бывшая жена Питера вышла замуж вторично, а он на тот момент оставался холостяком. Суть сложных отношений заключалась еще и в том, что, начиная с самого развода, то есть семь лет, отец и дочь не встречались. Хотя оба стремились ко встрече всей душой.
Питер любил дочь едва ли не больше неба и самолетов, но в силу характера, а также чисто мужской и военной привычки к сдержанности в проявлении чувств, старался своей отцовской любви не показывать. Не слишком дорогие подарки на именины и Рождество, оплата учебы, редкие письма – вот и вся любовь.
Мария же характером пошла в отца и поэтому тоже не торопилась признаваться ему в теплых дочерних чувствах. К тому же в детстве отец был для нее кумиром, и до поры до времени девушка была сильно обижена на Питера за то, что тот бросил ее в столь нежном да еще и переходном возрасте, когда девочка превращается в девушку.
Как бы то ни было, но как раз к двадцати годам Мария созрела для того, чтобы навестить папу в свои летние каникулы на его авиабазе и, может быть, возобновить нормальные дочерне-отцовские отношения.
Узнав от этом, Питер едва не поднялся в небо от счастья без всякого самолета, однако внешне никак этого не показал. То есть это он так думал, а подчиненные заметили, что на лице бригадного генерала стала чаще мелькать быстрая и радостная улыбка, словно освещавшая его уже немолодое, но все еще красивое и мужественное лицо.
Мария приехала к папе.
И буквально через три дня после этого в столице департамента Шер, городе Бурж, расположенного в каких-то пятнадцати километрах от авиабазы, пути студентки Сорбонны Марии Уварофф и лейтенанта Военно-Воздушных сил Союза европейских государств Ивана Малковича пересеклись. Причем весьма романтичным и даже где-то драматичным образом.
Иван приехал в Бурж этим субботним июльским вечером слегка развеяться и отдохнуть после тягот службы, поскольку город, который некогда римский император Диоклетиан сделал столицей Аквитании Первой, был, по сути, единственным местом во всей округе, где молодой военный пилот мог это сделать, что называется, дешево и сердито, не слишком заметно выходя за рамки общепринятой нравственности.
А Мария – с целью осмотреть кафедральный собор св. Стефана, всемирно знаменитый памятник чистейшей французской готики, и заодно прошвырнуться по магазинам.
Они почти одновременно очутились в небольшом кафе на набережной канала Берри, но обратили друг на друга внимание лишь тогда, когда в это же кафе ворвались четверо вооруженных бандитов и всех посетителей сделали заложниками. Точнее, попытались сделать.
Как выяснилось позже, перед этим бандиты – молодые гастролеры из Марселя – с весьма сомнительным успехом ограбили местный банк (взятых в спешке денег хватило бы от силы на один, не самый навороченный автоглайдер), а затем попытались оторваться от полиции, плотно севшей им на хвост. Оторваться, однако, не удалось, поэтому пришлось пойти на непопулярный во все времена и чреватый серьезными осложнениями захват заложников.
И вот картина.
Бандиты истерят, размахивают пистолетами и пытаются положить всех посетителей кафе вместе с обслуживающим персоналом на пол лицом вниз. Снаружи подоспевшая полиция орет в громкоговорители, что здание окружено и лучше сдаться по-хорошему.
Посетители кафе и обслуживающий персонал тоже не испытывают особого умиротворения по поводу всего происходящего.
В частности, не испытывает его Мария Уварофф, которую один из бандитов пытается силой уложить на пол. Для чего хватает ее одной рукой за холку, а другой (видимо, рефлекторно) за юную упругую грудь. На что приверженка русского анархизма и Нестора Ивановича Махно дико визжит, вырывается из липких марсельских лап и от души бьет нападающего коленом по яйцам.
Тот, в свою очередь, матерно орет, сгибается в три погибели, и у него из-за пояса выпадает старая добрая девятимиллиметровая «беретта».
Мария совершенно машинально отшвыривает пистолет ногой.
Пистолет, вертясь, скользит по гладкому полу к столику, за которым как раз сидит и соображает, что ему в данной ситуации делать, лейтенант Иван Малкович.
