Алексей Свиридов - Возвращение с края ночи
Закат без особого успеха пытался догореть там, где ему и положено, на западе. Над почти невидимой за густой дымкой, далекой-далекой, толстой, будто проведенной тупым мягким грифелем чертой леса. Слабенькое такое светлое пятно — вот и весь результат, факелы, что немного в стороне, и то ярче. А в целом — великолепное колористическое решение на тему «Безнадега, которая навсегда». Оценка — десять баллов. Из десяти. И пейзаж весёлый.
Оставь надежду, всяк сюда рискнувший… Тьфу!
«Колдун Мганга — сволочь!» — с выражением сказал Сашка, обратив лицо к равнодушным небесам и прислушиваясь к звукам собственного голоса.
Эти самые звуки явно глохли, не успев вырваться на свободу.
Это странно.
По идее, в воде звук должен распространяться просто отлично. Наверное, все дело в границе двух сред — воздуха и жидкости.
«Н-да, — подумал Сашка, — мы с Мухтаром, то есть с Джоем, на границе. Сред, миров, пространств, времен или, может быть, хрен знает чего еще. Нарушитель прет косяком и ненавидит отважного Карацупу. И ведь очень даже может быть, все что угодно может…»
Заперши снаружи дежурку, он после некоторого вызванного отсутствием карманов раздумья сунул скользкий холодный ключ в ботинок и не спеша покатился в сторону главного корпуса.
Маленькие черные катки из твердой резины бесшумно касались темного сырого асфальта, и это рождало привычное, но особенно сильное сегодня ощущение мягкого полета над дорогой.
Ролики вообще — кайф. Кто понимает, конечно. И к тому же куда быстрее и куда менее утомительно, чем на своих двоих. Выше КПД передвижения только у велосипеда, но зато без такой маневренности. Сашка где-то читал, что хуже всего в этом отношении приходится несчастным мышам. Они семенят лапками особенно неэкономично. Он невольно представил мышей на роликах. Ха! Бедные кошки.
Бездумно выбрав путь наименьшего сопротивления, он покатился под горку вдоль забора из заржавелой проволочной сетки, а затем свернул к ряду широких низких барабанов, в которых непрерывно вращались, гнали с негромким липким плеском волну осклизлые миксерные решетки.
Асфальт тут был самым ровным и целым на всей территории. Разогнавшись, можно было и под ноги не смотреть, а закрыть глаза и лететь, закладывая под свист потревоженного воздуха плавные точные виражи.
А ведь, пожалуй, он и впрямь смог бы вслепую проехать этот участок по любой траектории на выбор. Запросто. Попробовать, что ли? Хмыкнув, Сашка подивился своей не слишком понятной лихорадочной веселости. Вот уж вопреки всему настроение. Хотя с ним вообще-то и раньше такое бывало. Перед важным экзаменом, к примеру, или тяжелым разговором с начальством. Накатывало что-то типа: «Эх, была не была! Где наша не пропадала, и однова живем!» Получается, не блажь это, а индивидуальная реакция на осознанный вызов сложной ситуации — во как!
Не удержавшись, Сашка на ходу прогнулся в сторону и ребром ладони срубил ветку с засохшей на корню березки, закрутил себя в крутом пируэте.
Мышцы гудели неслышной, требующей движения дрожью. Вспрыгнув на бордюрный камень, он скользнул вперед, балансируя на одной ноге, оттолкнулся, перелетел, сжавшись в комок, густой куст, мягко приземлился и затормозил.
До него вдруг дошло, зачем он сейчас прыгал, срезая угол запущенного газона. На свет не хотелось выходить, вот что. Да и до этого неосознанно старался придерживаться густеющей с каждой минутой в черноту тени. Как таракан какой, честное слово. Тому тоже под яркой лампой ой как неуютно, видать.
Да какого черта, в самом деле! Это его место. Его личный, сжавшийся на целые сутки до размеров отрады привычный мирок. Будь он хищником, так, наверное, помечал бы его как свою охотничью территорию.
А что, это мысль.
Надо было плакат написать: «Чужаки, убирайтесь! По-хорошему! Вам здесь не светит!».
Или короче: «Потусторонним вход воспрещен!»
И святой водой еще побрызгать. Вдруг поможет.
Он ведь даже не знает, чего ему бояться. И надо ли. По ощущениям, по интуиции — надо. Невидимая великанская рука уже занесла свою гигантскую мухобойку. А здраво рассуждая — горячечный бред с элементами мании преследования.
Канализаторное хозяйство — место решительной схватки с неведомым злом. Два раза ха-ха! Верно, все верно. Вот только применимость здравого смысла отчего-то вызывает серьезные сомнения.
Не работает он, когда творится черт-те что. Иллюзии, игра больного воображения?
А вот фиг вам — иллюзии.
Ободранная морда до сих пор побаливает. Так что зло там или не зло, а веселую жизнь ему кто-то устраивает. И неплохо бы с ним напрямую обсудить вопрос о взаимных претензиях. А то все намеками да через третьи руки. На нервах играют, гады. Здоровье им его не нравится, сволочам!
Ощущение близкой неизвестной опасности взвинчивало нервы, заставляло чаще биться сердце и почти желать встречи с врагом. Каким? А плевать, лишь бы закрыть вопрос раз и навсегда. Сашка попробовал представить что-нибудь особенно гадкое. Ну, вроде массированного парашютного десанта «чужих». Не получилось. Не стыковалось такое в его голове с реальностью.
Никак.
Зато ярко и без спросу вообразился сначала обурелый от безделья ментовской патруль, непонятно зачем забравшийся в эту глушь и случайно накрывший его с той стороны ограды светом фар.
Очумелые морды, один подавился сосиской в тесте, другой не глядя пытается нашарить на заднем сиденье автомат — еще бы, при виде такого-то прикида…
А затем…
А дальше и нечто вовсе противоположное — тормозящий у ворот черный монстровидный джип с братвой, которым взбрела в голову чудная идея спрятать свежего жмурика в отстойнике.
Бритые тугие загривки, кожаны, стылые глаза живодеров, калаши на коленях.
Атас!!!
Дальше воображение совсем разыгралось и, перепутав все в яркий калейдоскоп, живо нарисовало Сашке настоящий боевик с фрагментарно непоследовательным сюжетом.
Все стреляли во всех, а он всем мешал, но был неуловим.
И неуязвим, как полагается супергерою.
Словно идиотский персонаж комикса, какой-нибудь кретинский «ниндзя-роллер», он крался во мраке, ускользая от беспомощных преследователей и в свою очередь метко их расстреливая из засады.
В итоге раздолбанная милицейская ПээМГэшка взорвалась от точного попадания.
Роскошный джип врубился в мачту с прожекторами, но его груз каким-то образом все же попал по назначению.
Оказавшись в отстойнике, труп вдруг очнулся и пьяно заголосил под аккомпанемент красочных взрывов…
Стоп!
Сашка даже головой потряс. Что это с ним?
Бред какой. Прямо глюк наяву.
— Это ты брось! — неизвестно кому сказал он и даже погрозил пальцем.
Хватит с него и реальных приключений, чтобы еще и фантазировать на эту тему. Да к тому же так лихо. Ссориться что с бандитами, что с представителями власти, какими бы придурками они ни были, — дело неблагодарное. Держаться от них по возможности подальше — не худший жизненный принцип.
У именуемого социумом мира людей много более-менее обособленных граней, и ни один разумный человек не будет стремиться без веской причины выходить за привычную грань.
Превратившись из биологической в социальную, эволюция человека создала новые, социальные разновидности ареалов обитания. Этакие параллельные жизненные пространства. И стоящий рядом в автобусе человек может оказаться столь же далеким от тебя, как какой-нибудь гуманоид.
А уж стражи порядка точно всегда были для Сашки чем-то запредельно чужим и небезопасным. Собственная система нравственных императивов вполне его устраивала, и мысль, что кто-то считает себя вправе навязывать ему другую, чужую и мертвую, казалась Сашке, по меньшей мере, дикой. Это все равно что заставить здорового человека пристегивать себе протезы и пользоваться костылями. С какой стати?
Размышляя подобным образом, он потихоньку двигался вперед. Пропустив первый барабан, он начал не спеша объезжать следующий. Тени здесь были густые, надежные, чем дальше, тем лучше.
Сашка проехал почти четверть окружности, и в этот миг, будто подслушав его мысли и опасения, в спину, с той стороны, где никого не могло быть, ударил резкий, полный каркающих начальственных интонаций оклик.
— Стоять! Оружие на землю!
Сашка вздрогнул, как от удара током, и замер. Мысли пресеклись. Вот такие штуки и называются «ментал стоп», мелькнуло где-то на границе сознания.
В глухой ватной, обвально рухнувшей тишине он почувствовал, как кожа на затылке стягивается под чужим пристальным взглядом. Ощущение было премерзким, от него нестерпимо хотелось немедленно избавиться, и, держа руки на всякий случай на отлете, он стал медленно поворачиваться через левое плечо, заставив себя преодолеть нешуточное оцепенение.
К счастью, на роликах для этого и ногами особо не нужно было шевелить. Чуть развернул ступни, спружинил коленями — и кружись хоть до помутнения в глазах. Прокружиться, пока в поле зрения не въехала, наконец, темная фигура, пришлось градусов этак на сто.
