Артем Бук - Революция Крови
— А как же наши друзья Черепа и Полумесяцы? — поинтересовался я.
— Это мелочь, — скривился шериф. — На острове более двух тысяч группировок. Часть сложилась исторически, сразу после Реформации, но нет–нет да возникают новые, а старые распадаются. В бандах процентов десять населения, из них половина работают на четыре клана — Красных Моголов, Воинов Джихада, Убийц господ, ну и барона, конечно. Шайки поменьше тоже стремятся оказаться под защитой кого–то из четверки. Черепа вот пользуются покровительством Моголов, Полумесяцы — Воинов Джихада.
— На острове двадцать миллионов жителей, — недоверчиво заметил я. — Хочешь сказать, что из них два миллиона — вооруженные бандиты? И как они за сто пятьдесят лет друг друга под корень не вырезали?
— Состоять в клане — не значит быть бойцом, — охотно пояснил мой спутник. — Так, пойдем после семи утра, что–то патрулей многовато, дождемся фермеров и торговцев. Ну, так вот — принадлежность к клану не означает постоянное участие в войнах. Туда охотно принимают и ремесленников разных мастей — кланам нужно стоить, чинить оружие, лечить собратьев. Так что бойцы — меньшая часть сообщества. Но в кланах железная дисциплина, беспрекословное подчинение командирам, свои кодексы поведения, и суровые наказания за проступки. Поэтому отнюдь не все стремятся попасть туда. У банд поменьше и нравы попроще. Ну а основная часть населения живет здесь вовсе не от желания постоянно с кем–то воевать. Они считают, что это остров свободы, где каждый отвечает за себя сам, не подчиняясь ни корпорациям, ни Всемирному правительству, ни протекторату. Принцип жизни здесь прост — не трогай других, и тебя не тронут.
— И как это соотносится с парой миллионов бандитов? — возразил я. — Или со статистикой убийств? Каждый третий вновь прибывший погибает в течение года, разве не так?
— Так, так, — пробормотал Маркус. — Всемирное правительство любит распространять страшилки о местной жизни. Иначе будет слишком много желающих перебраться сюда. Они надеялись, что население само по себе вымрет от войн, голода и болезней, но постоянный приток свежей крови этому мешает. Когда на острове установилось что–то вроде порядка, начали ссылать сюда наиболее опасных социопатов. Надеялись, те раскачают лодку. Но ты правильно сказал — долго они не живут. Думают, что именно здесь можно безнаказанно убивать, грабить и насиловать. Только вот людей защищают кланы, банды и общины. А суд на острове скорый и правый — если тебя поймали, повесят на следующий день. Тюрем нет, так что за любое серьезное насилие наказание одно. За воровство и мошенничество — штраф пять–десять размеров ущерба. Не выплатил в срок — веревка или "отработка", считай рабство. Исламисты за это руки рубят, так что у них красть особенно не рекомендуется.
— Ты хочешь сказать, что уровень преступности на Мадагаскаре низок? — спросил я, пытаясь переварить полученную информацию. — А вы–то тогда что здесь делаете? И чем, собственно, занимаются миллионы головорезов?
— Такого я не говорил, — сплюнул шериф. — Понятно, в сравнении с остальным миром здесь всего больше — и убийств, и изнасилований, и краж. Но есть некий баланс. Кланы и банды иногда воюют, но их конфликты не затрагивают прочих островитян. За убийство без причины селянина члена банды казнят его же собратья. Родственникам достаточно обратиться к лидеру банды, или к главе клана, который её опекает. Мы же вершим правосудие для тех, кому некуда идти. Таких тоже немало. Идейные одиночки или семьи, не желающие зависеть от кого–либо. В основном те, кто добровольно переселяется с большой земли. Открыто трогать нельзя и их, но умри они без свидетелей — никто из банд не станет выяснять, кто это сделал, и почему. А переезжают они с ценностями, продав всё, чем владели в вашем мире. Ещё нас нередко привлекают к расследованиям кланы.
— Разве шерифы не находятся в оппозиции к местным порядкам? — недоуменно поинтересовался я. — И не пытаются утвердить здесь царство закона?
— Да чушь всё это, — равнодушно парировал достойный представитель упомянутого сословия. — Нас и в лучшие годы набиралось чуть больше тысячи, что мы тут можем утвердить. Мы в политику не играем, и не пытаемся изменить остров или оспорить чью–то власть. Мы — правосудие для беззащитных, не более того. С кланами у нас пакт о ненападении. Вообще–то они часто помогают нам, если это не идет вразрез с их интересами. С мелкими бандами — по–разному. Вот Черепа и Полумесяцы, например, довольно бедовые. Многие группировки в жизни не решились бы поднять руку на шерифа.
В банды идут те, у кого тестостерон зашкаливает — не мыслят жизнь без драки. Или, наоборот — слишком трусливые, да ещё и ленивые, тупые и бесполезные для нормальной жизни. Банда их кормит–поит, дает кров над головой, женщин и статус. Но эти группировки, несмотря на названия, не занимаются бандитизмом. Обычно они собирают дань с поселений, которым покровительствуют. Причем дело это добровольное, под строгим надзором кланов. Если банда плохо справляется с защитой, поселение может свободно перейти к другим. Тогда у банды возникнут проблемы с пропитанием, а у её лидера — с главой клана. Это бизнес, просто бизнес. Не единственный, конечно. Многие шайки занимаются организацией проституции, азартных игр, боев без правил, наркотиками, даже контрабандой на материк и с него. Организуют решение проблем во внешнем мире.
— Каких, например? — глухо спросил я.
Маркус отвлекся от окуляров бинокля, и внимательно посмотрел на меня:
— Разных, юноша, разных. Правильно мыслите… говорят, что решить могут любую проблему, вопрос лишь в цене. У них на связи Кварталы радости, а там всегда можно найти достаточно глупого или жадного, в том числе и для убийства. Но инопланетники — это не их уровень, нет. Не думайте, что я тут последние недели дурака валял. Как раз прорабатывал местную версию. Ничего. Даниэль, когда была здесь, пользовалась защитой людей барона. Не нашел ни у кого мотива, вообще никакого.
Многовато новостей для утра. Как важных для моего будущего на острове, так и для понимания событий прошлого.
— Она об этом не упоминала, — небрежно бросил я. — О людях барона. Я‑то думал, её вы защищали всё это время.
— Шерифы не занимаются защитой туристов, — рассеянно сказал законник, вновь припав к биноклю. — Это популярный бизнес среди кланов. Бандам его не доверяют — многие из них конфликтуют, а туристу нужен пропуск на все территории с минимальным риском. Этот пропуск — пара громил с татуировками клана. Стоит обычно двести–триста юнов в день. Недешево, да. Но без этого пришлый здесь легкая жертва. На них, в общем–то, обычные правила общежития не распространяются, они же не местные. Частенько их захватывают банды, и требуют выкуп с родни на материке. Полиция ничего сделать не может. Ну, передают информацию нам, но мы тоже бессильны — штурмовать штаб–квартиру шайки ради идиота, нашедшего приключений на свой зад, у нас возможностей нет.
Иногда просто убивают забавы ради, особенно если денег не находится. Девушек насилуют и отдают в бордели. Этих мы всегда находим и вытаскиваем… через несколько месяцев или лет. Ну а обобранными до нитки в итоге оказываются почти сто процентов. Так что бедным сюда дорога заказана. Не знаю, на что они рассчитывают — я лично участвовал в подготовке ролика с инструктажем по местному туризму. Может, его им не показывают? На самом деле большое количество жертв в интересах Всемирного правительства — не дай бог у острова сложится намек на положительный имидж.
— Вижу, вы не фанат Всемирного правительства, — заметил я.
— Как и любой на этом острове, — пробурчал шериф. — Ладно, вон крестьяне потянулись со своими повозками, пора и нам.
***
Полагаю, привлечь архитекторов к планированию Саутлэнда забыли. Да и планирование как таковое не состоялось. Ров с водой, перед и за ним — полосы отчуждения по сто метров, с десяток мостов, ведущих в город со всех сторон, а внутри периметра — стройся кто как хочет. Многие дома стояли почти впритык друг к другу, улицы образовывались спонтанно, в основном в виде узких проходов между домами, бросающих вызов всем мыслимым законам геометрии. Магистрату удалось лишь прорубить четыре относительно широких проспекта, ведущих к торговой площади в центре города, где возвышалось сложенное из добротного камня здание ратуши, и пестрели красками ряды шатров желающих сбыть свой товар. С появлением солнца патрули из местных жителей исчезли, и проходу в поселение ничто не препятствовало.
Маркус нырнул в лабиринт домишек, увлекая меня за собой. Правила ордена запрещали скрывать звезды на груди, и мы двигались достаточно быстро, стараясь отворачиваться при виде местных, или закрывать символы шерифов пластиковыми мешками в руках. Минут через пятнадцать блужданий мой проводник резко остановился перед ярко–оранжевой дверью, и с сомнением посмотрел на неё. Его колебания были мне понятны. Запомнить конкретный дом в этой вакханалии красок — дело не из легких. Оранжевых дверей я по пути заметил не меньше пары десятков. Ах да, нумерация домов или названия улиц в Саутленде были не в чести. Учреди кто–нибудь на острове почту, её служители давно сошли бы с ума.
