Александр Афанасьев - Чужая земля
Президент задумался, зачем-то обошел вокруг установки кругом.
— Во сколько оно обошлось?
— Примерно в миллион рупий[38]. Еще столько же потратили на программное обеспечение.
— Поразительно… А что на той стороне?
— Мы не знаем. Возможно Джаннам, возможно Джаханнам.[39] Все в воле Аллаха.
— Аллаху Акбар! — синхронно сказали те, кто это слышал.
— И когда это начнется?
— Когда вы отдадите приказ. Сегодня — подходящие условия, что-то вроде канала совместимости…
Президент зачем-то погладил стальную арку ворот.
— Давайте начнем. Мне не терпится это увидеть.
Поскольку на объекте присутствовали глава государства и высшие военачальники страны — были принято экстраординарные меры безопасности. Для них — сделали смотровой бункер из бетона с плитами свинца, которые по идее должны были защитить в случае выброса радиации. До этого — никакие эксперименты не сопровождались выбросом радиации, да и самым большим источником радиоактивности здесь были часы MTM на руке одного из генералов, со светящимся тритием — но во взаимоотношениях с руководством важно не перебдеть, важно не недобдеть. Поэтому — бункер наскоро построили, причем такой, который, наверное выдержит и попадание снаряда от мелкокалиберной пушки.
Глава государства зашел в бункер, с интересом осмотрелся. Видно было плохо из-за бронестекла, бронестекла никогда не бывают по-настоящему прозрачными, тем более — такой толщины. Для лучшей видимости — сюда поставили два самых обычных, гражданских широкоформатных телевизора, на которые шла картинка с поставленных снаружи видеокамер. Еще в бункере стояли несколько стульев, довольно обшарпанных, и больше ничего. Ни пульта, ни чего либо иного, что позволило бы управлять происходящими снаружи этой крепости событиями…
Полковник Шуджа — закрутил поворотный штурвал кремальеры — и стальная, непробиваемая, как на корабле дверь отрезала бункер от внешнего мира. Едва слышно гудела система вентиляции, нагнетая внутрь чистый воздух.
Президент вдруг подумал, что напрасно они собрались здесь все вместе. Если кто-то из генералитета решил — возможно под влиянием американцев, возможно китайцев — сделать то, что в девяносто девятом году сделал он сам — лучшего момента и не придумаешь. Их просто не выпустят из этой бетонной мышеловки, а если кто-то решится на это: маленькая колба с какой-нибудь дрянью в систему вентиляции, и они тут передохнут как крысы.
А хотят этого многие. Многие…
— Начинается… — вдруг сказал генерал Гуль, присутствовавший здесь же. Как бывший глава спецслужбы, привыкший подглядывать — он не отвлекался ни на что постороннее, а неотрывно смотрел на экран.
Президент посмотрел на экран, вместе со всеми — и увидел, как внутри этой самой арки — колыхается что-то непонятное… что-то вещественное, как полог. Полог был серебристого цвета, как ртуть…
— Аллах всемогущий… — сказал кто-то.
Первая фаза — напряженно сказал полковник Шуджа, уже видевший это — контакт есть…
Президент испугался. Даже здесь, в этом бункере — был какой-то неотвязный звук… похожий на то, как звенит ночью комар, только еще тоньше и противнее. Глава государства Пакистан, давно уже соблюдающий религиозные нормы только для вида — поднял глаза вверх, но увидел только низко нависающий над головой низкий бетонный потолок — как в склепе. Едва шевеля губами — президент начал читать фатиху[40]…
Бисмил-ляяхи ррахмаани ррахиим. Аль-хамду лил-ляяхи раббиль-`аалямиин. Ар-рахмаани ррахиим. Мяялики яумид-диин. Ийяякя на'буду ва ийяякя наста'иин. Ихдина ссырааталь-мустакыим. Сыраатол-лязийна ан'амта `аляйхим, гайриль-магдууби `аляйхим ва ляд-дооллиин. Амин.
Президент читал фатиху на классическом арабском, а не родном урду, спотыкаясь и вспоминая правильные слова. Он очень давно не обращался к Аллаху так искренне, как это делал сейчас, в бункере атомного центра, где он мог погибнуть в любую минуту…
— Смотрите!
Из залитой серебристой ртутью двери в иные миры — появилась человеческая фигура, такая же серебристая — но стремительно превращающаяся в самого обычного человека в военной форме….
Генерал-полковник Хамид Гюль, давно уже находящийся в отставке и не занимающий никаких официальных постов — но, тем не менее остающийся едва ли не самым опасным человеком в Пакистане жил в Исламабаде, на вилле, находящейся в шестом квартале города и постоянно охраняемой вооруженными боевиками. Его сыновья давно выросли и успешно занимались бизнесом — но при этом, они входили в тайную организацию, прямо или косвенно контролирующую больше пятидесяти процентов пакистанской промышленности и значительную часть армии. Все они были связаны с Аль-Каидой, с террористическими сетями Хаккани, с движением Талибан — причем помогали им не только словом и деньгами. В гостиной генерала на дорогом ковре висел автомат Калашникова — сын генерала, Мохаммед Гюль, когда в соседнюю страну пришли неверные — вышел на пути Аллаха, в пятнадцать лет убил первого советского солдата, этот автомат принадлежал ему. Американцы знали, кто такой генерал Гюль и кто такой генерал Бакар — но ничего не могли сделать.
После увиденного — генерал Гюль поехал сразу к себе домой, а через час — к нему приехал генерал Асадулла Бакар, бывший министр внутренних дел Пакистана, один из основателей Талибана. Вместе с ним приехали лейтенант Хани, один из тех, кто совершил путешествие «аль-исра» и вернулся назад. Четвертым в машине был сам Бадруддин Хаккани, глава нелегальной сети Хаккани, которая насчитывала до тридцати тысяч боевиков и вела активные боевые действия в Афганистане. Бадрутдин Хаккани, которого разыскивали все американские спецслужбы — жил в доме бывшего министра внутренних дел, который располагался в военном квартале-компаунде, рядом был расквартирован полк коммандос и зенитно-ракетный дивизион.
Когда гости вошли — генерал Гюль встал им навстречу.
— С именем Аллаха мы вошли, с именем Аллаха вышли и на Господа нашего стали уповать — сказал генерал Бакар — пусть Аллах пошлет здоровья тебе и твоим достойным сыновьям.
— Да пребудет Всевышний с вами, и да облегчит он вашу дорогу… — ответил генерал Гюль — наступает время намаза, и я приглашаю вас вместе воздать положенное Могущественному, Хвалимому.
— Для нас нет большей радости, чем воздать положенное Могущественному, Хвалимому в этом доме.
Все они прошли в комнату, где ничего не было кроме голых стен, пола и киблы — знака, указывающего на Мекку, и совершили намаз, отдав положенное Аллаху. После чего — им принесли еду и они воздали положенное собственным желудкам. После этого — настало время для серьезного разговора.
— Как это? — с любопытством спросил Гюль у лейтенанта — ты чувствовал боль во время аль-исры? Ты чувствовал страх?
— О, нет… Боли нет совсем… просто какое-то странное чувство… как будто ты в холодную воду погружаешься. Но это очень быстро, секунда, не более.
Лейтенант не упомянул про страх, потому что это было бы недостойно его как мужчины и воина.
— Принимая шахаду на пути Аллаха, шахид испытывает боль не больше чем от укуса комара! — важно сказал Хаккани, подняв большой палец.
— К чему ты это сказал? — спросил генерал Бакар — аль-Исра нельзя сравнивать с шахадой, это две разные вещи. Аль-исра не есть шахада и Пророк, да приветствует его Аллах, совершив аль-Исра, был однозначно жив.
Генерал Гуль поднял руку.
— Не нужно спора, ибо никто из нас не является ни моуллави, ни даже достаточно сведущим, чтобы затевать такой спор. Лучше скажи, лейтенант, там такая же жизнь? Такие же люди?
— Да, господин генерал. Там есть странные животные, но люди те же самые. Можно точно так же дышать, точно так же светит солнце.
— А что эти люди там делают?
— У них есть то же самое, что и у нас. Они строят дома, возделывают землю. Аллах дал им много земли, там огромные равнины, которых не касался плуг земледельца. Там можно поселиться в месте, от которого до ближайших соседей день пути.
— Там много людей?
— Немного, господин генерал. Небольшие городки, где несколько десятков человек, где несколько сотен, где несколько тысяч. И у всех у них есть оружие.
— Оружие… интересно. Какое оружие?
— Разное… винтовки, автоматы, пулеметы. Оно есть у всех. И все носят его с собой.
— А на каких языках там говорят?
— На разных, господин генерал. Английский, русский. Есть и другие языки, которые я не знаю, прошу прощения, господин генерал.
— А много ли там кяффиров[41]? — спросил генерал Бакар.
При слове «кяффир» — Хаккани подался вперед, как охотничья собака на гоне.
— Да, господин генерал. Мы ехали долго и не встретили ни одной мечети, ни одного, кто бы встал на намаз в нужное время. Мы и сами не могли встать на намаз, как это полагается, потому что не знали, в какой стороне Мекка и совершали намаз по солнцу.
