Недостойный сын (СИ) - Лахов Игорь

Тогда мы благополучно добрались домой, ведя интересные разговоры. Наталья Леонидовна обняла меня на прощанье и пьяным голосом приказала называть только по имени. И хоть я продолжаю величать её, как и раньше с отчеством, но больше «Железякой» даже мысленно не называю.

Так у нас сложились с ней почти дружеские отношения. Все поездки Наталья проводила только со мной, да и в гости иногда друг к другу захаживали по праздникам.

…Наталья Леонидовна осмотрела придирчивым взором выигравших счастливчиков и начала перекличку. Странно, но я помню только тех, кто погиб в этой аварии.

— Лазарев Илья!

— Я! — отозвался нескладный добродушный очкарик.

— Виктория Малинина!

— Я! — пропищала тоненьким голоском миниатюрная блондиночка с насупленным лицом.

— Бочкарёва Варвара!

Девушка в больших очках подняла руку. Явно творческая личность — всё что-то рисует, не успев усесться.

— Светлана Косицкая!

Женщина, под стать Шахновской и в стиле одежды, и в манерах, доброжелательно кивнула, сверкнув белоснежной улыбкой. Дорогая барышня — издалека видно. Что она тут забыла?

— Елена Иванова!

— Тут я! — отозвалась тётка неопределённого возраста в дешёвом спортивном костюме.

— Всё, Сан Саныч, — подытожила Наталья Леонидовна, дав команду трогаться.

И «Бегемот», рыкнув двигателем, отправился в свой последний рейс…

Бог меня миловал — после той страшной аварии продержали в больнице всего пару дней, диагностировав лишь лёгкое сотрясение мозга. Прибывший в палату следователь после непродолжительного допроса взял «Подписку о невыезде». Всё как всегда в таких случаях.

Оказавшись один дома, я как во сне, не понимая, что делаю, заварил себе чай и открыл вчерашнюю газету, взятую из почтового ящика. На первой странице большая статья с фотографией. Это про нас… Водитель не пострадал…

Сердце сжало, дышать стало тяжело и в глазах поплыли разноцветные круги. Упал. Попытался доползти до телефона, чтобы вызвать «Скорую», но замер.

«Прятаться от смерти, когда гибнут молодые? Зачем? Кому я нужен? Так-то оно лучше будет…» — было моей последней мыслью перед тем, как я перестал ощущать себя.

Без малого три дня все народы Синцерии обсуждали странное явление, возникшее в ночных небесах. Ещё никогда не приходилось видеть таких красивых и тревожащих вспышек света, искрами улетающих за горизонт. Казалось, что сами звёзды сорвались со своих мест, закружившись в завораживающем танце, а луны подмигивали им в такт, с трудом оставаясь там, где им суждено было быть.

Поползли слухи. Одни провидцы говорили, что близится конец мира. Другие же предрекали его расцвет, рьяно доказывая, что Даркан Вершитель [1] и Эрина Милостивая [2] опустили свою благодать на всех людей без исключения… кроме тех, конечно, кто встал на Тёмную сторону Двуликого Хирга [3], полностью отринув его Светлую. Споры велись ожесточённые, иногда перерастая в небольшие потасовки. Но как бы то ни было, эмоции от случившегося постепенно блёкли, а добывать хлеб насущный приходится при любых знамениях, поэтому скоро жизнь вошла в привычное русло, и почти никто не обратил внимания на маленькую звёздочку, упавшую с небосвода на восьмой день гертатора 5155 года от сотворения мира.

Не обратили внимания, а зря… Седьмая — последняя душа жителя Земли переместилась в новый мир, догоняя души остальных своих земляков, появившихся в небесном светопреставлении три дня назад. Позади, в ниточке её огненного следа разрушался мост, связывающий два Измерения. Семеро людей из покорёженного на коварной алтайской дороге автобуса начали свой путь в неизведанное.

Даркан Вершитель — верховный бог Синцерии, был доволен. То, что он готовил несколько сотен лет прошло, как и задумывалось. Теперь стоит только внимательно наблюдать за происходящим, оставив всё на откуп людей. Справятся или нет — другой вопрос, но давать миру больше того, что он заслуживает, не в правилах Даркана. Это понимали все боги. Понимали и… готовились исподволь влиять на события, чтобы развернуть их в свою пользу.

2. Пробуждение

Голова раскалывается от боли. Стальной привкус во рту и мутит так, что боюсь вздохнуть, чтобы не стошнило. Тело трясётся в мелком ознобе. Лежу, не открывая глаз… Кажется, приступ отпустил и становится лучше, раз могу хоть что-то чувствовать и мыслить, пусть и путанно. Надо всё-таки доползти до телефона и вызвать врача, раз смерть брать не хочет.

Поднимаю тяжёлые веки… Ничего не разглядеть — смотрю, словно через мутное бутылочное стекло. Постепенно зрение приходит в норму и становится понятно — это не моя «однушка». Каменные стены, низкий потолок и пол, устланный несвежей соломой. Какое-то корыто… Судя по запаху от него — туалет. Точнее, «параша», так как обстановка сильно напоминает тюремную — этакий средневековый «застенок», как показывают его в фильмах.

С трудом поворачиваю голову, пытаясь осмотреть остальное, выпадающее из поля моего зрения. Это движение приводит к катастрофическим последствиям — адская вспышка в голове и меня тошнит. Долго и мучительно, прямо на солому, что подо мной. Через несколько минут становится легче — видимо, с содержимым моего желудка вышла и вся зараза.

Вытираю рот и с недоумением смотрю на руку. Рукав моей рубахи из тонкого дорогого материала, совсем непохожим на застиранный свитерок, в котором был. Что-то вроде шёлка жёлтого цвета, который угадывался, несмотря на потрёпанность и грязь. Но больше всего поразили ладони — не короткие пальцы старого шоферюги с въевшимся мазутом под ногтями, а длинные, холёные… молодые. На трёх — тонкие белые полоски, которые обычно оставляют следы от колец или перстней после того, как были сняты с загорелой руки.

Осторожно касаюсь волос на голове. Очередная странность! Вместо короткого «ёжика» и проплешины, ощущается густая грива, которую я и в юности не носил. Выдернул ради интереса один волосок и, вытянув руку, стал щуриться, пытаясь своей дальнозоркостью разглядеть его. Неудобно… Поднёс волос ближе и расслабил глаза. Он сразу обрёл чёткость. Чёрный! Всегда был светло-русым, а теперь не мой! Но я же сам ощутил, как выдрал его с корнем! Да и со зрением что-то не то. Точнее, именно «то» — без очков могу разглядеть такую мелочь!

Стал изучать свою одежду. Рубаха, как успел уже выяснить, грязная и дорогая с глубоким вырезом у горла, штаны не худшего качества. Из чего они? Вроде и не джинса, но что-то близко к этому. Чёрные когда-то были. Обуви нет. Хм… Ступни. После ладоней и волос уже не так удивился им — опять словно от другого человека пришили. Зеркало бы… Выводы делать рано, но на ощупь и лицо, кажись, под стать остальным частям тела.

Неожиданно взгляд упёрся в массивную, железную дверь с маленьким окошком, шторка от которого задвигается с той стороны. Сомнения насчёт тюрьмы отпали — она это, родимая, хоть и нарушает все регламенты Минюста по обустройству содержания заключённых. Откуда в ней я? Даже если бы был виновен в аварии, то поместили бы в другую «хату» с предъявлением обвинения и прочими юридическими условностями. Больше на похищение похоже.

Или… Необычная тюрьма, необычная одежда и не своё тело. О чём подобное может говорить? Только об одном — сотрясение мозга оказалось не таким уж лёгким, и в голове сейчас «шарики за ролики заходят», вызывая галлюцинации, а я лежу в своей квартире, тихо помирая в бреду. Внезапно навалилась сильная сонливость, отключив сознание.

…Ликкарт Ладомолиус обвиняется в мошенничестве, незаконном присвоении чужого имущества и очернении чести правящей семьи Гратилии в лице кангана [4] Тойбрела Зевницилла! Учитывая, что подсудимый является потомственным ридганом и по Праву Рождения не может в мирное время быть лишён жизни на территории Свободного Вертунга, то ему предоставляется выбор согласно древним традициям! Либо заключение в одиночной камере, пока смерть не заберёт его на суд Даркана Вершителя, либо полная «Дорога Хирга», которую обвиняемый должен пройти немедленно! — возвестил судья, одетый в пурпурную мантию правосудия.