Полина Герасимова - Свобода
Вот и на переговоры с питерскими партнёрами поехал я. Знал, что будет тяжело, — даже обычные челы считали меня мальчишкой, я был слишком худощав и для чуда, и для своего возраста, кроме того, не так давно присутствовал только как довесок к отцу или брату. Я должен был оправдать расчёт Хьюго и просто не имел права провалить переговоры.
Что ж — оправдал.
Сполна, так сказать.
Я не выдержал, вскочил с кровати, резким, быстрым шагом пересёк комнату, остановившись у окна. Отчаянная, несколько болезненная злость требовала выхода, но выпускать её на волю я не имел права. По совести говоря, я никогда не умел проигрывать и до недавнего времени по-настоящему не знал, что такое унижение…
Ну сколько можно жалеть себя?!
— Нейтан!
Я вздрогнул и обернулся.
На пороге комнаты стоял высокий грузный мужчина, с сединой в коротко подстриженных рыжих волосах и с выразительной морщиной, пересекающей лоб. Марк, старый друг отца.
— Ты весь в крови, — отрывисто бросил он. — Что случилось?
— Ну, брат Эрциус говорил, что с этими ранами не справиться так просто, — как можно более небрежно пожал плечами я, стараясь скрыть нервную дрожь, оставшуюся от кошмара.
— Почему ты не разбудил меня? — недовольно спросил Марк.
— Я подумал, что это подождёт до утра, — буркнул я. Отошёл от окна: несмотря на закрытую фрамугу, мне казалось, что от него тянет холодом, присел на кровать. — Да к тому же особого толка от твоего пробуждения не было бы: Эрциус откажется подниматься посреди ночи или заломит такую цену, что не расплатится и Сантьяга.
Марк посмотрел на меня с высоты своего роста и нахмурился, отчего складка на его лбу стала ещё более глубокой.
— Нейтан, ты истекаешь кровью, — буркнул он, доставая из кармана телефон и набирая номер, — по-моему, это достойный повод вытащить врача из постели. Если его можно назвать врачом! Он просто шарлатан, Спящий свидетель!
— Не волнуйся ты так. — Я чуть улыбнулся и совершенно спокойно добавил: — Я терпел практически месяц. Ещё пару часов я пережить в состоянии. А боли и вовсе не чувствую.
Старый рыцарь оторвал взгляд от дисплея и резко и гневно перевёл глаза на меня, намереваясь, очевидно, сказать, что он думает обо мне и моих дурацких доводах, но вместо этого торопливо поднёс трубку к уху.
— Доброе утро, брат Эрциус… Как это не утро? Пять часов — уже вполне утро…
Я хмыкнул, гадая, куда склочный эрлиец пошлёт брызжущего ядом Марка, но, как ни старался, ответной реплики Эрциуса не услышал. Марк снова нахмурился, оглядел меня, потом отвернулся и отошёл к окну.
Только тогда я позволил себе немного расслабиться и прикрыл глаза.
Кто бы знал, чего стоило мне спокойствие!..
…Их было двое… Ну или мне показывались только эти двое. Парень, Луминар или Бурджа, — я, честно говоря, не разобрал — просто приходил и забирал мою кровь, делая на моём теле глубокие надрезы, смазывал их какой-то дрянью, приносил еду. И девушка. Совершенно безумная дочь клана Малкавиан. Ей не нужна была моя кровь. То есть как не нужна? Она пила её, конечно, но никогда с помощью игл — видимо, боялась, что не сможет остановиться вовремя. Зачем-то я был им необходим. Чаще всего она приходила не за этим. Ей доставляло удовольствие ломать меня, в прямом и переносном смыслах. Ей хотелось убить мои надежду и разум.
Сперва я пытался говорить с ними. Обещал, ругался, угрожал. Но быстро понял, что это бесполезно. Масаны не желали разговаривать со своей пищей.
Никогда раньше я не испытывал такого унижения.
— Да, брат Эрциус, наконец-то вы меня поняли, — раздражённый голос Марка выхватил меня из накатывающей пелены воспоминаний. Я открыл глаза и тряхнул головой: ну всё, на сегодня лимит кошмаров исчерпан. Спящему тоже нужно время, чтобы придумать новые сны. Жаль, он не поделится со мной тем, что снится ему самому.
— Да, брат Эрциус, — вновь завёлся Марк, — порталы я вам обеспечу. В обе стороны, я ведь уже сказал! Я рыцарь, а не какой-нибудь шас, и моё слово не нуждается в лишних подтверждениях!.. Да, я всё понял, через пятнадцать минут.
Марк повесил трубку и обернулся ко мне:
— Он скоро будет. Торгуется не хуже шаса, шарлатан!
— Спасибо, — поблагодарил я. Принимать его постоянную помощь мне уже становилось неловко. Но построить грамотный портал я сейчас был неспособен.
— О чём ты говоришь, Нейтан, — покачал головой Марк, — вы с Хьюго для меня как родные. Особенно после.
Старый рыцарь не договорил. Откашлялся и, махнув рукой, отвернулся к окну. Но я его прекрасно понял.
После раскола в Ордене и штурма Бастиона Лучников тварями Гипербореи. После гибели моего отца.
Отец тогда уже был серьёзно болен и всё-таки настоял на том, чтобы участвовать в бою. Он хотел погибнуть, держа в руках меч, а не на больничной койке. Марк не мог простить себе, что не отговорил его тогда. Он искренне считал, что надежда на выздоровление ещё была.
Отец не вернулся из той битвы, Марка и Хьюго буквально собирали после неё по кускам. А мне пришлось остаться с матерью и остальными женщинами и детьми ложи. Хьюго всё ещё считал меня ребёнком, отец, скорее всего, просто боялся за меня и за мать, которая могла остаться в одиночестве. Он состряпал для меня стандартную ложь, заключавшуюся в том, что хоть кто-то боеспособный должен остаться с беззащитными. Наверное, он просто хотел оградить меня от битвы, к которой я, по их мнению, был не готов.
Кто же знал, что судьба приготовила мне другую битву.
И, по совести, я не могу сказать, что она оказалась менее страшной, чем мясорубка в Бастионе Лучников.
Что страшнее — схватка, в которой ты полагаешься на своё умение, или пытки, которыми тебе доказывают твою беспомощность? Что страшнее — осознавать, что твои руки уже не в силах поднять оружие или что тебе не дадут побороться за свою жизнь? И что-либо предпринять ты не сможешь. Тебе, как барану, придётся покорно подставить голову под нож. Ну или не покорно. Только вот это уже ничего не изменит.
Что страшнее — знать, что ты смертник или чужая безвольная игрушка?
Через пятнадцать минут я уже сидел в гостиной и с отвращением глотал горячий кофе. Честно говоря, я предпочёл бы энергетик или стимулятор, но Марк наотрез отказался мне их давать без разрешения врача. Кофе, на мой скромный взгляд, был не то чтобы намного полезнее, зато на вкус противнее, но старого рыцаря было не переубедить. За эти пятнадцать минут я успел принять душ и смыть кровь. Она продолжала течь, тёмно-бордовая, тягучая, похожая на навский битум, и попытки остановить её подручными средствами и стандартными кровоостанавливающими арканами не увенчались успехом. Как ни странно, страха у меня это не вызывало, только раздражение. Причина этого, быть может, крылась в вере в возможности эрлийца: мне просто в голову не могло прийти, что Эрциус не справится с моими ранами.
Наконец в комнату вошёл Марк. Он поставил на журнальный столик напротив меня ещё одну чашку кофе, снял трубку зазвонившего мобильника и начал бормотать слова аркана. Спустя пару секунд посреди гостиной закружился алый вихрь портала, из которого на ковёр шагнул высокий подтянутый мужчина.
Брат Эрциус был молод, талантлив, весьма амбициозен и умён. У него имелось разрешение на практику от Московской Обители и множество рекомендаций от клиентов. Я слышал даже, что ему предлагали место в Обители, но он отказался и открыл свою клинику в Питере. Лечил в основном челов и представителей Великих Домов, приезжающих в Северную столицу по делам. Питер всё-таки не Тайный Город, конкуренция здесь с собратьями незначительная, так что выбор эрлийца не был удивителен.
— Будить врача в такое время — преступление, — вместо приветствия заявил Эрциус.
— Называть тебя врачом — вот это преступление! — огрызнулся Марк.
Эрлиец оглядел меня с искренним любопытством, читающимся на его округлом лице, и задумчиво потёр подбородок:
— Да, нехорошо вышло…
Я невозмутимо сделал очередной глоток и кивнул врачу:
— Здравствуйте, брат Эрциус.
— Здравствуй, Нейтан. — Эрлиец опустился в кресло напротив меня, поставил на пол свой чемоданчик и тоже взялся за чашку. — Да, кофе весьма кстати. Ну, рассказывайте.
— Да вы и сами всё видите, — пожал плечами я.
Марк встал над нами, сложив руки на груди. Морщина на его лбу выразительно говорила о том, что ещё чуть-чуть — и её обладатель не постесняется и врежет нерасторопному эскулапу. Впрочем, эрлийцу не было дела до этой пантомимы. Он попробовал кофе, одобрительно цокнул языком и уточнил:
— Рассказывайте, когда началось.
— Не знаю, — пожал плечами я, — когда проснулся, кровь уже шла.
— Пять с чем там было? — задумчиво уточнил Эр-циус.
— Пять двадцать, — угрюмо подсказал Марк, изучая расцветающие на моей футболке кровавые узоры, достойные кисти художника-авангардиста.
