Наталья Игнатова - Чужая война
По дороге в конюшню Элидор заглянул к брату Шарлю.
– Уезжаю, – негромко позвал он.
– Перевели? – Брат Шарль оторвался от грядки и оглядел Элидора.
Тот покачал головой:
– Боевой выход.
– Ага. Громкий, понятненько. Далеко?
– К исманам. Шарль присвистнул:
– Весело.
– Пока.
– Удачи.
Элидор хлопнул приятеля по плечу, кивнул и пошел дальше.
Шарль смотрел вслед. «Странно это, – думал он. – Чудит наш Беркут. Где это видано, чтоб Элидора и к исманам? Он ведь даже языка не знает. И всего два дня как с задания.
Брат Павел с ним, конечно, уже работал. – Шарль с отвращением перевел взгляд на грядку, пытаясь вспомнить, чем морковные хвостики отличаются от сорняков. – Да. Работал. Но что за два дня сделаешь? Тут не меньше месяца поматрасничать бы. Так нет же».
Он рассеянно потянул первую попавшуюся травину. Вытянул тощенькую морковь. Ругнулся. Без особого, впрочем, энтузиазма.
«Высокая политика? Видать, очень высокая, раз подобное творится. На глупость похоже. Если бы не было известно, что Черный Беркут глупостей не делает. Напарник Элидору будет, это ежу понятно. Из тамошних, эзисских, иначе б тут дали. Но что за спешка?» Поскольку размышления и домыслы не давали ровным счетом никакого результата, Шарль какое-то время еще пытался заниматься прополкой и бездумно выдергивал морковь вместе с сорняками. Довольно быстро он оставил это никчемное занятие. Встал. Отряхнул руки. И отправился в келью настоятеля.
Перед воротами конюшни молоденький послушник держал в поводу двух оседланных и навьюченных коней. Элидор придирчиво перебрал содержимое седельных сумок: еда, запасная одежда, немного денег, всякая полезная мелочь. Порядок. Он приторочил к седлу меч и вскочил на коня. Впереди была дорога.
Баронство Уденталь. Столица
Тресса де Фокс
Кто бы мне объяснил, какого лешего делают в Удентале эльфы? Добро бы человеческая девчонка на меня налетела, от доблестного десятника спасаясь. Он по пьяни до женского полу охоч. Я бы ее, конечно, в непосредственной близости от этого кретина оставлять не стала, но уложила бы где-нибудь под забором и пошла своей дорогой. Однако выкидывать эльфийку, как какой-нибудь мусор… Это все-таки нехорошо. Хотя лютней своей она меня приложила – мало не покажется. И смех и грех, впору надевать доспехи, чтобы сходить в кабак. И не потому, что отребья здешнего боюсь, а потому, что сумасшедшие менестрели лютнями дерутся. Хотя от эльфов всего можно ждать. Может, у них расовая ненависть в кровь настолько впиталась, что они шефанго бить начинают, даже не разобравшись толком, стоит ли это делать.
Бред, конечно. Но кто только шефанго бить не пытается. Другой вопрос, что мало у кого это получается… А девочка красивая. Очень красивая. Даже для эльфийки.
«Серая кошка» была еще закрыта. Пришлось стучать в дверь ногой, поскольку руки заняты.. Стук получился характерный, я-Эльрик так стучу. Не ногой, правда. Зато открыли быстро. Марк всегда быстро открывает, когда я прихожу.
– Сэр… – Он осекся и вытаращился на меня. На девочку. Снова на меня. Что-то там себе подумал даже, пока таращился. Потом вспомнил:
– Ой, простите, госпожа…
– То-то, – наставительно сказала я. Наставительно, чтобы Марку стыдно стало и он перестал на эльфийку таращиться и прикидывать про себя, сейчас я мужчиной стану или подожду, пока девочка в себя придет.
– Я помогу! – предложил парень с энтузиазмом.
– Ты лучше вина принеси. Мал еще женщин таскать.
– В комнату?
– Ну естественно. Что ж мне, ее здесь на стол укладывать?
Про стол я, пожалуй, зря. Совершенно из головы вылетело, что мы еще и людоеды, если всем сказкам верить. Ну и эльфоеды, разумеется. В «Серой кошке», конечно, народ без предрассудков, привыкли они ко мне за столько-то лет. Но у Марка сразу вылетела из головы вся похабщина, а лицо позеленело.
– Ластами шевели, – напомнила я, направляясь к лестнице.
– Вина какого? – ошалело спросил он. – Вашего любимого, или… – и нерешительно посмотрел на эльфийку.
– Или.
– Понял.
И он исчез.
Хороший парень, не зря я его кормлю. В смысле, прикармливаю. Когда Джозеф помрет и Марк хозяином станет, меня он привечать будет не меньше, чем папаша его. Труднее всего с Яном было, пра-пра-пра… поди вспомни сейчас… в общем, с самым первым из их предков, с которым я познакомилась.
Марк принес бутылку «Жемчужной росы» едва ли не раньше, чем я поднялась в номер. К дверям мы подошли почти одновременно.
– Молодец. – Я уложила девочку на кровать. Бросила парню серебряный.
– Я сейчас сдачу…
– Не надо.
– Благодарствую.
– Можешь идти.
– Понял, – вздохнул он. И ушел. У них тут, в «Серой кошке», чем-то вроде совершеннолетия считается выпить со мной. Янов сын, когда я-Эльрик ему первый раз выпить предложил, от гордости раздулся, как индюк. Еще бы! Удостоился, как папаша. А потом в традицию вошло. Марк вот, как двенадцать ему стукнуло, все ждет, когда же я его человеком признаю.
«Сэр Эльрик… госпожа Тресса…» Забавные они. Люди. То боятся. То ненавидят. То от почтения себя забыть готовы. Ну да шут с ними. У нас сейчас эльфы на очереди.
Нюхательные соли я разыскала в одном из поясных кармашков и тут же вспомнила, что давненько не появлялась в обществе как действительно благородная дама. Даже соскучилась слегка по общению, не перемежаемому ругательствами и не сводящемуся к трепотне о бабах, о бабах и еще раз о бабах.
Хотя пили вчера знатно. И сегодня. Да и позавчера, если уж на то пошло.
Я поднесла к носу эльфиечки хрустальный флакончик. Девочка вздохнула. Раскрыла огромные темно-синие глазищи. И… выругалась. Да так, что стены покраснели.
– Кого ты имеешь в виду? – поинтересовалась я. Эльфийка уставилась на меня. Представляю себе. То еще зрелище сразу после обморока-то. Волосы белые. Маска – черная. И в прорезях глаза без зрачков и белков. Одна радужка. Между прочим, насыщенного такого алого цвета. Девочка и так не отличалась румянцем. Сейчас она просто позеленела.
– Т-ты… Вы кто?
– Тресса де Фокс, – говорю, – шефанго.
– Правда?
– А что, непохожа?
– Я не знаю, – честно отвечает эльфиечка. – Я шефанго не видела.
– Уже видела.
Хотя, конечно, не запомнила она, не успела понять, чего же так испугалась. Я и сама никогда этого не понимала.
Лицо у меня как лицо. У людей на первый взгляд и пострашнее – гримасничают они все время, рожи корчат, глазами вращают… Ага. А боятся все равно нас, а не их. Ну да ладно.
– Как тебя зовут-то, менестрелька?
– Кина.
– И каким ветром занесло тебя в Человеческие земли? Она помолчала, разглядывая потолок. Понятное дело, не от хорошей жизни этакое диво объявилось в Удентале и носится по улицам, спасаясь от потерявшей всякий пиетет солдатни. Не захочет говорить – не надо. Все равно скажет.
– Я ушла, – ответила наконец Кина. – На Айнодоре у меня никого нет. И ничего. Мы с мамой жили на самой границе с Орочьими горами. Был набег, а гарнизон отозвали, и мы… нас… Город сожгли. Совсем…
Она осеклась на полуслове, съежилась на кровати, а в синих глазах появилось выражение, которое можно в учебниках по совращению описывать. Классическое, я бы сказала, выражение загнанности и ужаса пополам с непониманием. Когда женщина смотрит так – мужчина хватается за меч, готовый защищать ее от любой опасности. Когда так смотрит красивая женщина – мужчина действительно готов защищать ее хоть от всего мира. Я не была мужчиной. Другой вопрос, что ужас в глазах Кины был настоящим. И загнанность тоже.
– И давно ты на Материке? – спросила я. Тут главное – действовать пожестче, чтобы она жалеть себя не начала.
– Полгода.
– Ругаться здесь научилась?
– Ругаться?
Я повторила то, что услышала от нее пять минут назад.
– А это ругательство? – искренне удивилась эльфийка. – Я не знала. Я румийского не понимаю, а солдаты оттуда были… Мне слово понравилось. Что оно значит?
Не скажу, чтобы я смутилась. Однако тему поспешила сменить:
– Пить будешь?
– И есть буду.
Хорошо! Всего за полгода в полной мере набраться настоящей менестрельской наглости – это чего-нибудь да стоит. Я выглянула за дверь – так и есть: Марк околачивался неподалеку. Он тут же сделал вид, что страшно занят, и вытаращился на меня с выражением готовности к подвигу.
– Что там с завтраком?
– Каша. Со шкварками. Для вас, госпожа, мать поросенка жарит. Хороший поросенок.
– Да? Интересно, возьмется твоя мама приготовить свинью по имени Карел?
– Если пожелаете, – невозмутимо ответствовал Марк. – Только забить, извините… – Он развел руками.
Хороший парень. Весь в отца. И матушка у него – очень приятная женщина. Хотя… Тетушка Ганна – это вообще песня отдельная.
