Олег Шовкуненко - Сезон огненных дождей
— Ну, что, отдохнули? — Мастер цепким взглядом оценил сидящих рядом лейтенанта Марка Грабовского и рядового Георга Шредера.
— Помилосердствуй, — взмолился Марк. — Еще хоть пять минут. — Лейтенант подул на свои изъеденные кровавыми мозолями ладони и в сердцах выругался. — Черт знает что! Вселенная вокруг так и кишит передовыми сврхтехнологичми, а мы пашем тут, как первобытные люди. — Командир разведвзвода с ненавистью пнул лежавшую у его ног лопату.
— Для этой паршивой планетенки и лопата — это самая что ни на есть передовая технология, — заметил Шредер. Солдат с тоской окинул взглядом красную пустыню и, кряхтя, поднялся на ноги. — Эх, ладно… Как говорится раньше начнем, раньше закончим.
— Погоди, Георг, — Великий Мастер перехватил черенок лопаты. — Сходи внутрь, подсоби Яну и Луизе. Чего они там капаются?
Когда широкая спина баварца скрылась в люке, Мастер повернулся к своему другу:
— Дай сюда руки. Попробую чуток подлечить.
— А ты и это умеешь? — Во взгляде Грабовского проскользнуло если не восхищение, то уж точно уважение. Однако через секунду он сощурил свои красивые серые глаза. — Специально отправил Шредера, чтобы не выставлять меня белоручкой из высшего общества?
— Давай руки, умник, — Мастер пропустил гипотезу друга мимо ушей. — Не знаю, получится или нет, дерматологией я еще не занимался. Но попытка, как говорится, не пытка.
Мастер накрыл ладони Грабовского своими мощными пятернями, зажмурился и попытался сосредоточиться. Это оказалось не просто. В башке с невероятной настойчивостью все всплывал и всплывал последний виденный кадр. Руки Марка. Обычные человеческие руки — белые, жилистые с паутинкой выдувающихся синеватых вен. А рядом его собственные руки — сухая жесткая кожа цвета нечищеной бронзы и острые трехдюймовые, словно звериные когти. Разительный контраст! Даже не скажешь, что оба они люди, рожденные на матушке Земле. Люди? Мастер горько ухмыльнулся собственной наглости. Он все еще продолжает причислять себя к человеческому роду и цепляется за воспоминания как за спасительную соломинку. А все вокруг подыгрывают, делая вид, что ничего не произошло, стараются показать ему, что он такой как и прежде.
— Ну, все, полегчало уже, — Марк разорвал рукопожатие.
— Ты уверен? — Великий Мастер с сомнением уставился на друга. — Я вроде как еще ничего и не сделал.
— Уверен. — Грабовский встал и с подозрением покосился на распахнутый входной люк спасательной шлюпки. — Идем. Работать надо. А то сидим, тут, взявшись за руки… ну прямо как два педика.
— Ах, вот в чем дело! — Мастер не удержался и зашелся тихим смешком, который клапаны синтезатора дыхательной смеси тут же усилили, превратив в хриплый лай. — Боишься, что бы памятуя о нашей старой дружбе, личный состав не заподозрил чего недоброго?
— Они знают нас как облупленных, так что тут я спокоен. Однако, согласись, вид у нас был дурацкий.
— Может быть, — продолжая посмеиваться, Мастер поднялся на ноги. — Черт побери, ну где же эти бездельники. Неужели тюк с маскировочной сетью так тяжел, что с ним нельзя справиться даже втроем?
— Уверен, что нам вообще нужна сеть?
— Уверен. Морунги уже где-то совсем ря…
Мастер не успел договорить. Он вздрогнул всем телом, и словно защищаясь от прогремевшего невдалеке взрыва, прикрыл голову руками. Но это не взрыв, это крик. Сознание великого воина съежилось от душераздирающих воплей, безжалостно ворвавшихся в его мозг. Кричал не человек, кричал харририанин. Где-то там, далеко на северо-востоке. Три сотни километров отделяло Мастера от места трагедии, но даже это расстояние не могло приглушить весь ужас, заключенный в паническом вопле. Что происходит?! Тайна оставалась тайной всего лишь мгновение. Незримый мысленный контакт позволил великому воину взглянуть на Волард глазами несчастного инопланетянина. Абориген Агавы не видел ни синего неба, ни алых барханов. В его огромных зрачках жила лишь стая черных реактивных птиц, извергающих с небес на землю потоки смертоносного огня.
Видение оказалось столь реалистичным, что подтолкнуло Мастера к немедленным действиям. Боевые инстинкты сработали безотказно. В следующее мгновение тело воина сжалось словно пружина, готовое ответить на любую опасность. От напряжения он глубоко дышал, а пылающие синим радиоактивным огнем глаза метались по горизонту в поисках врага.
— Что происходит?! — Марк Грабовский тут же среагировал на рывок друга. Перекинув из-за спины свой автоматический FAMAS-G3, лейтенант попытался поймать в прицел неведомую цель.
— Одной из наших шлюпок уже нет. Морунги прикончили семерых харририан из числа инженерной команды. — Холодный разум обуздал эмоции, Мастер расслабился.
— Дьявольщина! — от злости разведчик взмахнул бесполезной сейчас винтовкой, как будто это был средневековый ятаган янычара. — Обнаружив один из спасательных модулей, они начнут искать и остальные. А там, того и гляди, доберутся до базового лагеря, оставленного «Призраком».
— Вижу, тебя не очень огорчила смерть харририан, — Мастер укоризненно поглядел на Грабовского.
— Конечно, огорчила… — лейтенант пожал плечами. — Но война…
Великий воин словно не услышал слов друга:
— Пятеро из них мои старые верные товарищи. Вместе налаживали жизнь в разоренном Ульфе, вместе захватывали «Новую Неваду», а два дня назад они плечом к плечу с нами сражались на орудийных палубах.
Мастер умолк. На него штормовой волной накатили видения последнего боя. Нестерпимый жар разгорающегося пожара. Сиплый лай безостановочно палящих излучателей. Смрад расплавленного пластика и испепеленной живой плоти. Красный пульсирующий свет аварийных ламп и сотни, обезумевших от страха теней, мечущихся в узких коридорах гибнущего звездолета.
— Э, ты чего? — Грабовский толкнул друга в плече, возвращая к действительности.
— Жалко… не уберег.
— Если я скажу, что ничего не возможно было сделать, ты успокоишься? — разведчик до отказа нашпиговал свой голос металлом. — Война!
Слова Грабовского произвели должный эфект, Великий мастер встрепенулся:
— Черт побери, где же эти бездельники?
Ответом командиру стал увесистый серый тюк, выпавший из перекошенного входного люка. Коснувшись алого песка, мешок стал быстро желтеть, затем взялся рыжими, словно ржавыми пятнами и под конец зарделся пунцовыми разводами. За всеми этими метаморфозами с любопытством наблюдали три физиономии, высунувшиеся из-за толстого стального косяка.
— Ну что тут скажешь… Как дети малые, — обернувшись к Грабовскому, Мастер иронично хмыкнул. — Словно в первый раз видят адаптивный камуфляж.
— Эй, засранцы, а ну, за работу! Или я живо надеру ваши неповоротливые жирные задницы! — После стандартного монолога гниды-сержанта, лейтенант покосился на Мастера. — Я не очень загнул, там все-таки Луиза.
Наблюдая за тем, как солдаты прыгают вниз, Мастер улыбнулся:
— Сейчас Луиза такой же член нашей команды, как и все остальные. Хотя уверен, что «жирную задницу» она тебе вряд ли просто так простит.
Невольно Мастер загляделся на Луизу. Ее грациозная фигурка колоритно выделялась на фоне двух громил-десантников. Жара заставила девушку стянуть с себя верхнюю часть синего летного комбинезона. Завязав рукава на талии, Луиза осталась в коротенькой белой майке, которая плотно облегала небольшую упругую грудь.
Мастер прекрасно помнил ее тело: копна слегка вьющихся каштановых волос разметалась по точеной шее и хрупким плечам, тонкая талия, нежные почти детские руки. Именно такие видения ночи напролет будоражили его мысли и бередили сладкие желания весь этот бесконечно долгий год разлуки.
Однако все, намертво въевшиеся в мозг воспоминания, теперь следовало выкинуть на помойку. Луиза изменилась. На ее теле проступили первые, пока еще плавные волны быстро растущих мышц, а кожа стала приобретать неестественный смуглый оттенок. Он прекрасно знал эту, отличную от человеческой, фактуру тела и помнил этот отливающий темной бронзой цвет. Боже мой! Мастер покачнулся, будто оступившись. Неужели изменения продолжаются и Луизу ждет…
Она подбежала и, не обращая внимания на присутствие солдат, торопливо обняла своего возлюбленного. Девушка походила на маленького перепуганного воробья, ищущего укрытия и защиты во время свирепой бури. Она с силой прижалась к твердой как сталь груди. Это было все равно, что обнимать каменную скалу. Ни тепла, ни трепета живого тела. Толстый костный нагрудник, скрытый под камуфлированной тканью, больно впился в нежное женское тело. Но Луиза даже не подала виду. Для нее это было самое уютное и безопасное прибежище в мире.
Девушка молчала, и Мастер понял, что с ней что-то происходит. Надо бы спросить, но слова почему-то не лезли в глотку. Ему просто захотелось взять ее на руки успокоить, укачать как маленького ребенка. И в самом деле, он уже начал приподнимать Луизу над багровым песком, когда внезапно ощутил на себе взгляд Грабовского. Великий Мастер медленно опустил свою возлюбленную на землю. Его смутили не чувства, которые они с Луизой опрометчиво выставили напоказ и не присутствие посторонних. Дело было совсем в другом. В глазах Марка читалось сочувствие, основательно сдобренное приправой из боли и жалости. А вот это совсем лишнее! Это никуда не годится! Он великий воин и не нуждается ни в жалости, ни в сочувствии, как не нуждался в них, когда был человеком.
