Алексей Бессонов - Ветер и сталь
Рене была младшей дочерью барона Креси, на весь Либен прославившегося своим религиозным рвением. Сюзиты в отличие от урбанистов-горожан вообще весьма религиозны, но Креси их всех переплюнул. На Рогна-ре весьма обширный пантеон, а род Креси традиционно поклонялся самому мрачному божеству — Раги. Культ Раги жесток, и в нем приняты самые разнообразные жертвоприношения вплоть до человеческих. Трое старших дочерей Креси уже умерли на алтаре, и на очереди была Рене.
Я, конечно, всего этого не знал. В Креси меня встретил сам сюзит в компании трех старших жен и своего духовника, по совместительству — главного евнуха. Креси ни с кем не воевал. Ему было плевать на все эти разборки, ибо к своим пятидесяти годам он свихнулся окончательно и почти все время проводил в молельне, общаясь с Раги.
Креси говорил со мной недолго. Собственно, говорить нам было не о чем. Я выяснил, что в распри он влезать не собирается, и удалился.
На выезде мой транспортер едва не переехал шестиколесный скоростной автомобиль с тепловым мотором — таким увлекалась городская молодежь. Я гнал на хорошей скорости, и когда эта белая жестянка выскочила из-за рощицы мне навстречу, пришлось на полном ходу соскочить с дороги в канаву и заклинить трансмиссию, чтобы не размесить гусеницами зеленое от посевов поле.
Для танка-транспортера прыжки по оврагам на высокой скорости — сущая ерунда, он для этого и создан, но я все же здорово психанул и с матом выбрался наружу.
Под бронированным бортом стояла миниатюрная девочка лет тринадцати и в ужасе хлопала огромными серыми глазами.
— Свет неба, — поздоровался я, — офицер имперской армии Алекс Королев. А вы…
— Я… я дочь владетеля Креси, — прошептала она, разглядывая мой черный мундир, — Рене…
— Вам следует ездить более осторожно, — заметил я, — я едва не раздавил вас.
— Зря вы это сделали, — вдруг твердым голосом заявила она.
— Не понял? Зря я свернул?
— Да.
Она прислонилась спиной к пыльному борту транспортера и с некоторым восхищением оглядела меня.
— Послушайте, — небрежно начала она, — эта ваша штука умеет летать?
— Летать? Танк? — изумился я. — Разумеется, нет.
— Но у вас есть самолеты, я знаю.
— Разумеется…
— Послушайте, офицер, доставьте меня за пределы Либена. Куда угодно. Я вам хорошо заплачу.
Я оторопел.
— Но вы можете это сделать сама…
— Нет, — она сжала губы. — Не могу. Сама не могу. Поэтому я прошу вас.
Я закурил. Положение было интересное, девочка симпатичная, а главное — я подыхал от скуки.
— Хозяйка, — сказал я, — но я офицер безопасности, а не транспортная контора. Что у вас случилось? Расскажите мне, я человек посторонний и никому вас не выдам.
Она испытующе поглядела мне в глаза.
— Мой папочка собирается спровадить меня туда же, куда и всех моих сестер — на алтарь Раги.
Я немного оторопел. Смерть на алтаре Раги — дело долгое и адски мучительное. Я смотрел на этого светловолосого ребенка, и с каждой минутой во мне нарастало желание посадить ее в рубку и рвануть через горы к границе Либена. Тот факт, что она предназначается в жертву, известен всем, и покинуть страну законным способом она не сможет. Достать поддельные документы, очевидно, тоже. Здесь это не так просто.
— Ты пробовала удрать? — наобум спросил я.
Она кивнула и поморщилась. Девочка стояла, чуть покусывая губы, и вопросительно смотрела на меня. От этого взгляда мне становилось слегка не по себе.
— Я не могу просто так выкрасть тебя, — сказал я. — Будет скандал. Нужно что-то придумать. Либен слишком мал, и ты не можешь просто исчезнуть. Жрецы Раги — они кругом, ты сама знаешь. Когда это… должно произойти?
— Когда угодно, но, наверное, скоро. Хоть завтра.
Я перекусил сигарету пополам. Она опустила голову и вдруг уткнулась лбом в борт транспортера. Плечи ее задрожали.
— Сколько тебе лет? — глухо спросила она.
— Девятнадцать, — ответил я.
— А мне четырнадцать…
Мне надо было влезть в рубку и поехать дальше. Это было бы самое мудрое решение. Но я этого не сделал. Я подошел к ней, стянул с рук перчатки и обнял ее. Она развернулась в моих руках, уткнулась носом в карман френча и тихо заплакала. Очевидно, у нее уже не было сил давить в себе отчаяние.
Я посадил ее в машину, и мы расстались… А через две недели, устав от боли и бессилия, я поехал в Креси. Сюзит отлучился в столицу, а где была Рене — никто не знал. Я нашел ее на берегу озера, в глухом и безлюдном месте.
Едва увидев меня, она бросилась навстречу… этого я не ожидал. Мы долго сидели у воды, и она говорила с такой откровенностью, что я временами терялся.
А потом мы лежали на траве, среди разбросанных впопыхах моих сапог, галифе, галстука, и она шептала, прижимаясь ко мне острой девичьей грудью: «Ты — это все, что у меня есть…»
Два месяца я встречался с ней на берегу этого озера… И однажды она не приехала.
Я мчался в поместье, не разбирая дороги. И я успел бы, но Креси умудрился с кем-то поругаться на религиозной почве… Три бомбардировщика нависли над поместьем в тот момент, когда евнух Люн упал перед алтарем, обливаясь кровью, сваленный очередью моего «скорпиона». А потом рухнула, вздувшись пламенем, кровля — и начался ад.
Я не помнил, как добрался до миссии. Вся рубка была залита моей кровью. Впрочем, мне было плевать.
Когда я пришел в себя, на меня накинулся Экарт. Он обвинял меня во всех смертных грехах от вмешательства во внутренние дела Либена до государственной измены.
Я не мог дальше оставаться на Рогнаре.
Детеринг улыбнулся.
— Воин, в чьем сердце не живет женщина, не может быть сильным, — сказал он, снова наливая мне вина. — Но ты совершил множество ошибок. Ты был слаб и не верил в свою силу. Ты должен был сразу забрать ее и написать рапорт. Экарт ничего не смог бы сделать. Но ладно… пережитая боль делает воина сильным. Я научу тебя, как поверить в свою силу. Когда ты постигнешь это, для тебя не будет преград…
— Когда мы вылетаем, полковник? — поинтересовался я.
— Вылетаем послезавтра… ориентировку получишь от меня в устной форме во время полета. Докладывать никому не надо. С сегодняшнего дня ты числишься в операции. Так что получи задаток, как положено, и послезавтра сбор на базе «Абету» при полном снаряжении.
Глава 2 Груз на борту
Горел бы он синим пламенем, этот Рогнар… Эта мысль вперемежку с мыслями о Рене крутилась в моей голове всю дорогу до Дезерт-Плейс. А конец был немаленький: рейсовый фотоплан, гнусно подвывая двигателями, трясся в воздухе почти час.
Когда я вышел из помещения аэровокзала, часы показывали 14.40. До базы было от силы полчаса езды, поэтому я не спеша прогулялся вдоль аллеи возле вокз&пь-ных комплексов, потом погрузился в автотакси, набрал адрес.
Развалившись на сиденье, я расстегнул верхнюю кнопку кителя и ослабил портупею. В таком виде я и предстал перед дежурным сержантом на главном КПП. Нехилого вида дядька в ослепительно белой рубашке и шортах мельком глянул в удостоверение, отдал честь и буркнул куда-то в сторону:
— Вас ждут на восьмом пандусе.
Где находились стартовые боксы восьмого пандуса, я знал прекрасно. От КПП их отделяло километров сорок. Выйдя из стеклянного помещения, я принялся за поиски внутреннего транспорта. Как и следовало ожидать, таковой отсутствовал наглухо. Я уже собирался возвращаться в эту прозрачную будку, чтобы связаться с дежурным диспетчером, как вдруг рядом со мной, словно из воздуха, материализовался колесный транспортер открытого типа. За рулем сидела премилая девчушка в погонах флотского лейтенанта.
— А я вас жду, — проворковала она, — садитесь.
Я уже давно ничему не удивляюсь. Мне удивляться не положено по чину — для этого существуют начальники. А раздолбай, который к двадцати шести годам дослужился до первого «литера», тогда как все его однокашники в майорах ходят, должен быть невозмутим, как Будда. Такова уж моя ублюжья доля — ни кола ни двора и по два креста на погон.
Так что я безропотно забросил в джип свой кофр и уронил обтянутую черным галифе задницу на кожаное сиденье. И началась гонка.
Восемнадцатилетняя красотка жарила так, что всю дорогу я одной рукой держался за рукоятку на панели, а второй придерживал фуражку.
Когда мои глаза выплакали годовой запас слез от таранящего их горячего воздуха, мы влетели в боксы восьмого пандуса, пропетляли в лабиринтах стартового сектора и замерли наконец под полированным бортом легкого транспортника класса «Ройял Кэмел». На моих часах было 15.45.
Меня удивила одна вещь: трюмные люки «Кэмела» были совмещены в один, словно эта пузатая жаба была предназначена для того, чтобы нести что-то ну очень громоздкое, что-то такое, что обычно носит минимум линкор. Что же? Обычный танк или даже катер типа «TR-90» поместятся в одном или пусть даже двух его трюмах. Но зачем делать из трех один, нарушая этим прочностные константы корпуса? Мои размышления были прерваны появлением шикарного открытого «Ориента» модели «Трайстар». За рулем сидела рыжеволосая красавица, а рядом мой дорогой шеф. Когда он, поцеловав почему-то не в губы, а в щечку своего дорогого шофера, вылез из машины, я аж зажмурился. Полковник Детеринг был весь в белом, как невеста, — белая рубашка, белые галифе и высокие белые сапоги. Я за всю жизнь эту форму надевал раза два — она у меня валяется где-то в глубине шкафа. Но полковник выглядел в ней шикарно. Его темные густые волосы тяжелыми волнами струились по плечам, на лице застыла наглая ухмылка. Ну просто герой кинобоевика.
