Николай Берг - Лагерь живых
Ответно Николаич соблазняет всякими благами выжившего города, каким сейчас получается Кронштадт, среди них больница занимает не последнее место.
На предложение присоединиться Николаич вежливо отказывается, а на попытки запугать — мент никак не может проверить — отвечает, что все, что мы говорим, репетуется на Кронштадт. Немедленного ракетного удара за наши обиды он обещать не берется. Но отношения будут попорчены, а кому это сейчас надо.
Мент соглашается, хотя у меня создается впечатление, что и угрожать он стал по привычке, без особой старательности.
Нам от этой встречи пользы ровно никакой, а молосковицкие узнают — зачем это мы сеткой стекла прикрыли. Морфов они не видели, шустрики только попадались. Экие счастливчики… Не уверен, что они поверили, но вроде как призадумались. Дополнительно пытались нам всучить семью театрального критика, но Николаич вежливо отказал, ссылаясь на загруженность транспорта…
Еще «старшой» рассказывает про людоедов, что тоже воспринимается как байка. Ну да к Финскому заливу им выдвигаться пока без надобности, но если что — проверят, кто какие шашлычки жарит. У них пока все пучком — кушают только правильную еду.
В свою очередь, сообщают волну и позывные сидящих неподалеку омоновцев.
Тут к Николаичу подходит Дима-опер и говорит, что у одного из штатских обнаружил винтовочку, о которой давно мечтал.
Мент поднимает бровь.
Дима тычет пальцем в справившего свои нужды паренька лет шестнадцати.
У того на спине болтается странный агрегат — явно снайперская винтовка, причем еще и с глушителем, но какая-то очень короткоствольная, несерьезная, несмотря на сошки и прочие прибамбасы.
— Что дадите взамен? — спрашивает, немного оживившись, мент.
— «Клин» и две обоймы.
— Не смешите мои тапочки. У нас «клинов» вагоны и фургоны. А это — штучный товар.
— Но ведь малопулька!
— Зато снайперская и бесшумная.
— Хорошо — тогда можем дать еду из ресторана.
— Китайского или корейского? Крысы и собаки? — ехидничает мент.
— Макдоналдс. Пойдет?
— Черствые булки?
— Нет, все из холодильника. Двадцать килограмм полуфабрикатов под гамбургеры и чизбургеры. В комплектности. То есть булочки, мясо, сыр, шпинат.
— Там еще был лук.
— Лука нет. И помидоров нет. Дам двойной набор соленых огурчиков.
— Тогда это не ресторанная еда. И огурчики — какой дурак потратит на бигмаки!
— Ну, как хотите. Дима, придется тебе обойтись…
Николаич поворачивается и показывает, что ждет ответного предложения. Типа вот уже ухожу. Почти совсем весь ушел.
Мент хмыкает и говорит:
— Сорок килограммов. И я все взвешу.
— Тридцать!
— Тридцать пять. И еще пятьдесят пирожков с вишней.
— Тридцать три. И откуда вишня?
— Пятьдесят пирожков! И заберете семью театрального критика.
— Тридцать пирожков, если с семьей. К слову — семья большая?
— Он с женой.
— Жена красивая?
— Нет, она тоже критик.
— Да это шантаж и грабеж!
— Винтовка куда дороже стоит! И учти — сейчас таких уже не делают.
— Хочешь сказать, что только по доброте душевной?
— Точно так. Сам себе удивляюсь.
— Тогда тридцать пирожков.
— По рукам.
Далее мент и еще несколько человек тщательно принимают груз и оттаскивают его в грузовик. Мы взамен получаем куцую снайперку и пару пожилых, пришибленных судьбой супругов. Сажаем на освободившееся в УАЗе после выгрузки пакетов с едой место. В итоге желаем друг другу доброго пути.
— Грузовичок бы такой я не прочь получить, — мечтательно замечает Николаич.
— Это который зеленый — военный?
— Получается так… Зилок, сорок три-тридцать четыре… Симпатичная вещь. Нам бы не помешал.
— А мне непонятно, почему они броней не выручают своих омоновцев.
— А почему «мореманы» не выручают «курсантеров» из училища имени Фрунзе, не удивляет?
— Удивляет. А почему, кстати?
— Да потому. Высокая политика.
— Это как? — продолжаю тупить я.
— Получается так, что очень просто. В Дзержинке парни самые что ни на есть демократические — из низов, тэк скэзэть. Максимум карьерного роста — каперанг, да и то сложно достичь, инженеры же, не командиры. Потому амбиции низенькие. Зато могут починить реактор при помощи кирпича, куска проволоки и пары гвоздей. Стыдно такие вещи не знать — питерские девушки и то в курсе, и потому женихи из Дзержинки как бы не очень котируются у невест: вечно в мазуте, масле, погоны жиденькие, денег мало и гордятся тем, что девушка и понять-то не сможет из-за сплошной технической терминологии. А во «Фрунзе» учатся многие родственники весьма высокого полета птиц. Элита морская потомственная, амбиции у «фрунзаков» — как у молодого Цезаря, карьеру могут сделать — о-го-го какую. Для невест самая желанная добыча. Вот и представьте, кто коменданту Кронштадта больше нужен — несколько сотен инженеров по разным коммуникациям и без амбиций или столько же Цезарей начинающих. Ну да, они могут провести флот через три океана по звездам, но вот копаться в говне и мазуте, чинить коммуникации их хрен заставишь — они ж все во сне видят, как по розе ветров пройдут…
— Это как?
— В актовом зале училища в самом центре паркет в виде розы ветров выложен. По традиции прямо через нее может идти чин не ниже адмирала. И только. Остальные же права такого не имеют, потому обходят. Странно, что вы такого не знаете — вроде ж даже ленинградец… И что еще немаловажно — начальство во «Фрунзе» повыше рангом, чем каперанг Змиев. Потому выручать он их станет, когда они совсем в ничтожество впадут и сами поймут, насколько их облагодетельствовали. Не раньше.
— Вон оно как!
— Получается так. Ну, по коням.
Двигаемся дальше. Честно признаться — уже умотался. Потому снимаю указанные объекты на полуавтомате. Магазины, склады, предприятия, которые чем-то могут быть интересны. Еще делаем проскок на паре УАЗов по Пулковскому шоссе. Ближе к городу у комплекса магазинов оказывается весьма густая толпа неупокоенных, а в сторону аэродрома кто-то уже уселся на складах и предупредительно пострелял в воздух, когда мы приблизились. Хорошо хоть не по нам…
— А знаете, Доктор, вот вы толковали о руководстве… — поднимает уже брошенную было тему водитель.
— Ну толковал…
— И с чего это вы посчитали, что оно могло за рубеж рвануть?
— А почему — нет?
— Так вроде оно же наше?
— Ну так оно же очень неоднородно. Вон бывший предсовбеза[1] сидит в Лондоне и призывает устроить крестовый поход на недемократическую Россию. Или вон Иларионова уволили — и он сразу дернул в США и давай там опять же требовать санкций. А ведь не член собачий — советник президента как-никак. Гостайны знает наверняка — а рванул в Штаты. Вот можете себе представить, что Кондолиза эта после отставки в Россию рванет и будет тут требовать, чтоб США наказали за ее отставку?
— Не, не получается.
— Вот видите. Потому как ее хозяева — в США. Ну и у Иларионовых хозяева — тоже там. Или в Лондоне. Помните, как наших руководителей легко сажали: раз — и Адамов в тюрьме, раз — и Бородин… И ничего так…
— М-да… Ладно, я лучше песню спою. А то вы еще тут гадостей наговорите… Лучше слушайте:
Жил-был знаменитый писатель
Лев Николаич Толстой,
Ни рыбы, ни мяса не кушал,
Ходил по аллеям босой…
Водитель проникновенно поет. Наконец заканчивается последний куплет.
— Ну как, понравилась песня? — горделиво спрашивает Семен Семеныч.
— Отлично! Просто замечательно. Только вот, наверное, надо было бы снять слева — там же мясокомбинат и институт Крылова были?
— Нечего там снимать — полностью демократизированы.
— Что, прямо полностью?
— Ага. На всем мясокомбинате работал, может, один цех — колбасу делали, а остальное — либо в забросе, либо в аренде. Дружок мой Валерка оттуда кондитерские изделия возил…
На Московский проспект соваться неохота — в районе Шушар немыслимая свалка машин, дороги не видно. Дальше подкатываем к ТЭЦ.
Мне приходится побегать, чтобы выбрать лучший ракурс для съемки — тут, оказывается, в Купчино здоровенная овощебаза и куча всяких складов. Что интересно — явно живые здесь есть. Мало того, вижу, как туда заворачивают несколько грузовиков. Да и дорога изрядно почищена — все брошенные машины стоят на обочинах. На ТЭЦ такой яркой жизни не видно, но Семен Семеныч говорит, что видел нормальных людей на территории… Ну да, тут же и вооруженная охрана была, режимный объект опять же… Но вот зомби я видел куда больше и чаще, чем живых…
Потом сплошной чередой склады, терминалы, предприятия — и так до Невы. Красавец вантовый мост дает возможность сделать подробную панораму. А дальше опять те же гаражи. Предприятия и склады. Сроду бы не подумал, что их так много, а мы еще и половину дороги не проехали. Как-то не обращал раньше внимания, какой громадный город, в котором я прожил всю свою жизнь…
