Мой опасный ректор академии космодесанта (СИ) - Гончарова Татьяна Викторовна

— Скажите, хоть, — еле слышно выдохнула я, — ради чего я так мучаюсь?

Ректор загадочно улыбнулся.

— Слышала что-то о раскрытии псионных экстра-линий?

Я нахмурилась. Слухов об этой сверхсекретной военной разработке ходило масса. Большинство склонялось к тому, что это миф. В военной академии курсанты-псионики шептались о том, что это реальность, выводя теории одна безумнее другой.

На летнем факультативе я слышала, что в нашей академии особо талантливых и успешных студентов допускают до попыток раскрытия экстра-линий, начиная с пятого потока, но единицы из тысячи способны пройти сложную процедуру раскрытия.

— Вы готовите меня к тому, чтобы я могла раскрыть экстра-линии на пятом потоке обучения? — спросила я.

— Лика, — искушающе улыбаясь, сказал Зартон, — если ты сейчас на этом тренажёре отработаешь с полной отдачей, ты раскроешь экстра-линии через полчаса. Тебе осталось по моим оценкам процентов восемь.

Я ошеломлённо уставилась на него.

— Чтобы ты понимала. Я сейчас действительно собирался натаскать тебя для завтрашнего зачёта. Но на полосе препятствий увидел в тебе кое-что. Решил проверить. Проверил. Ты мне выдала пятьдесят четыре на девятом уровне сложности. Привёл сюда. Думал, посмотрю, есть ли вообще смысл тебя тащить в эту сторону.

Его пальцы снова пробежались по моему гребню, а хвост помассировал точки на моём озадаченном хвостике, пригладил кисточку. От этого я снова почувствовала прилив сил. Уже в который раз.

— Лика, ты прошла дальше, чем восемьдесят девять процентов допущенных к испытанию на пятом потоке пси-обучения. Предлагаю не сдаваться и посмотреть, сможешь ли дойти до конца.

Зартон ободряюще мне улыбнулся.

— Ты же не из тех, кто сдаётся?

Я задумалась. Экстра-линии! Шанс из миллиона!

Глядя прямо в глаза моему внезапно выпавшему шансу из миллиона, нет, из миллиарда, я твёрдо сказала:

— Не из тех.

— Тогда поехали.

Зартон отошёл и снова нажал кнопки на пульте.

Было неописуемо плохо и невыносимо тяжело. Да что там, так хреново мне еще никогда не было. Но я смотрела на мрачного ректора с пультом и выжимала из себя последние силы. Выкладывалась как могла.

Оказывается, я могла…

Комната вдруг вспыхнула миллиардами сочных запахов, ярчайших соцветий всполохов света и тьмы, я смотрела на нескольких уровнях восприятия сразу.

Это длилось мгновение, а потом я услышала рык Зартона.

— Достаточно! Выходи из пси-режима, срочно!

Послушалась, выдернула себя в реальный мир. И… Повисла на тросах совершенно обессиленная, свесив голову и хвост.

Я чувствовала, как медленно тросы поползли вниз, а широкие ладони ректора придержали мою голову. Он перевернул меня на спину, поднял на руки, а я даже пальцем пошевелить не могла, только чувствовала его руки, и его хвост, бережно обвивший мой помирающий от изнеможения хвостик.

Ректор занёс меня в массажный кабинет, точными взмахами своего хвоста вспорол форму и содрал остатки ткани. Наклонился и неожиданно провёл языком вдоль гребня. Я застонала от вспышки острейшего удовольствия.

Гребень и вся спина сейчас превратились в одну бесконечную эрогенную зону. Я чувствовала его шершавый язык на слишком чувствительной коже и просто улетала от запредельных ощущений.

Его сильные руки уже скользили по моему обнаженному телу, надавливая особые точки, отчего боль уходила. Становилось сладко-сладко, хорошо-хорошо.

Чёрный хвост сдавил в тисках мою совершенно ошалевшую пятую конечность, массируя и поглаживая волнами выступающих шипов.

Пальцы ректора вдруг оказались между половых губ, лаская клитор. Они проникали внутрь, находя и там на передней стенке места, от нажатия на которые я глухо стонала и выгибалась, как кошка в течке. А затем он надавил их вместе с точкой в основании хвоста, и я содрогнулась в ярчайшем множественном оргазме.

Едва соображая, я вдруг осознала, что ректор тоже разделся. Его руки скользили по моему телу всё быстрее, интенсивно массируя, прорабатывая точки, заставляя меня стонать от жгучего желания и острого ощущения нехватки — его внутри.

— Да трахни ты меня уже, — прошептала я и на всякий случай добавила: — пожалуйста.

Ректор рассмеялся низким вибрирующим смехом, перевернул меня на спину, подтянул к краю массажного стола, резко закинул мои ноги себе на плечи и стремительным сильным движением наполнил меня до самого конца. Сделал паузу, чтобы я смогла вздохнуть. А потом принялся размашисто вколачиваться в меня, сдавливая грудь и бёдра, до боли сжимая своим хвостом одуревшего от счастья, измочаленного белого дружка.

Я растеклась довольной амебой, не в силах пошевельнуть и пальцем, но моего участия и не требовалось. Ректор резко отстранился, развернул меня животом поперёк массажного стола, намотал мой безвольный хвостик на кулак и с размаху вонзился в меня снова.

Стол скрипел, шатался и дрожал, громыхая на весь комплекс, ректор драл меня, как в последний раз, словно не было буквально вчера у нас абсолютно дикого свидания в лечебной капсуле. А я лишь старательно подвывала, только этим и способная обозначить свое участие. Я содрогалась на его могучем члене не меньше десятка раз, когда он, наконец, с глухим рыком навалился, пульсируя и заливая меня внутри горячим семенем.

— Ролис, — легко укусив меня за плечо, рыкнул он. — Зачёт теперь точно сдашь. Не расслабляйся. В пси-режим не выходить, особенно на зачёте. Все пси-активности исключительно под моим контролем. Отвод от псион-практики я оформлю. Завтра вечером в малый зал. В шесть. Не вздумай опаздывать.

«Ну вот и кончилась вся романтика», — со вздохом подумала я, и погладила его по плечу.

Чёрный хвост нежно обнял пушистую кисточку, коротко её приласкал… и сдавил чуть крепче, одаривая напоследок еще одним стимулирующим уколом шипов.

Глава 21. Зачёт!

С массажного стола сползать не хотелось.

Ректор, судя по всему, не хотел сползать с меня, потому что он выпрямился далеко не сразу, и я словила несколько блаженных минут под его приятной тяжестью. Хвостик блаженствовал в тисках своего чёрного сообщника.

Когда рихт всё же слез с меня, мне стоило больших трудов оторвать свою своенравную пушистость, лианой обвившую ректорский хвост.

Зартон, что характерно, не торопился призывать белого наглеца к порядку, заинтересованно поглядывая на настойчивые попытки пушистого захватчика удержать его черное чудовище. Мне даже показалось рихтов хвост специально изгибался в нужных местах, чтобы обвивать его было удобнее.

Перехватив мой взгляд, ректор вернул себе суровый вид, убрал хвост за спину, кивнул мне и молча удалился.

Мечтательно вздохнув, я направилась в душ. Жаль, что ректор так рано ушел и не захотел присоединиться. Какой был бы кайф: вместе постоять под льющейся водичкой, подставляясь под умелые рихтовские руки…

Я мечтала и задумчиво намыливала кисточку балдеющего хвоста, когда дверь душевой за моей спиной с грохотом распахнулась.

Радостно взметнувшаяся намыленность утонула в могучем кулаке. Клочья пены полетели в стороны.

Широкая ладонь между лопаток вжала меня в плитку душевой.

— Я решил, Ролис, — вкрадчивый голос над головой вынудил предвкушающе растечься животом и грудью по прохладной стене. — От таблеток эффект слабоват. Необходим водный массаж. Исключительно в оздоравливающих целях.

— Необходим, ага… — промурлыкала я, выгибаясь в пояснице. — В оздоравливающих. И в профилактических целях тоже!

Я отвела руку назад, нащупала намыленной ладонью ректорское орудие оздоровления, погладила крупную головку, скользнула на основание, пробежалась пальчиками по внушительным окружностям, обхватила ствол плотнее. Рихт медленно задвигал бёдрами, проскальзывая членом в моей ладони, намотал взбудораженный таким поворотом событий хвостик на запястье, поднял мою ногу и вдавил коленом в плитку.

— И в профилактических, — подтвердил ректор, проскальзывая своим хвостом по клитору.