Александр Афанасьев - Отягощенные злом. Разновидности зла
Казаки и чеченцы питали друг к другу лютую ненависть. Иногда находили застреленных и с той и с другой стороны, молодежь дралась. Это были особенные драки: если на том же Дону дрались для забавы, если в русских компаниях было принято драться до первой крови, то тут часто дрались до первого трупа. И в том и в другом случае – старейшины чеченцев и казачьи круги вели между собой переговоры, приходили к какому-то соглашению, но хватало его ненадолго.
Одним из наиболее цивилизованных способов выяснения отношений было массовое посещение одной стороной праздников другой стороны и спортивные единоборства. Казаки приходили на чеченские праздники, чеченцы – на русские. И там и там непременно следовало приглашение посостязаться, хоть в чем, хоть в джигитовке, хоть в футболе. Состязания также часто заканчивались обвинением в жульничестве и драками.
Не так давно пошла новая мода – соперничество между подростками. Жестокая и беспощадная игра, каждая сторона отбирала по четырнадцать своих и выставляла на состязания. Неважно какие, обычно – джигитовка, стрельба, метание ножей, рукопашка. Походы по пересеченной местности, сплавы по горным рекам. Тут за порядком следили, потому что шестнадцатилетним не разрешено то, чего могут позволить себе сорокалетние, этим еще рано. Но и тут состязания шли кость в кость. Последние три года казаки проигрывали раз за разом, чеченцы оказывались сильнее.
Мрачно смотря на заросли орешника, Араб напряженно размышлял. Это было не его войско, но это было казачество, и этим все было сказано. Нарушив Устав и рискнув собственными погонами, он взял в особый учебный центр войск специального назначения, в котором преподавал специальную тактику, двадцать пять казачат, которым только исполнилось пятнадцать, и гонял их как сидоровых коз. Если бы в Генеральном штабе или штабе КСО узнали о присутствии на спецтерритории, в зоне ограниченного доступа, несовершеннолетних, попало бы всем, ему в первую очередь. Но даже военный контрразведчик, офицер, который в первую очередь должен был пресечь безобразие, не написал об этом ни слова в рапортах, которые он отправлял по своей линии. Ему тоже было интересно, чем все это закончится…
Да, та еще работенка была…
Восемь человек не выдержали, позвонили в колокол. Оставшиеся полезли в драку, когда выяснилось, что надо всего четырнадцать человек. Решили жребием – Араб понимал, что это не лучший выбор, но по жребию не так обидно уходить.
И их осталось четырнадцать…
Размышляя над шансами, Араб понимал, что они есть. Рукопашку они проиграют, на последних Всероссийских соревнованиях по рукопашному бою кавказцы заняли больше половины подиума. Русские всегда плохо умели драться, потому что хорошо дерутся те, у кого нет доступа к огнестрельному и холодному оружию. А у казака он есть всегда, что винтовка, что шашка дома. Один вид можно сразу записывать в проигрыш.
Остальное – непонятно. Скорее всего, они выиграют стрельбу. Хотя могут и не выиграть… здесь горные стрелки, охотники, они стреляют с самого детства. Казачата хотя все как на подбор пластуны… но ситуация по крайней мере равная.
Пересеченная местность. Любой казак умеет передвигаться по сложной местности, что скрыто, что открыто, что на время, что так… вот только они едут в гости. В гости к чеченцам, которым в горах знаком каждый куст, каждая травинка. Не может быть, чтобы те, кто «накрывает поляну», по тихой не поделились со своими, здесь честную игру не признают. Делай все, чтобы победить, неважно, честно это или подло. Есть возможность ударить ножом в спину – бей. Есть возможность выстрелить из засады – стреляй. Делай все, что угодно, только бы победить. Поэтому пересеченка под большим вопросом.
Силовой комплекс. Тут шансы, конечно, призрачные у чеченцев. Чеченцы никогда не «растили мясо», их невозможно было заставить регулярно и жестко тренироваться с тяжестями. Они больше уповают на скорость, на скрытность, на знание местности – в горах чеченца обычный казак не поймает, только пластун. Но не на силу. Так что – сила будет за ними.
Последнее – штурмовая полоса.
Вот тут вот – черт знает. Они даже не знают, где она будет. А ведь в каждом учебном центре она своя, и офицеры-инструкторы тренируются в том, чтобы сделать ее максимально сложной, опасной и неприятной. Араб не раз и не два слышал, как при прохождении таких вот полос гибли солдаты…
В общем, понятно, что ничего не понятно. Надо будет разбираться на месте.
И все-таки Араб не мог не признать, что соперники его казачатам попались достойные. Монолитный, один в один, строй, чеченцы, кажется, даже одного роста подобрались. Выглаженный камуфляж, береты под погоном, пока без эмблемы, каменные, как у статуй, суровые лица. Нашивки на рукавах – оскаленный волк, у командиров под ним – один или два кинжала. Жесткие, острые, как клинок, взгляды, ни капли дружелюбия. Чеченцы обычно среднего роста и коротконогие – но эти… Откормились… за десятилетия мира-то, все – под метр семьдесят – метр восемьдесят вымахали, сухие, поджарые, как гончие собаки, – очевидно, могут идти весь день по местным горам без отдыха, потому что не раз делали это. Совсем на пацанов не похожи, это уже молодые волки, так и ждут момента попробовать вкуса крови. Шестнадцать лет – два года еще до действительной, но каждый из них шутя сломает своего гражданского сверстника, что в рукопашке, что в стрельбе. И не одного…
Жестко здесь прессингуют, жестко. У казаков не поймешь, то ли дуркуют, то ли действительно чему-то учатся… по девкам бегают – а тут реально, без дураков готовятся. Истинные правоверные, слава богу… или там Аллаху, что они на нашей стороне.
Пока…
– Равняйсь!
Оба строя исполняют команду, зыркая друг на друга.
– Смирно!
Над залитой асфальтом дорожкой молодежного центра довоенной подготовки, известного как Волчье ущелье, развиваются флаги, русские и центра – белый, оскаленный волк наполовину флага на черном фоне[23]. Ниже флажной линии – растянут транспарант. Белыми буквами на черном фоне – «Аллаху акбар!»
И хорошо сукины дети укомплектованы, ох хорошо. Трехэтажные, армейского типа казармы, линейка легких внедорожников около них сияет чистотой, даже шины вон чистые. Централизованно учат… это казачье… дуркует, то в плавни, то на танцульки. Эти, нет, вгрызутся – не отпускают…
Кто-то включает магнитофон. Гимн плывет над асфальтом, над городком, над неприветливыми чеченскими горами…
Боже, Царя храни!
Сильный, Державный,
Царствуй на славу, на славу намъ!
Царствуй на страхъ врагамъ,
Царь Православный!
Боже, Царя храни!
Поют все. И казаки, и чеченцы.
Царь погиб… Погиб нелепо и страшно от руки какого-то анархического урода, которого в жизни будут помнить только за это. Вообще-то… там был еще один… урод, но его разорвало на части поясом шахида, и его как-то не помнят. А этот… у всех на устах. Готовится суд, светила адвокатской профессии в очередь стоят уже, чтобы защищать существо, дерзнувшее поднять руку на Помазанника Божьего. Говорят даже, что смертной казни ему не будет. Ведь он хоть и умышлял на убийство царя, хоть и стрелял в него, но ни разу не попал…
Почему-то именно на Кавказе Николая Третьего очень любили. Возможно, потому что у него были друзья здесь, Шестьдесят шестая десантно-штурмовая комплектовалась в основном здесь, она специализировалась на действиях в горной и горно-пустынной местности, а где взять хорошего альпиниста, как не в горах. Николая Третьего любили и за его силу… на Кавказе любят силу, не имитацию силы, не слюнявую благотворительность или что-то в этом роде, а именно силу. Тем более что Николай Третий как раз отвечал горскому идеалу. Отслужил в армии, в разведке десанта, без согласия отца привез себе жену из Североамериканских соединенных штатов (можно сказать, умыкнул), когда надоела – бросил ее, завел еще одну семью, бросил и ее, нажил пятерых только известных детей, победил и разгромил самого давнего и самого страшного врага России – Британскую империю. На Кавказе до сих пор помнят завет имама Шамиля: тот не мужчина, кто думает о последствиях. Николай Третий редко думал о последствиях – вот почему горцы считали его и своим царем. До сих пор здесь клянут казаков… говорят в открытую, что, если бы с царем были мюриды из Дикой дивизии, царь остался бы жив. Горцы, с их великолепным знанием военных хитростей, засад, разных подстав, не допустили бы смертника к Августейшей особе.
Про Наследника здесь ничего пока не думают. Мал еще…
Два строя стоят друг перед другом, красуясь выправкой и статью. Два командира – справа. Носатый и бородатый абрек, с проседью в густой гриве в форме без знаков различия – и неприметный, среднего роста чисто выбритый человек лет сорока – сорока пяти в потертом казачьем бешмете.
