Евгений Прошкин - Смертники
— Оот — и—сссё! — объявила вставшая на дыбы псевдоплоть и ударом твёрдой, как стальная труба, конечности зашвырнула автомат в недостижимо далёкие заросли репейника.
Где-то рядом раздалась короткая очередь, затем ещё одна. Несколько мгновений Гарин с надеждой ждал, что сейчас мутант закачается и упадет, но, увы, не дождался. Вслед за звуком очередного выстрела послышался жалобный скулёж, переходящий в кашёль, затем крик: «Что за Бобик? Что за грёбаный Мухтар?», и Олег понял, что у Столярова хватает своих проблем, а стало быть, ждать помощи неоткуда.
Олег резко подтянул ноги, чтобы хитиновые пилы разъяренного мутанта не отсекли ему ступни вместе с новыми ботинками, и, продолжая движение, перекувыркнулся через голову. Вышло не так ловко, как получалось в школьном спортзале, но главным был результат. Гарин снова стоял на ногах, правда, нож валялся в траве, прямо под брюхом у твари, автомат находился ещё дальше, а со стороны овражка, намеченного Олегом для отступления, причудливым галопом неслись ещё две псевдоплоти.
Метрах в двадцати по пояс скрытый кустарником Михаил вёл бой с невидимым, но явно превосходившим его количественно противником. С уверенностью можно было сказать, что это не псевдоплоти. Они не визжали и не пытались имитировать человеческую речь, а рычали и лаяли. Тени, временами мелькавшие над кустами, были тёмно-коричневыми, а не розовыми, как свиная тушёнка. В любом случае Столярову сейчас было не до него.
— От — и-сё? — сочувственно спросила псевдоплоть, надвигаясь на Гарина.
— Чтоб вы сдохли! — с тоской произнёс Олег и, оттолкнувшись ногой от края канавы, прыгнул в газировку.
К огромному удивлению Гарина, он не провалился в аномалию ни по колено, ни по пояс, как рисовало его воображение. Зелёная субстанция прогибалась под весом человека, как желатиновый студень, но удерживала его на поверхности. Псевдоплоть, по инерции влетевшая в газировку вслед за Олегом, с первой секунды завизжала так, словно её режут. В том месте, где лапы мутанта касались воды, зеленоватый дымок стал тёмно-коричневым. Пока твари удалось выбраться на берег, её передние копыта стали вдвое короче задних. Каждый раз, наступая на них, животное издавало смесь визга и стона.
В другой ситуации, не исключено, эти звуки вызвали бы у Гарина сострадание, но сейчас его больше занимало то, что сам он с каждой секундой становится как будто ниже ростом. То ли светящаяся зелёная лава всё-таки решила его поглотить, то ли это растворялись в кислоте подошвы его ботинок. Посмотрев вокруг слезящимися глазами, Олег сделал несколько осторожных шагов по пружинящей поверхности и взобрался на камень, похожий на крокодилью голову. Стоять на нём было неудобно, зато отвратительное ощущение медленного соскальзывания в бездну прошло.
Всё это время Гарин не дышал и в уме отсчитывал секунды: тридцать восемь, тридцать девять, сорок… Он и в детстве в бассейне редко выдерживал больше минуты, а стресс от схватки с псевдоплотью не сделал его выносливей. Проклятая тварь стояла на берегу, как будто ждала Олега. Даже со сточенными передними копытами она оставалась грозным противником.
На сорок седьмой секунде Гарин сдался. Он сделал вдох и ощутил, как ядовитый туман наполняет его лёгкие, проникает в кровь и добирается до мозга. Голова закружилась, как после двадцати минут катания на карусели, к горлу подступила тошнота, ноги от слабости стали ватными. От — и-сё, как любила повторять псевдоплоть.
Олег запрокинул голову и посмотрел в небо, поделённое стволами соснодуба на сегменты, похожие на куски праздничного пирога. Не хватало только свечек. Правый глаз почти не открывался, из левого ручьём текли слёзы пополам с гноем. Гарин уже знал, каким будет его последнее слово.
— Небо, — сказал он и зажмурился.
Небо отозвалось голосом Бодуна:
— Лови, студент!
Почти ослепший Олег всё-таки умудрился поймать брошенный сверху предмет и прижать его к груди обеими руками. Должно быть, так утопающий хватается за соломинку. Для соломинки предмет был тяжеловат, примерно в полкило. Он имел неопределённую форму и местами был твёрдым, как дерево или кость, а местами податливым, словно плоть.
— Не к пузу, к лицу прижми! — наставляли сверху.
Олег поднёс предмет к лицу и почувствовал резкий неприятный запах. Так могла пахнуть клетка запасливого хомяка или морские водоросли, сутки пролежавшие на солнце. Однако странное дело: стоило Гарину вдохнуть этот запах, как его лёгкие начали очищаться. Олег приложил предмет к глазам, и поток слёз иссяк так же резко, как заканчивается дождь в Зоне. Теперь Олег мог рассмотреть то, что держал в руках. Больше всего это было похоже на кусок собачатины пятого сорта, той самой, что рубят прямо с будками. Вкрапления мяса, какие-то хрящи и тут же — фрагменты явно неорганического происхождения. Выглядела эта мешанина отвратно, но рвотного рефлекса не вызывала. Тошнота вообще прошла. Головокружение и слабость не исчезли, но с этим, как говорится, уже можно было жить. Вопрос, долго ли.
— Хватайся! — сказали ему сверху, и на уровне лица появился конец верёвки с привязанным за середину армейским ремнём. Видимо, это и была страховка Митрича. — Обвязывайся!
Олег спрятал целебную собачатину за пазуху, потянул верёвку и, привстав на цыпочках, попытался затянуть ремень на талии.
— Не так, дубина! Под мышками крепи!
Под дружное сталкерское кряхтение и матерок Гарин воспарил над зелёной лавой. Вскоре четыре руки ухватили его за шиворот, помогли взгромоздиться на горбатый древесный ствол и подтолкнули в спину.
— Дуй в гнездо.
Переплетение дубовых и сосновых веток на вершине аномалии действительно напоминало птичье гнездо. Здесь можно было присесть, перевести дух и наконец оглядеться.
Рядом с тем местом, где Олег спрыгнул в газировку, паслось уже четыре псевдоплоти, три взрослые особи и недомерок, похожий на попавший под колеса мяч для регби, к которому пришили ножки саранчи. Паслись твари в самом прямом смысле, пощипывая траву и объедая листья с кустарника.
«Какого же чёрта ты за мной гналось, травоядное?» — раздражённо подумал Гарин.
«Свою» плоть он узнал легко, она переваливалась неуклюже, как цирковой медведь, стараясь поменьше касаться земли передними ногами.
С другой стороны озера Столяров продолжал отстреливаться, и с высоты соснодуба Олегу было хорошо видно, с кем он сражается. Кажется, этот вид мутантов назывался слепыми собаками. Пять или шесть псов уже лежали на земле в позах спящих сфинксов, но около десятка были ещё живы. Эти уже не пёрли напролом, но и не спасались бегством, а, выстроившись полукругом и оскалив пасти, выжидали, когда Михаил на секунду отвлечётся, чтобы сделать ещё шаг вперёд. Огрызаясь короткими очередями, Михаил медленно отступал к аномалии.
— Сейчас бы гранату бросить, — с тоской сказал Митрич, сверху глядя на обступившую человека свору.
— Сюда бы мой АК-47, — вторил товарищу Бодун.
— Так, мужики, я к вам! — объявил Столяров, когда до соснодуба оставалось метров пять. Забросив автомат за спину, он быстро взбежал по изогнутому стволу, почти не помогая себе руками.
Двое псов бросились за ускользающей добычей. Утробно рыча, они попытались взбежать вверх по стволу, но столкнулись боками и грохнулись в газировку. Одна собака довольно быстро выбралась на берег и ускакала куда-то на трёх уцелевших лапах, а вторая ещё пару минут оглашала окрестности жутким воем, медленно растворяясь в кислоте.
— Хорошо, что с ними не было… — заметил Митрич и добавил ещё одно слово. На слух Михаила оно прозвучало как «птица».
— Что за птица? — переспросил он.
— Я сказал пси-пса, — вкрадчиво повторил Митрич. — Собаки с пси-способностями. Такая и сама фантомами изведёт, и слепые псы в её присутствии как-то организованней становятся.
Бодун задумчиво почесал подбородок.
— С моей стороны восемь целей, — объявил он.
— С моей — шесть. Два пса и четыре плоти, — отчитался Митрич и вздохнул. — Как в Лa Рошели. — И, вдруг приободрившись, громко спросил: — А сколько нас?
— Четыре! — в тон ему ответил Бодун.
— А сколько у нас шпаг?
— Хреново у нас со шпагами, — погрустнел сталкер. — Один автомат. Патронов хоть хватит?
— Обижаешь! — Столяров достал из подсумка три рожка, стянутых вместе изоляционной лентой. — И гранат штук шесть. Только… — Он замялся. — Духи этого соснодуба не обидятся на нас за то, что мы тут так нашумели?
— Что ты! — откликнулся Митрич. — Они только обрадуются. Вон им сколько харчей привалило.
— Есть мнение, что вся эта архианомалия кормится за счёт органики, которая попадает в газировку, — пояснил Бодун.
— Ну, ладно, раз так. — Михаил передёрнул затвор и выстрелил. Один из псов подавился собственным лаем. — Даже неловко как-то. Будто в тире, — проговорил Столяров.
