Евгений Прошкин - Смертники
— Повезло! — и заковылял обратно к Михаилу.
— Слушай, загадочный… — не выдержал тот. — Может, хватит?
Вместо ответа Гарин разжал кулак.
— Смотри!
На его ладони Столяров увидел два одинаковых вытянутых камешка длиной чуть меньше мизинца, похожих на кусочки чёрного стекла или хрусталя.
— Что это? — спросил он.
— Повернись спиной — узнаешь, — улыбнулся Гарин.
— Что за детсадовские шутки, — проворчал Михаил, однако просьбу выполнил.
Олег быстро расстегнул боковой кармашек на рюкзаке Столярова и сунул в него один из найденных в траве камешков.
— Чувствуешь что-нибудь? — спросил он.
— Я так и знал, — сурово начал Михаил, но вдруг осёкся. — Погоди. Ты у меня там что-нибудь вытащил? — Он недоверчиво подвигал плечами, подёргал лямки рюкзака и даже пару раз подпрыгнул на месте. — Я как будто на Луне!
— Скорее на Марсе, — поправил его Гарин. — «Волчьи слёзы». Если положить такую в рюкзак, его вес уменьшится примерно вдвое.
— Чёрт! — Столяров обернулся к товарищу и повторил. — Чёрт! Где ж ты раньше был! Мы могли бы взять «Гадюки» у пуховских шестёрок. Мы могли бы взять ещё гранат. Коньяку, наконец! А то я одну фляжку прихватил, а две пришлось оставить. Мы бы столько всего могли…
— Теоретически. Действие артефактов ослабевает по мере удаления от породившей их аномалии. Часа полтора, максимум два, и рюкзак будет весить, как прежде.
— Да… — опечалился Михаил. — Тогда надо двигаться. Хоть на пару часов почувствую себя марсианином.
Олег затягивал шнурок на горловине своего рюкзака, куда он положил вторую «волчью слезу», когда знакомый голос за спиной сказал:
— Привет, бродяги.
А второй знакомый голос добавил:
— Мне показалось, или кто-то здесь говорил о коньяке?
Гарин обернулся, не пытаясь взяться за автомат. У честных сталкеров принято здороваться с пустыми руками, а Митрич и Бодун производили впечатление честных сталкеров.
— Ну, привет, — отозвался Олег.
— А, близнецы — братья, — сказал Столяров. — Вы что, всегда вдвоём ходите?
Митрич и Бодун переглянулись и синхронно пожали плечами. Маскировочные халаты цвета болотной жижи и впрямь делали сталкеров похожими, как братья. Только капюшон у Бодуна был натянут до бровей, а у Митрича — откинут.
— Вы по наши души или так, по своим делам? — спросил Михаил.
— Мимо шли, — ответил Бодун. — Чего бы нам за вами гоняться? Да и вы вроде к баркасу направлялись.
— Так что там с коньяком? — напомнил Митрич.
Столяров задумался ненадолго, а может, просто сосчитал про себя до десяти.
— Я готов обсудить этот вопрос по дороге к Янову.
— Сможете отвести нас на исследовательский пост? — спросил Гарин.
— Вижу, вы договорились наконец, — прокомментировал Бодун. — А что с Пухом?
— С Пухом… Земля пухом, — сказал Михаил.
— Ясно. — Бодун вздохнул и так выразительно уставился на новые ботинки Олега, что тому захотелось провалиться сквозь землю от неловкости. Хотя бы по колено.
— Земля пухом! — повторил Митрич, потом шмыгнул носом и придал лицу серьёзное выражение. — Так, может, того? За упокой?
— Душу ведь вытащит, — посетовал Столяров, закатывая глаза. — На, держи. Только пятьдесят граммов, понял? Остальное на станции. Всё, всё, стоп!
— Да я даже глотнуть не успел, — пожаловался Митрич. — А мне надо чуть-чуть, для храбрости. Сейчас знаешь какое время? У-у! После выброса у тварей самый гон.
— Это у тебя гон, — сказал Олег почти ласково. — Мутанты активизируются перед выбросом, когда ищут укрытие. И то, если не вставать у них на пути, они не тронут. А после выброса те, что выжили, ещё пару часов ходят, как пришибленные.
— А ты… — обернулся к нему Митрич. — Если такой умный, чего лошком прикидывался?
Олег промолчал. На некоторые вопросы он и сам себе не был готов ответить.
— Значит, вам на Янов, — вступил в разговор Бодун. — В общем-то, можем проводить. Только сперва за газировкой смотаемся.
— В местный сельмаг? — усмехнулся Столяров.
— Ага, — радостно кивнул Митрич. — Типа того.
— Нет, мужики, лучше сразу на Янов, — не согласился Михаил.
— Да это рядом, — сказал Бодун. — Почти что по пути. Давайте, парни, в колонну по одному и шагом марш. Митрич — замыкающий.
Все последующие полчаса замыкающий вполголоса убеждал кого-то — не исключено, что Олегов рюкзак, — в том, что подлинный коньяк — это тот, который производят во французской провинции Коньяк, отчего она, собственно, так и называется. И что весь остальной алкоголь, выпускаемый под этой маркой, имеет к коньяку не большее отношение, чем кофейный напиток «Ячменный колос» к натуральному кофе.
Митрича никто не слушал, но и не пытался заткнуть. На фоне вороньего грая и далёкого лая собак звучание человеческой речи успокаивало. Под это монотонное бормотание отряд, оставив позади бывшее водохранилище, двигался по тропинке, петлявшей между невысокими холмами. Облака разошлись, и полуденное солнце светило в спину. Временами его лучи забегали далеко вперёд и возвращались слепящими солнечными зайчиками, отразившись от нескольких чудом уцелевших стекол видневшегося на юге крупного здания. Судя по расходившимся от него в стороны опорам ЛЭП, когда-то это была электростанция.
По правую сторону от тропинки притулилась к косогору деревенька на семь дворов, по всей видимости, покинутая обитателями ещё после первой аварии и пришедшая в окончательный упадок после второй. Пять домов были уничтожены пожаром, но и те два, что уцелели, не вызывали желания заглянуть в пустые глазницы оконных проёмов, распахнуть покосившуюся дверь и крикнуть: «Есть кто живой?». Зато оставшиеся без присмотра палисадники заросли одичавшими кустами и деревьями до состояния джунглей. Сквозь дыры в прогнившем заборе крайнего двора навстречу прохожим тянула ветки приземистая яблоня. Блестевшие на солнце ярко-красные плоды казались вполне съедобными.
«И наверняка ведь ни единого червячка внутри, — подумал Олег. — Откуда здесь черви…»
Проходя мимо, Гарин сорвал яблоко и машинально протёр его рукавом куртки. Затем осторожно понюхал, но запаха не почувствовал. Впрочем, будучи городским жителем, приобретающим товары исключительно в супермаркетах, он давно уже привык, что фрукты и овощи ничем не пахнут.
— А продукты, выросшие в Зоне, точно нельзя есть? — спросил он. — То есть никакие?
Так ребёнок спрашивает у матери зимой: «А качели точно нельзя лизнуть? Даже ни вот столечко?». Разумеется, он прекрасно знает ответ, просто… в некоторые вещи очень трудно поверить, не убедившись на собственном опыте.
Ведущий остановился и обернулся. Следом за ним остановился и весь отряд.
— Ну ты дал! — хихикнул в спину Митрич. — Ты б ещё спросил, съедобное ли мясо у мутантов.
— Точно нельзя. Никакие, — строго сказал Бодун. — Лучше даже руками не трогать. Сейчас же брось.
— Брось, — настойчиво повторил Митрич, и Олег нехотя подчинился.
Ведущий молча развернулся и зашагал вперёд. Отмерив трёхметровую дистанцию, за ним двинулся Столяров. Гарин шагнул было следом, но на ходу обернулся, чтобы ещё раз взглянуть на яблоко. Лежавший в придорожной пыли спелый фрукт напоминал о пропущенном завтраке. И, кстати, об ужине.
В воздухе мелькнула тень, и с неба прямо на яблоко спикировала ворона. Она несколько раз клюнула красный яблочный бок и, отщипнув приличный кусок, удовлетворённо каркнула.
«Вот уж дудки», — мстительно подумал Олег и, подобрав с земли камень, швырнул им в птицу.
Ворона снова каркнула, но добычу не отпустила.
— Пошла, я сказал! — разозлился Гарин и наклонился за новым камнем.
Ворона несколько раз взмахнула крыльями, но не взлетела, а только испачкала перья в пыли.
— Вот и ты бы так же, — наставительно сказал стоящий рядом Митрич. — Забыл бы, как ходить, как разговаривать. А ещё тёртым притворялся… Студент.
Последнее слово прозвучало уничижительно.
Митрич ушёл, а Олег ещё некоторое время смотрел на ворону как загипнотизированный.
«Молодильные яблоки, — всплыло у Гарина в памяти. — Отведавший их «омолаживается» вплоть до полной потери всех приобретённых навыков. Ни ходить, ни говорить, ни стрелять. Ни снять штаны, прежде чем оправиться. Эффект длится от десяти минут до двух часов, в зависимости от количества употребленного продукта на килограмм массы. Как я мог забыть! Вернее… Откуда я это помню?!»
Олег с силой надавил кончиками пальцев на виски и, когда мелькание стеклянных червячков перед глазами прекратилось, побежал догонять ушедший далеко вперёд отряд.
— Кстати, о кальвадосе, — обрадовался его возвращению Митрич. — Гнать бренди из яблочного сидра — ещё большее извращение, чем заваривать чай из квашеной капусты.