Тимофей Печёрин - Миссия в Зазеркалье
— Все это крайне прискорбно, — произнес Шабир, — но что вы хотите сейчас от меня? Конкретно? Чтобы я выдал вам местонахождение тайного хода? А вы бы положили конец вылазкам Изгоев?
— А-ах, вот не было у нас забот! — не то взревел, не то взвизгнул Волк. И мутанту подумалось, что у него даже проблемы с психикой. А не только темперамент и недостаток воспитания.
— Во-первых, не такой этот ход и тайный, — не промолчал и Котелок, — а во-вторых… коллега прав. У Синдиката хватает дел и без этого. Так что разобраться с этими рейдами мы поручаем тебе. Для того, собственно, и пришли. Сроку даем — ровно одни сутки.
— А не то твоему бару — каюк! — добавил, подытоживая, Волк.
* * *Расклад Шабир понял сразу. И в повторных объяснениях, тем паче угрозах, отнюдь не нуждался. Спустя всего три часа двое его подручных устроили засаду в туннеле метро. У самого входа в тайный лаз. И встретили передовую группу Изгоев автоматными очередями. Скосив нескольких человек, не ожидавших такого вероломства.
Остальные спешно сдали назад. Им вслед мутанты подбросили в лаз гранату. Та взорвалась, нанеся бойцам Лагеря дополнительные потери. И закупорив этот ход навсегда.
Так Лагерь Изгоев разом лишился не менее полутора десятков бойцов. Причем из числа наиболее опытных. Потерян был и фактор тактического превосходства в виде тайного лаза. И тем не менее точка невозврата оказалась пройдена. Обстановка в самом Расстане успела накалиться настолько, что переломить ее этот локальный успех уже не мог.
И полиция, и Синдикат уже избавились от прежней иллюзорной надежды. На то, что достаточно потянуть время, и волнения утихнут сами собой, как случалось и раньше. Теперь и боевикам, и стражам порядка было приказано стрелять на поражение. Они и стреляли, причем весьма метко.
Но несмотря на это число бунтовщиков-мутантов нисколько не сокращалось. Бунт распространялся как пожар, вовлекая все новые кварталы, кланы и семьи. То до одного, то до другого мутанта «сарафанное радио» доносило недобрые вести. Убит брат, дядя или тетя, друг детства, сосед… И адресат очередного такого известия брал в руки нож, кастет или дубину. Как вариант — что-нибудь огнестрельное. И отправлялся мстить. Заранее примерно представляя, кому именно.
Докатились волнения и до фабрики по синтезу антивещества. Хотя внештатных ситуаций на ее территории ни служба безопасности, ни технический персонал не допустили. Мутантов на фабрике было не так уж много: примерно каждый шестой из работников. И почти всех их взяли под контроль еще в первый день беспорядков.
Перво-наперво изъяли портативные телефоны — у всех, у кого они имелись. И запретили отлучаться с территории фабрики даже в обеденный перерыв. На единственную попытку возражения люди Синдиката ответили показательной казнью. Мутанта, за эти запреты обругавшего хозяев фабрики, вывели во двор и расстреляли.
В конце первого дня выступило начальство Даже за незначительное опоздание на день следующий мутантам пригрозили увольнением. По окончании второго дня было решено вообще не отпускать работников-мутантов домой. Приказ пришел с самого верха: от боссов. «Считайте, что работаете сверхурочно», — с ехидной ухмылкой прокомментировал его директор фабрики
За самыми неблагонадежными установили персональный надзор. Правда, день ото дня возможностей для контроля у службы безопасности оставалось все меньше. Силы Синдиката таяли в противостоянии с бунтовщиками. И наиболее опытных боевиков с фабричной синекуры стали переводить на улицы.
Те, кто остался, кое-как еще поддерживали на предприятии порядок. А позднее — слабое подобие порядка. К одному расстрелянному мутанту добавился еще один. А потом еще двое. И еще. Остальные пребывали в молчаливом напряжении. Готовые разорвать своих надзирателей при первой возможности. Сдерживал их лишь страх перед пулями или даже побоями.
О производительности труда в такой обстановке не приходилось говорить и вовсе.
А удар пришел, как водится, откуда не ждали. Один из мутантов работал на фабрике в должности инженера. И очень ценился ее руководством за нечеловеческое трудолюбие. А также… за скромность. Крамольных разговоров он сроду не вел. И начальство ни разу не обругал в разговорах с коллегами. Да и вообще-то был не сильно разговорчив. Из-за чего мало кто из работников даже знал его по имени.
Надо ли говорить, что никому и в голову не пришло устанавливать за этим инженером слежку. И даже подозревать его в чем-то. Когда начались беспорядки, фабричный тихоня оказался единственным мутантом, чье передвижение не ограничивали. Аж домой пару раз отпустили — на зависть коллегам-сородичам.
Однако было бы ошибкой считать, что молчание — знак согласия. По крайней мере, в случае с тихоней-инженером. О бунте соплеменников он был наслышан благодаря радио. Где, конечно, события последних дней подавались как противостояние отважных стражей порядка и отщепенцев среди мутантов и людей. Но несмотря на официальную версию, сочувствовал инженер отнюдь не Синдикату. И не трусливым продажным тварям в полицейской форме.
До поры до времени свои симпатии тихоня держал при себе. А вербально, так и вовсе не высказал их ни разу. Даже когда прошел на склад готовой продукции — пользуясь тем, что службе безопасности было точно не до него.
Молчал инженер-мутант и когда завладел на складе одним из контейнеров антивещества. Совсем небольшим — настолько, чтобы можно было худо-бедно спрятать его под пальто. И даже достигнув проходной тихоня ни словом, ни жестом не выразил истинного своего отношения к хозяевам Расстана.
«Меня уволили», — были тогда единственные слова, произнесенные с легкой грустью. И голосом столь же тихим, как вся его жизнь.
Инструкция требовала от охранников на проходной хотя бы обшарить уходящего работника металлоискателем. С головы до ног. А в свете последних принятых мер безопасности — так и вовсе связаться с руководством. Да уточнить, действительно ли увольнение имело место.
Однако работники службы безопасности не сделали ни первого, ни второго. Почему? Да просто потому, что привыкли ни в чем не подозревать этого тихого, безропотного мутанта. Успев уверовать в его честность.
Выйдя с территории фабрики, теперь уже бывший инженер пешком направился вдоль улицы. К центру города. Судьба сохранила его от пули полицейского или боевика Синдиката. И от встречи с отморозком из числа соплеменников тоже. И лишь контейнер, холодный и не по размеру тяжелый, доставлял тихоне в пути некоторые неудобства.
Так, с контейнером за пазухой, он часа за полтора достиг центральной площади. Места, с которого, собственно, и начался теперешний бунт. Что теперь-то уж наверняка войдет в историю. Ибо с ним в Расстан должна прийти новая эпоха.
Как скоро она придет — во многом зависело и от мутанта-тихони. Потому он и волновался, осторожно выкладывая контейнер на плиты площади. И когда дрожащими, похолодевшими пальцами нажимал на кнопки, отключая защитное поле.
То был последний поступок, совершенный бывшим инженером в его тихой незаметной жизни. «Большой бада-бум», о котором говорили Олег и Георгий Павлович, все-таки произошел. Пускай и вышел он куда слабее, чем ожидалось. И раньше.
Ну да не все ли равно — коль центральной части города хватило и этого. Взрыв смел не только площадь заодно со зданием Муниципалитета и памятником основателю Расстана. Досталось и близстоящим зданиям: небоскребам деловых центров, элитным высоткам, паре гостиниц. Одни сгорели до остовов, другие обрушились от взрывной волны, третьим вышибло все стекла.
Досталось и штаб-квартире Синдиката — в течение минуты превратившейся в груду развалин. Что погребли под собой, помимо прочего, и шесть из семи боссов.
Седьмого спасло лишь то, что во время взрыва он находился в нескольких километрах от центра. В ресторане. Где обсуждал обстановку в городе и план действий с мэром, начальником полицейского управления и полномочным представителем Совета Четырех.
Взрыв, прогремевший над Расстаном, все они услышали даже отсюда. И не сговариваясь поняли, насколько изменился расклад. После чего перешли к обсуждению теперь уже плана эвакуации.
«Надеюсь, цеппелин для VIP-персон не пострадал», — с робкой надеждой предположил тогда мэр.
А вечером того же дня Изгои перешли в наступление. Целых пять роботов с разных сторон пробили городскую стену. Под огромными металлическими руками и ногами даже бетон оказался донельзя хрупким материалом. Ломался и крошился, как свежие вафли.
Грузно переступая через обломки стены, роботы проникли в город. И тяжелой неспешной походкой двинулись по улицам. Пулеметные турели, установленные на плечах исполинских машин, поливали свинцом всех, кто попадался на пути с оружием в руках. Мутантов, людей — без разбору.
