Майк Резник - Вдоводел
Мэллой играл в покер с двумя разодетыми старателями и зеленокожим существом, какие Найтхауку еще не встречались. Чешуйчатый проныра долго набавлял ставки, имея на руках стрит-масть, но проиграл каре. Потом Найтхаук направился в бар, заказал «Пыльную шлюху» и изредка поглядывал на танцовщиц, которые одна за другой появлялись на плавающей платформе, пока на нее не вышла Жемчужина Маракаибо.
Найтхаук, забыв про коктейль, не отрывал от нее глаз, а она внезапно подмигнула ему и рассмеялась, увидев его реакцию. Найтхаук подождал, пока выступление закончится, и с полным стаканом в каждой руке отправился к ее гримерной. Камера системы безопасности зафиксировала его прибытие и доложила хозяйке комнаты.
— Войди, — вынесла вердикт Жемчужина Маракаибо, и дверь схлопнулась, чтобы вернуться в прежнее положение, как только Найтхаук переступил порог.
Она сидела в элегантном кресле, обнаженная по пояс. Маленькое зеркало зависло в воздухе в тридцати дюймах от ее лица. Жемчужина Маракаибо смотрелась в него, аккуратно стирая с лица косметику, но повернулась к Найтхауку, как только тот вошел.
— Очень приятно видеть тебя целым и невредимым. Маркиз говорит, что ты — герой.
— Маркиз преувеличивает.
— Скромный герой, — уточнила Мелисенд. — В здешних краях диковина.
— Я принес тебе коктейль, — он поставил стакан на столик рядом с танцовщицей.
— Я не просила.
— Попробуй. Тебе понравится.
— Может, и попробую, но чуть позже. — Она пристально посмотрела на Найтхаука. — Ты знаешь, что сделает Маркиз, если узнает об этом визите?
— Я знаю, что он попытается сделать, — его вновь охватила злость.
— И ты не боишься?
— Нет, — Найтхаук помолчал. — Кроме того, ты меня пригласила.
— Тогда уходи.
— Еще не время.
Мелисенд улыбнулась, но предпочла промолчать, так что в гримерной ненадолго повисла тишина. Девушка смотрела в зеркало, Найтхаук — на нее.
— Ты очень хорошо танцуешь.
Нет ответа.
— Почему ты не хочешь поговорить со мной? Меня вполне устроят чисто дружеские отношения.
Брови Мелисенд изумленно взлетели вверх.
— Чисто дружеские?
— Да.
— Почему?
— Потому что я очень одинок.
— Вокруг так много женщин. Почему именно я?
Найтхаук ответил после долгой паузы.
— Потому что мы с тобой — выродки. Я уверен, что Маркиз говорил тебе, кто я, а твоя синяя кожа ясно указывает на то, что ты — мутантка. Каждый из нас — уникум. Вот я и подумал, что тебе тоже одиноко.
— Ты ошибся.
— Я в этом не уверен. Когда рядом нет Маркиза, ты все время одна.
— А тебе не приходило в голову, что меня вполне устраивает такая компания?
— Нет, не приходило.
— Почему? Только потому, что тебе одиночество радости не доставляет?
Найтхаук глубоко заглянул в ее чистые, почти бесцветные глаза.
— Наш разговор ушел не туда.
— Да, я знаю, — на ее губах заиграла улыбка. — Значит, ты хочешь стать моим другом.
— Совершенно верно.
— Забавно. — Она не делала попытки прикрыть грудь от его откровенного взгляда. — Я-то думала, что ты хочешь посмотреть на мое тело.
— И это тоже.
— Твоя трактовка дружбы включает мою постель?
— Только если ты пригласишь меня в нее.
— А если нет?
— Рано или поздно пригласишь. А пока две заблудшие души могут найти успокоение в компании друг друга.
— Что-то не похож ты на заблудшую душу. — Мелисенд выгнула спину и сладострастно потянулась. — Скорее, на похотливого мужичка.
— Ты — ослепительная красавица. Как еще я могу смотреть на тебя?
— Может, учитывая ситуацию, тебе вообще не стоит на меня смотреть?
— Маркиз только что сказал мне, что приветствует инициативу в своих подчиненных, — улыбнулся Найтхаук. — Кроме того, если никто не будет на тебя смотреть, ты останешься без работы.
— Какие мы умные, — Мелисенд скорчила гримаску. — А теперь, если насмотрелся, лучше уходи.
— Я все еще смотрю. Почему бы тебе не попробовать коктейль.
— Я могу позвать Маркиза.
— Нет, этого ты не сделаешь, — уверенно ответил Найтхаук.
— Почему нет?
— Потому что не хочешь, чтобы я его убил.
Мелисенд рассмеялась.
— Ты? Убьешь Маркиза?
— Совершенно верно, — без тени улыбки кивнул Найтхаук.
— То есть передо мной не похотливый служка, а похотливый эгоцентрик, пуп Вселенной. Пожалуй, я должна пригубить твой несчастный коктейль, а не то ты убьешь и меня.
— Ты напрасно смеешься.
Мелисенд пожала плечами и вновь уставилась в зеркало.
— У меня мало опыта в общении с женщинами, — после долгой паузы заговорил Найтхаук. — Поверь мне, меньше всего мне хочется выглядеть перед тобой шутом.
— Не шутом. Самоубийцей, — поправила его Мелисенд. — И Маркиз говорил мне, что твой личный опыт вообще невелик. — Она с любопытством окинула Найтхаука взглядом. — Тебе действительно только три месяца от роду?
— Образно говоря.
— И каково тебе без воспоминаний детства?
— Воспоминания есть. Только они не мои и с каждым днем становятся все туманнее.
— Как это хорошо — не помнить детства. Я бы с радостью забыла свое.
— Тебя не радовало детство?
— А как оно могло радовать… как ты нас назвал… выродка? Дети могут быть очень жестокими. — Она помолчала. — Потому-то я и отправилась во Внутреннее Пограничье. Здесь никого не волнует синяя кожа или трехмесячный возраст. О человеке судят только по его делам: что он может, а чего — нет.
— Интересная мысль, — усмехнулся Найтхаук. — Но мне, казалось, что и в Олигархии придерживаются тех же принципов.
— На словах, но в ходу они только в Пограничье.
— Может, я стану менее доверчивым, когда мне исполнится год, — печально вздохнул Найтхаук. Мелисенд рассмеялась.
— А ты можешь быть очень забавным.
Довольная улыбка осветила его лицо.
— Чему ты так обрадовался?
— Приятно сознавать, что тебя ценят не только за умение убивать.
— Кем был исходный Джефферсон Найтхаук? — спросила Мелисенд.
— Лучшим охотником за головами в истории человечества. Большую часть жизни провел в Пограничье. Его прозвали Вдоводелом.
— Вдоводел? Я о нем слышала.
— Я думаю, о нем слышали все.
— Как он умер?
— Он жив.
Мелисенд нахмурилась.
— Но он жил больше ста лет тому назад.
— Все так. Он заразился неизлечимой болезнью и был заморожен, пока эта болезнь не доконала его.
— Наверное, тебе неприятно осознавать, что он еще жив.
— Я сам себе кажусь призраком.
— Призраком?
— Нематериальным существом. Будто он — реальный человек, а я — всего лишь эфемерная тень, которая появляется и исчезает исключительно по его воле.
— До чего же отвратительное чувство! — пылко воскликнула Мелисенд.
— Полностью с тобой согласен. Но, по-моему, танцевать полуобнаженной перед толпой мужчин, которые так и пожирают тебя глазами, куда противнее.
— Ерунда, — отмахнулась Мелисенд. — Мне очень нравится читать восхищение в их взглядах. А от того, что ты рассказал, просто мутит. — Она схватила стакан, залпом осушила его.
— Скажи мне… как ты стала Жемчужиной Маракаибо?
— Я думала, с разговорами покончено.
— Мы — родственные души. У нас много общего, мы можем многим поделиться друг с другом. Я рассказал, как стал Вдоводелом, а теперь ты расскажи, как у тебя появилось новое имя.
— Ни о каких обменах мы с тобой не договаривались, — отрезала Мелисенд. — Если здесь у тебя и есть родственная душа, так это скорее Ящерица Мэллой, а не я. Каждый из вас хочет то, чего никогда не получит. В его случае это деньги.
— А в моем?
— Не прикидывайся дурачком. Ты пришел сюда только ради того, что хочешь заполучить. — Она поднялась, плавным движением сняла полотенце, обернутое вокруг бедер. — Смотри внимательно Джефферсон Найтхаук, ближе ты к моему телу не подберешься.
— Я так легко не сдаюсь. — Он не отрывал глаз от ее обнаженного тела.
— Даже если бы меня и влекло к тебе, у меня очень развит инстинкт самосохранения. Я принадлежу Маркизу, как, впрочем, и ты. Он может убить любого из нас или обоих.
— Я тебя защищу.
— Не болтай ерунды. Это его мир.
— Обещай мне хотя бы подумать.
— Хорошо, обещаю. А теперь иди. Мне надо готовиться к следующему выступлению.
— Сегодня вечером это будет твой последний танец?
— Да.
— Я хочу увидеть тебя после выступления.
— Дурак.
— Я знаю. Но ты мне не ответила. Могу я снова заглянуть к тебе?
— Ты же знаменитый киллер. Как я могу остановить тебя?
Найтхаук улыбнулся, встал и поспешил к стойке бара, чтобы занять местечко поудобнее.
Глава 10
Найтхаук откинулся на спину, подоткнув под голову подушку. Кровать плавала в нескольких дюймах над полом и постоянно подлаживалась под тела тех, кто лежал на ней.
— Как же мне было хорошо! — неожиданно он улыбнулся во весь рот. — Я рад, что не пришлось ждать этого двадцать три года.
