Олег Верещагин - Будьте бдительны! Сборник рассказов
— Сергей, — почти спокойным голосом. Краем глаза он видел, что в кусты больше никто не суётся — и это было главное… — Ларионов. Сергей.
— Ти ест мертвяк, — засмеялся тот, с ушами. А тот, что сбил мальчишку наземь, приставил к голове Серёжки свой автомат и крикнул:
— Айде, моля код жиче!
— Проси жит, — сказал тот, со страшным ожерельем. — Просит что хочеш жит.
— Реко се — моля! — озлобленно рыкнул целящийся в Серёжку. И мальчишка увидел, что палец его играет на курке, как заведённый. — Моля, сука правосьлавска!
— Нет, — сказал Серёжа.
Он сам не знал, почему так сказал. И хотел только одного — ну лишь бы мама… и Катька… И ещё знал, что папка — папка его поймёт.
— Моля!!! — взревел целившийся в него. Ударом приклада в спину сбил охнувшего мальчишку наземь, наступил ногой на грудь и приставил ствол ко лбу. — Моля, а?!
— Стоймо! — повелительно окликнул кто-то. Автомат отодвинулся, но его хозяин ещё дёрнул стволом и выкрикнул, пугая мальчишку:
— Пуц!
И засмеялся. Они все засмеялись. А подошедший офицер — у него были звёздочки на погонах — спросил:
— Ти ест кто, мали? Где ест мамо?
— Не знаю, — тихо сказал Серёжка, вставая. Спина болела, кожа на лбу была рассечена стволом, по лицу текла кровь. Офицер поморщился:
— Кто ест ойце?
И тогда Серёжка сказал — по-прежнему тихо, но упрямо:
— Мой отец — русский офицер.
Может быть — и даже наверняка — он зря это сказал (хотя именно эти слова и спасли ему жизнь). Но ему хотелось, чтобы эти существа, похожие на людей и даже говорившие на полузнакомом языке, поняли — на свете есть русские офицеры. И самому ему, Серёжке, нужно было укрепиться в этой мысли, потому что она значила одно — ещё не всё пропало…
* * *— Моя мама тоже погибла во время бомбёжки, — сказал Юрка. Он уже много лет не называл мать «мамой», а тут — назвал, и прозвучало это совершенно естественно. — Мама и Никитка… мой братишка. Сводный, но как настоящий. Ему столько же было, сколько тебе… Они выбирались из Кирсанова, это город такой в Тамбовской области. Я был в спортлагере… я боксом занимался, ну и поехал…
— Я тоже! — обрадовался Серёжка, но осекся и вздохнул: — Извини… Я слушаю.
— Да… В общем, когда всё это началось, руководители нас бросили. Удрали.
— Вот сволочи! — почти выкрикнул Серёжка.
— Ну… — Юрка хотел сказать, что они думали о своих семьях, но потом искренне согласился: — Да. Сволочи. Ну, мы добирались, кто как мог. Я сейчас думаю — наверное, надо было вместе держаться. А тогда просто разбежались. Ну вот. И я прямо около дороги нашёл их могилу. Крест, табличка из фанерки, и на ней приписано ниже: «Юрка, если найдёшь это, добирайся в Воронеж, я там!» Это мой отчим написал… понимал, что я так и так буду по этой дороге возвращаться… Он хороший мужик. Ну, я поревел, конечно… — Серёжка сочувственно сопел в темноте, и от этого сопения признаваться было не стыдно. — И пошёл. Но не дошёл, встретил партизан Батяни. Он был раньше офицером, а тут собрал отряд, и мы в воронежских лесах партизанили. Только недолго, — со вздохом признался Юрка. — Нас выследили беспилотниками, потом накрыли десантами, вертушками… выгнали на открытое место, как начали долбать… — Юрка передёрнулся от снова накатившего ужаса. — Только пятеро и уцелели. Батяню ранило, мы его на одном там кордоне спрятали. А сами пошли обратно в лес. Тогда я и попался — за едой ходил, в деревню. Хорошо ещё, решили, что я просто бродяжка…
— Тебе хорошо, — вдруг сказал Серёжка. Юрка недоумённо приподнялся на локте, пытаясь разглядеть в темноте, не шутит ли мальчишка. но увидел только блеск глаз и услышал, как Серёжка повторил: — Тебе хорошо. Ты воевал. А я только прятался.
— Я бы, наверное, не смог, как ты, — возразил Юрка. — Думаешь, воевать — это самое сложное? Я был в фильтрационном лагере… оттуда, наверное, можно было бы сбежать, там такая неразбериха была… А я обмер. Сидел и ничего не делал… — и неожиданно для самого себя спросил у младшего — так, словно тот был командиром: — И что ты собираешься делать теперь?
— Бежать, — твёрдо ответил Серёжка. Так ответил, что у Юрки не осталось сомнений в том, что младший мальчишка говорит искренне. — Бежать и воевать.
— Воевать? — в голосе Юрки прозвучала ирония (он сам этого не хотел, но прозвучала, уж больно смешно и претенциозно это было — такое заявление в устах одиннадцатилетнего пацана.)
— Воевать! — Серёжка вспыхнул, это было слышно по голосу. Потом он помолчал и неожиданно рассудительно и жутко сказал: — Понимаешь, Юр… это очень страшно — воевать, я видел… но, если мы их не прогоним, то они не дадут нам жить. Просто не дадут, нас не будет. Совсем. А я так не хочу и не могу так жить. Я лучше умру, но…
Ясно было, что у мальчишки нет слов, чтобы высказать то, что он думает. Но у Юрки они были, и он тихо сказал:
— Но сражаясь. Да?
— Да, — выдохнул Серёжка. — Я решил. Мне бы выбраться и пробраться в Воронеж. Я слышал… — шёпот Серёжки защекотал ухо Юрке, — они говорили… Воронеж держится. Там наш генерал Ромашов их не пускает.
— Ты… правду говоришь? — сдавленно спросил Юрка. В нём вдруг вспыхнула надежда.
До этого он сам не очень понимал, почему думает о побеге, что собирается делать, если сбежит-таки. Ему казалось, что вместе с отрядом Батяни кончилось вообще всё организованное сопротивление. И вдруг оказалось… — Правду? — почти умоляюще спросил Юрка снова.
— Они так говорили, — прошептал Серёжка. — Ругались — одуреть, как ругались… Юрка, а знаешь? — в голосе Серёжки проскользнуло ликование. — Они боятся. Правда боятся. Боятся, что их пошлют в Воронеж. И говорят, что и другие места есть… и партизан много… А если они сами боятся, то почему их должен бояться я?
В этом заявлении была довольно глупая, но искренняя логика. Если бы Юрка был старше — он бы, наверное, посмеялся… но ему и самому было всего шестнадцать лет. Поэтому он сказал:
— Есть ещё двое ребят… младше меня, но старше тебя… Завтра я тебя с ними познакомлю. И будем думать. Правда, — признался Юрка, — я не знаю, что тут можно придумать. И как. Уже всю голову себе сломал.
— Придумаем, — непоколебимо-уверенно ответил Серёжка. — Не можем не придумать.
* * *Он всё-таки успел уснуть и вздрогнул, когда старшие мальчишки растолкали его. Всё было обговорено заранее. Юрка, Славка и Вовка начали тихо снимать с нар лежаки большие — закреплённые в пазах листы пластика. Серёжка подошёл к двери и притих около неё, прислушиваясь. Делалось это очень тихо — никто в бараке больше не проснулся или, проснувшись, сделал вид, что это его не касается. Когда подошедший Вовка кивнул Серёжке, тот нажал кнопку рядом с косяком и, когда загорелась зелёная кнопка, прохныкал:
— Дяденька охранник… мне в туалет… очень… мне по-большому…
В ответ раздалась приглушённая матерная брань разбужденного хорвата. Но Серёжка продолжал ныть и скулить, даже подпрыгивая на одном месте для убедительности, как будто его могли видеть снаружи — и в конце концов в двери щёлкнул фиксатор замка. Скорее всего, охранник собирался просто вздуть надоедливого мальчишку, а не водить его по сортирам, да потом пару раз сунуть головой в ящик биотуалета в дальнем углу барака — как уже делали пару раз со слишком стеснительными. Но привести в исполнение это желание ему не удалось.
Стоило ему войти, как Юрка рубанул его в горло — в кадык — ребром пластикового листа. Хорват коротко хрипнул и повалился на руки Славки и Вовки.
— Блин, он без оружия, — прошептал Славка. — Шокер один.
— Чёрт с ним, — ответил Юрка. — Скорее давайте, бежим, ну!
Они вышли наружу. Осторожно, крадучись. И почти тут же в бараке кто-то завопил — срывая голос, с визгом:
— Убегают! Охрана, убегают же!!!
Серёжка с отнюдь недетским ругательством метнулся обратно, но Вовка пинком (руки были заняты) направил его в сторону соседнего барака, прошипев:
— Бежим, всё равно теперь, ну?!
Взревела сирена. Мальчишки мчались со всех ног, волоча настилы. Лучи прожекторов заметались по периметру лагеря, но всё получилось так, как и рассчитывал Вовка — стена барака прикрывала беглецов, им надо было сделать ещё один рывок, только один.
Откуда черти вынесли солдата — Юрка так и не понял, ни тогда, ни позднее. Вовка врезался в него со всей дури, охранник, выпустив автомат, полетел наземь, и Серёжка на бегу механически подхватил оружие за ремень. Но почти тут же раздались крики, звуки борьбы — оглянувшись, мальчишки увидели, что Вовка барахтается на земле. Солдат схватил его и пытался скрутить. Вовка тщетно вырывался из рук здоровенного, хотя и ошалелого мужика, пинался, кусался и орал:
— Бегите, бегите, не стойте, бегите же!!!
— Беги! — Юрка подтолкнул в спину замешкавшегося и вскинувшего автомат Серёжку. — Беги, не поможем, только сами пропадём, беги!
