Сергей Шкенев - Чертобой. Свой среди чужих
Как оказалось — вовремя. Вылетевшая из-за угла граната взорвалась там, откуда только что смылся. Хорошо еще, что мою долю осколков принял на себя набитый песком пожарный ящик. Появившемуся следом бородачу повезло меньше — на пяти метрах против «Калашникова» не пляшет никакой бронежилет. Тем более если позабыть его надеть. Или снял перед тем, как лезть в воду, — этот вроде из штурмовой пятерки. Где еще трое?
Грохот ружей с берега стал еще чаще, а пулемет, наоборот, замолчал. Высовываю голову — мать… Андрей катается по палубе в луже крови, неизвестно чьей, пытаясь увернуться от ударов здоровенного детины с пехотной лопаткой в руках. Даже отсюда видно, как поблескивают остро заточенные кромки. Н-на тебе, гнида! Мужик сползает по стене, оставляя на ней темные потеки.
— Живой?
— Да хуле мне…
Бабах! Это сработала еще одна растяжка, на этот раз наверху. Минус четыре, наверное… Но не проверять же? Где последний? Где эта скотина? Честно говоря, после увиденного в кают-компании пропали и остатки какой-либо жалости — перед нами невинных овечек нет.
Последний штурмовик так и не появился. Мы его нашли уже потом, после отбитой атаки, лежащего со сломанным позвоночником у трапа второго этажа, с тоской глядящего на густо смазанные солидолом ступеньки. Это потом, а пока…
А пока было хреново — стрелки, прикрываясь согнанными в кучу мирными жителями, подошли к самой кромке воды и лупили почти что в упор. Автоматов у них не было, хоть в этом нам повезло — скорее всего, нарезное оружие и хранилось здесь, на дебаркадере. Но если еще немного протянем, то станет совсем кисло — подойдут нехорошие ребята с крупнокалиберными пулеметами с городских стен и принесут с собой медный таз, которым и накроемся на фиг. М-да… как-то не хочется брать грех на душу. Но нужно…
Переворачиваюсь на спину и вытаскиваю последнюю гранату. Прости, господи! «Эфка» летит на берег, до которого не больше десяти метров, и падает в гуще толпы. Извините, ребята, ничего личного. Несколько коротких очередей сразу после взрыва заставили всех еще стоящих упасть на песок, и я метнулся к Андрею.
— Дай сюда! — Пулемет бьет по видимым как на ладони людям. Уже не разбираю, вооружен кто-нибудь или безоружен. — Еще магазин!
Сын толкает ко мне два автоматных рожка, смотанных между собой изолентой. Ладно еще, что это не «Семьдесят четвертый», пришлось бы хуже.
— Все… — И тут же исчезает, рыбкой нырнув в ближайшее выбитое окно.
Шесть очередей… у меня шесть очередей. Потом перевернуть магазин и еще шесть… мало. Где-то наверху зазвенело и осыпалось стекло.
— Ложись!
Давно уже лежу, вдавившись мордой в мокрый от утренней росы чугун кнехта. Вслед за криком на берег подряд летят три гранаты. И заработал второй пулемет. Живем… да, мы еще поживем!
А сейчас наш толкач, уже наш, стоял на якоре чуть выше Дзержинска. Сначала похоронили девчушку, найденную мертвой, — похоронили на берегу, попеременно копая могилу лопатой с пожарного щита. И поставили крест, безымянный крест из срубленной тут же березки. Негодина со свитой просто выбросили за борт — собаке не только собачья смерть, но и посмертие.
В кают-компанию заходить не хотелось, потому расположились на камбузе, приводя себя в порядок. Это означало, что попытались напиться, чтоб хоть так забыть расстрелянных в Павлово людей. Не получилось. Потом зашил Андрею щеку, благо кое-какой опыт имелся. Не совсем криво, и ладно, а шрамы украшают мужчину. Я со своей рожей чуть-чуть не дотягиваю до эталона красоты. И сегодня добавили прямо поверх старых.
— Вроде все. — Сын бросил пинцет в банку. — Ну как?
Покрутил головой. Вроде бы ничего, большинство дробинок задержал воротник, остальные, пролетевшие сквозь колечки и пробившие подкладку, ослабли настолько, что едва вошли под кожу. С рукой хуже — от локтя и выше она представляла сплошную рану, свинцовые шарики из которой пришлось вырезать ножом. «Ничо, чо!» — как говорил когда-то знакомый журналист из славного города Кирова. Ерунда, до свадьбы заживет, не до моей, естественно.
Со стороны, если бы кто смог посмотреть, картина выглядела живописной — два здоровенных мужика, перепачканных кровью, сидят, обложившись со всех сторон оружием, и пьют водку из горлышка. Феерично, как штаб-квартира русской мафии из старых американских фильмов.
— Андрюш, а закусить тут чего-нибудь найдется?
Сын сделал последний виток бинта и затянул кокетливый бантик чуть выше бицепса.
— Представления не имею. Посмотрим?
Сам камбуз ничем особенным не удивил, тем более после виденных на дебаркадере запасов тушенки. К большому сожалению, их так и не удалось перегрузить на судно, слишком уж торопились смыться подобру-поздорову. Единственное, что успели сделать — бросить факел на кучу промасленной ветоши в одной из подсобок. Черный дым пожара долго еще был виден из рубки. Фигушки им, а не тушенка. Если война, так воюем, как умеем. Тотально.
А здесь запасов нет, только приятно удивил забитый под завязку шкаф с макаронами в пакетах. Даже если просрочены, ерунда. Тому, кто питался в солдатских столовых, на подобные мелочи, право слово, внимания обращать не стоит. А уж если сравнивать со следственным изолятором… Дальше ничего съестного. Не считать же закуской двухсотлитровую бочку подсолнечного масла?
А в животе уже требовательно урчало. Или мы попали в обитель аскетов? Судя по раскормленным рожам покойных охранников — не похоже.
— В трюме нужно поглядеть, — решил Андрей. — В трюме всегда прячут самое вкусное.
— Так пойдем, поищем, — согласился я. — Добыча, взятая на шпагу, это святое, и требует строгого учета.
— На шашку.
— Ну да, на нее…
В голове шумело. Выпитая водка, несмотря на иммунитет к ядам и увеличившийся КПД печени, брала свое. Как и усталость, помноженная на мощнейшее нервное напряжение. Но собрали кое-как силы в кулак и вышли из камбуза.
— Красота. — Сын улыбнулся вечернему солнцу, падающему куда-то в сторону Владимирской области, и погрозил кулаком кому-то неведомому: — Такой мир испоганили, сволочи!
Будто испугавшись, небо ответило несколькими метеорными блестками, перечеркнувшими темную его часть. Да, красиво, и ветерок притих, разгладив морщинки волн на ровной глади Оки. Еще одна сорвалась, и еще… звездопад.
— Желание загадал?
— Ага! Чтоб все твареныши сквозь землю провалились! — Андрей снял с плеча автомат и прицелился в наливающийся краснотой солнечный диск. — И те, кто их сюда притащил, пусть тоже провалятся!
Да уж, точнее и не скажешь, я сам не раз загадывал подобное. И на самом деле, найти бы тех ублюдков, засеявших Землю «ледяным жемчугом», да загнать осиновый кол во все отверстия. В том, что твареныши появились не сами по себе, подобно рождающимся из гнилой соломы средневековым мышам, уже давно никто не сомневался. Это или работа умников в белых халатах, вечно изобретающих то спид, то свиной и птичий триппер, или… или инопланетные «братья по разуму» подсуропили. Второй вариант хоть и фантастический, но более предпочтительный — очень уж не хочется верить в ублюдочность человеческой натуры.
Но зачем и с какими целями? Непонятно… Если нужна свободная от населения планета, то не проще было бы распылить какой-нибудь фосген или иной космический дуст? Хотя нет, несколько миллиардов одновременно разлагающихся трупов будут не слишком приятным зрелищем для любого инопланетного разума. И, соответственно, источником заразы.
Зверье — это чистильщики? Ну, как один из вариантов… Но в таком случае они давно должны были передохнуть с голодухи. Так нет же, живут и процветают! Насолили впрок китайцев с индусами и сейчас их потихоньку кушают? Бред… Пусть в Индии, Китае, Бангладеш и прочих Юго-Восточных Азиях и проживала большая половина человечества, плюс многочисленные и вкусные африканские негры, но этих запасов хватило бы на месяц. Ну, полтора, максимум. Потом люди отощают и сами помрут. Значит… значит, до сих пор ни хрена не ясно.
Несколько раз пробовали проводить эксперименты, отлавливая тваренышей живьем проволочными петлями. А толку? Ловушки работали исправно, более-менее защищая поля и огороды, но взятые в плен экземпляры умирали в течение двух-трех минут, их даже не успевали донести до приготовленных клеток. Складывалось впечатление, что зверьки кончают жизнь самоубийством. Или кто-то выключает тумблер, выводя из игры ставшей ненужной пешку. Вскрытие ничего не показывало, да и что оно может показать, если не знаешь, что нужно искать? Бомбу в голове? Капсулу с ядом? Зашитый в кишки кусунгобу?
Да ну их к черту! Я плюнул за борт, не попал и решительно направился к двери надстройки — у камбуза была отдельная, с палубы, наверное, для того, чтобы запахи стряпни не сбивали рулевого с курса. И меня не собьешь!
