Роман Глушков - Лёд и алмаз
Мы огляделись. Откос по левую руку от нас просматривался как на ладони, и на нём не наблюдалось ничего подозрительного. Крутой склон справа был полностью заслонён гребнем. Что творилось на обрыве и у его подножия, мы определить не могли. Треск же не прекращался. Более того, едва мы остановились, как сугроб у нас под ногами начал мелко вздрагивать. А затем от гребневой кромки отвалилось несколько увесистых пластов. Они тут же с глухим буханьем упали на склон и покатились вниз под шуршанье порождённых ими снежных оползней.
— Это э-э-э… нормально или нет? — полюбопытствовал растерянно хлопающий глазами Свистунов. — Может, лучше вернуться на крышу, пока не поздно?
Я собрался было цыкнуть на него, дабы он помалкивал и не сбивал меня с мысли, но не успел проронить ни слова. Как часто бывает в подобных случаях, миг — и никакого выбора у нас уже не осталось. После чего нам пришлось спешно прилаживаться к ситуации и действовать так, как подсказывали нам наши инстинкты.
Или, ежели кратко и по-простецки: задать нехилого драпу.
Я обернулся и сразу же увидел, что у стены главного корпуса, прямо в том месте, где мы слезли с крыши, вздыбился снежный бурун. А ещё через миг из него выскочило и с лязгом упало на снег нечто длинное и извивающееся, похожее на гигантского стального червя. Его передняя часть заканчивалась конусообразным наконечником, от которого к хвосту через всё тело существа ритмично пробегали волнообразные полосы. Точно такие же, какие видит наш глаз, когда смотрит на вращающийся бур или шнек…
Святые угодники! Да ведь мы и глядели на самый настоящий гибкий бур длиной около пяти метров и диаметром с баскетбольный мяч! Раньше это создание наверняка служило частью какой-нибудь бурильной установки. А ныне, как и все угодившие под власть Узла механизмы, оно жило на просторах Пятизонья своей, независимой от человека жизнью.
Несмотря на то, что этот биомех не считался уникальным и был распространен повсеместно, я видел его лишь пару раз, да и то издали и мельком. А всё потому, что средой его обитания являлась земная твердь, из глубин которой он редко выныривал. И немудрено: монстр не имел лап и был совершенно не приспособлен для перемещения по поверхности планеты, проигрывая в этом плане даже самым медлительным рептилиям.
Зато под землёй мутировавший бур чувствовал себя в родной стихии. Взъерошив стальную чешую, которая опоясывала его не кольцами, а спиралью, он начинал бешено вращаться вокруг своей оси и просверливал носом не только глину, но и камень. Причём делал это с такой скоростью, с какой в бытность свою обычным буром не вгрызался в землю даже на максимальных оборотах. Про снег и говорить не приходится. И то, что сегодня в Новосибирске активизировались эти ползучие твари, было также неудивительно. Благодаря многометровому снежному покрову теперь границы их обитания изрядно расширились. А лёгкость, с какой они прокладывали в сугробах свои норы, позволяла подземным биомехам отдохнуть от трения, скрежета и перегрева, которые всегда сдерживали их неуёмную прыть.
Звали же их…
— Диггеры!!! — заорал шагающий в арьергарде Жорик после того, как ещё один железный червь вынырнул из-под снега неподалеку от первого. — Геннадий Валерьич, Диггеры!!!
— Не кричи, вижу! — подтвердил я, не сводя глаз с ворочающихся в сугробе чудовищ, чьи намерения были пока что неясны. После чего толкнул в плечо идущего в середине группы Свистунова и распорядился: — А ну хватай ноги в руки и шпарь к лабораторному корпусу! И не оглядывайся! А мы, если что, тебя прикроем… Чёрный Джордж! Оружие к бою! Но без приказа не стрелять, понятно?
— Ясен пень! Стрелять я рад — отстреливаться тошно! — с готовностью откликнулся Дюймовый, процитировав бородатую сталкерскую прибаутку, и выхватил из кобур сразу оба «Страйка». Правда, гонор его выглядел явно наигранным — слишком уж дрожал у нашего храбреца голос.
— А они… эти Диггеры… случайно не реагируют на топот? — полюбопытствовал замешкавшийся учёный. Видимо, с перепугу он решил, что мы — злодеи — надумали использовать его в качестве отвлекающей приманки.
— Не знаю, — честно признался я. — Зато точно знаю, что все безглазые биомехи имеют инфракрасные сенсоры. Так что без разницы, стоишь ты перед ними, крадешься на цыпочках или бежишь. Но по мне, уж лучше бежать, чем стоять на месте и ждать, когда тебя сожрут!
— Ладно, как скажете! — согласился со мной Свистунов и, комично подбрасывая обремененные снегоступами ноги, рванул по указанному маршруту.
— За ним! — Я кивком указал Жорику на улепётывающего «светоча». — И смотри, куда целишься, македонский стрелок! Прожжёшь мне в заднице дырку — пеняй на себя!…
Напоминая в своих снегоступах бегущих вразвалочку гигантских утят, мы припустили следом за Тиберием. Велев ему не оглядываться, сами мы, разумеется, этот запрет игнорировали и озирались чуть ли не на каждом шагу. Диггеры не умели ползать, извиваясь, как змеи, и складываясь гармошкой, как кольчатые черви. Ускорив вращение, они вновь зарылись в сугроб и исчезли, оставив после себя лишь разворошенные в снегу ямы.
Это плохо. Скрывшись с наших глаз, биомехи продолжали трепать нам нервы, заставляя гадать о своих намерениях. Поганое ощущение. Хуже этой зловещей неопределённости может быть только одно: когда вас уже начнут раздирать заживо стальные когти техноса.
Скрип вновь сменился лязгом и ударами о снег чего-то тяжёлого, когда мы пробежали примерно половину пути. Вместе с этим от гребня откололся и ухнул вниз ещё один его фрагмент. На сей раз он был воистину огромен, а взметнувшаяся за его падением туча снежной пыли напрочь застила от нас тамбурный курган.
Ага, похоже, один из Диггеров разогнался, но, потеряв направление, невзначай выпрыгнул из юго-восточного склона наноса. После чего тут же загремел с кручи, да ещё обвалил на себя часть гребня. Можно было, конечно, порадоваться постигшей биомеха неудаче, вот только что для него подобная оплошность? Разве способна повредить дождевому червю высыпанная на него лопата земли?
«Один нашёлся, — подумал я, шлепая снегоступами по поверхности белого бархана. — Пару минут форы этот прыгун нам дал. Где же другая тварь?»
Глупо было думать, что собрат опростоволосившегося Диггера допустит такую же ошибку. Он и не допустил. Второй биомех выскочил из сугроба не слева или справа, не спереди или сзади от нас, а аккурат между Свистуновым и нами. Отстав от него на десяток шагов, мы с Чёрным Джорджем двигались в одном темпе с доктором, который перед лицом близкой угрозы заметно повысил своё мастерство снегохода. Я опасался, что придётся его понукать, но Тиберий не для того вырвался из своей лаборатории, чтобы бесславно подохнуть в холодной Сибири. Что и доказывал, спасая свою шкуру с не меньшим энтузиазмом, чем мы — свои. И едва не попортил её, когда Диггер вынырнул из снеговой толщи прямо у него за спиной.
Этот червь отнюдь не случайно нарисовался именно здесь, а не где-либо ещё. Зелёный Шприц правильно догадался: вертлявые твари слышали наши шаги, но тут уже ничего не поделаешь — преодолевать сугробы без снегоступов было невозможно. Намереваясь с ходу поддеть жертву головой — то бишь наконечником бура, — Диггер, однако, не сделал поправку на то, что его цель движется. Или же сделал, но чуток ошибся в расчётах. Так или иначе, но за тот миг, что длился бросок биомеха, Свистунов успел пробежать ещё пару шагов, это его в итоге и спасло.
А вот от снежных комьев, что разлетелись вокруг вырвавшегося на поверхность червя, — нет. Часть из них обрушилась на Тиберия, и он как бежал, так и распластался ниц, задрав снегоступы. Извивающийся стальным вихрем Диггер не мог удерживать своё тело вертикально, как кобра. И, не прекращая вращение, тоже упал, растянувшись во всю свою длину головой на запад. Взъерошенная чешуя монстра сразу же принялась рыхлить снег, расшвыривая его во все стороны. Секунда, и облако снежной пыли окутало и скрыло от нас и самого червя и его увернувшуюся от атаки жертву.
Я решил было, что он опять нырнёт в сугроб, дабы повторить бросок. Но примитивный мозг твари думал иначе: пока она развернётся и снова выйдет на цель, та успеет подняться и удрать в укрытие. Поэтому Диггер решил остановиться на достигнутом преимуществе и уничтожить слепой, яростной атакой всё, что раздражало его инфракрасные сканеры. Включая, понятное дело, и нас с Дюймовым.
Полагаю, многим из вас доводилось наблюдать за агонией угодившего под лопату крупного дождевого червяка. Половинки разрубленного ползучего гада изгибаются самым немыслимым образом, скручиваются в петли, разворачиваются, снова скручиваются и снова распрямляются… То же случилось и с Диггером. Правда, он в эту минуту вовсе не агонизировал, но извивался не менее отчаянно, не переставая при этом стремительно вращаться вокруг своей оси.
