Андрей Посняков - Кокон
— Где-то багульник на сопках цветет, кедры вонзаются в не-е-ебо…
— Эй, багульники, я к вам обращаюсь! — Выкрикнув, Тихомиров с возмущением схватил певца за воротник рубашки… Точнее, только попытался схватить — ничего не вышло!
Максим повторил попытку и, размахнувшись, отвесил вообще не реагирующему на него пацану смачный такой подзатыльник…
И едва не упал с крыльца! Рука его без всякой задержки прошла сквозь голову мальчишки! И даже — сквозь деревянную, поддерживающую крышу крыльца колонну!
Что за черт?!
Обескураженно покачав головой, Макс поводил перед лицами подростков ладонью, попытался дернуть их за волосы… все тщетно. Не реагировали. Да и он сам не мог ничего поделать…
Глюки пошли…
Молодой человек не знал, что и думать.
Выходит, все это ему только казалось? Эти парни, клуб, афиша… Наваждение! Галлюцинация! Морок!
Ха! Так и те двое, на остановке, вот почему они его не видели, как и эти…
Господи, что же делать-то, как быть? По всему выходит — надо обратно к болотине возвращаться. Ведь, похоже, там все началось… Там! Ну да — на цветочной полянке! Где цветики-семицветики… В них, несомненно, в них все дело!
Максим со всех ног бросился к лесу… пересек шоссе — юных пьяниц, кстати, уже на остановке не было, видать, уехали…
Вот и лесная тропа, вот и болотина… полянка с цветами… вот они — цветики-семицветики!
Схватить… горстью… И в болото, в болото… вот, прямо в трясину… чуть не нырнуть!
Эх, только бы потом вылезти…
Максим вылез, выбрался и так, как был, босиком — снова побежал к шоссе, то и дело поглядывая на желтое небо… если оно вдруг станет синим — ясно, опять не туда.
Нет… не посинело. Такое же и осталось — желтое. И шоссе — с потрескавшимся асфальтом… оно! Родное!
На шоссе у обочины стояли два лесовоза «Сису» и, рядом с ними, черный навороченный джип, кажется «тойота-лендкрузер»… Может, добросят до Калиновки? Времени-то почти не осталось, наверное, уже пристрелили там, в лесу, всех — и раненного Мишу, и Петровича.
— Эй, парень, куда бежишь? — В джипе открылась дверь.
— В Калиновку… Не подбросите?
— Нет… не по пути нам. Слышь, ты здесь, в лесу, мужиков с «Уралом» не видел?
Максим недоверчиво хлопнул глазами — неужели это… Ну точно — лесовозы, джип…
— Вам Эдик Кузькин сказал, да?
— Ну да, Эдик. — Сидевший в джипе молодой человек казался ненамного старше Макса… Вполне респектабельный, в черном костюме, с приличной дрогой стрижкой… Но глаза… это были усталые глаза много чего повидавшего старика!
— Вы — Алексей? Алексей Трушин?
— Допустим.
— Так это же мы… мы с вами договаривались! Насчет леса в ТЭЦ!
— А, ну садись тогда. — Без лишних проволочек Трушин махнул рукой. — Садись, садись… показывай дорогу — едем!
— Там это… осложнения могут быть.
— Осложнений не боись — уладим.
* * *Они явились вовремя — яростно отстреливающегося Петровича уже взяли в кольцо.
— Не жалей, братцы, дроби! — целясь, орал староста Микол. — А лесовоз потом к нам отгоним.
— Я вам отгоню…
Взяв с заднего сиденья «калашников», Трушин передернул затвор и пальнул короткой очередью…
— Лежать, твари!
Услышав автоматную очередь и углядев вышедших из джипа решительных молодых людей в черном, «твари» опрометью бросились врассыпную. Кому повезло — тот убежал. А леса для ТЭЦ привезли. Три лесовоза.
Глава 5
Гришка Гнус и Валька Лошадь
Надежда хрупкая, кого я призывал,
Опять ко мне летит…
— Ты?! — Девушка округлила заплаканные глаза и едва не захлопнула дверь.
Максим тоже остановился на пороге в недоумении — вот уж кого не ждал встретить! Потом улыбнулся:
— Может, пустишь? Ты не думай, я не по своей воле… Вот мандат!
Порывшись в карманах, нежданный визитер вытащил сложенный вчетверо листок бумаги, развернул, протянул…
— Тихомиров Максим Андреевич… Полномочный представитель Комитета управления. Надо же, еще и печать! — усмехнувшись, Олеся кивнула. — Ну, проходи, чего встал?
Да, это была именно она, Олеся, бывшая подружка Макса, с которой он расстался с полгода назад по… по разным причинам.
В коротком, красном с золотыми драконами халатике, она и сейчас, с осунувшимся от свалившихся несчастий лицом, выглядела на все сто — волнистые темно-каштановые волосы, карие выразительные глаза, фигура, грудь — не большая и не маленькая, в самый раз…
Олеся… Наверное, Максим зря с ней порвал, впрочем, тут, скорей, было обоюдное: Тихомиров любил свободу, а Олеся хотела от их отношений большего. На том и расстались, и Макс спутался с Никой — уж той совершенно ничего от него не было нужно, разумеется, кроме секса и денег. Или — сначала денег, а уж потом — секса. Сука! Не Олеся — Ника.
— Не думал, что это ты… — Сняв обувь, Максим прошел в комнату и уселся на мягкий, обитый зеленым велюром диван, очень-очень знакомый, волнующий, так и хотелось спросить: а помнишь?
— Кофе будешь?
— А у тебя есть? Ой… ничего, что на «ты»?
— Да ладно, не заедайся. Нам в школе недавно по пачке выдали. Растворимый, конечно, но…
— Ну надо же, — покачал головой гость. — Олеся Иванова… Я про тебя и не… Что, выходит, ты в школу пошла?
— А куда больше? Садов-огородов-дач у меня, как ты знаешь, нет, родителей тоже, любовника не завела — так что кормить некому. — Девушка включила чайник. — Увидела объявление — да и пошла физику преподавать, я ж в политехе, если помнишь, учусь… училась.
— Да, помню. — Максим улыбнулся и, почувствовав некоторые угрызения совести, спросил: — На жизнь-то хватает?
Олеся пожала плечами:
— Более-менее. С голоду пока не умираю — и ладно. Наоборот — вон какая фигура!
Девушка натянула халатик… Да-а, фигура у нее всегда была что надо!
— Что ты, что ты, — замахав руками, воскликнул гость. — Ты это… поосторожней, а то ведь сейчас ка-ак брошусь!
— И не побрезгуешь?
Олеся неожиданно отвернулась, а потом и вообще убежала в ванную. Наверное, плакать… Правда, быстро вернулась — поставила на столик две чашки кофе и сухо кивнула:
— Ну, спрашивайте, Максим Андреевич. Раз уж вы не так просто пришли… раз уж вы теперь при мандате… Кофе-то пейте. Вот только сахара, извините, нет.
— Спасибо… Олеся… ммм… отчество запамятовал…
— Еще бы! Ивановна я. Иванова Олеся Ивановна. Хочешь спросить, как все было?
Девушка заметно нервничала, снова перейдя на «ты», что и понятно…
Уселась напротив визитера в кресло, обхватила себя руками за плечи, поежилась, набрала в грудь воздуха, словно перед прыжком в холодную воду:
— В общем, началось все, как всегда, с тех двоих новеньких. Восьмой класс у нас небольшой, всего-то семь человек, но эти, как пришли, сразу стали мутить воду по всей школе.
— Постой, постой, — перебил Макс. — Что значит — мутить?
— Ну, как тебе сказать? Себя в школе вспомни. Только прибавь злобу и полную уверенность в собственной безнаказанности. В общем, злые шутки шутили — они ведь переростки, деревенские, в восьмом классе детям сейчас по тринадцать, а этим — пятнадцать, если не больше… ну, десятый не потянули, их и сунули в восьмой. Родители — куркули, заплатили щедро — две телеги картошки привезли, еще и морковь, и свекла. В общем, взяли этих…
— Так что они делали-то?
— Срывали уроки, задирали всех, били — в общем, многие родители даже своих детей отказались в школу водить.
— Ну, и выгнали бы придурков. В чем проблема-то?
— Ага, выгнали… А продукты? Директор их уже все раздал да еще кровельщикам заплатил — за ремонт крыши. Хоть как-то подлатали. В общем, взяла эта парочка под контроль всю школы, банду свою сколотили и… ты знаешь, вдруг как-то стали меньше выпендриваться, словно подсказал им кто или, наоборот, приказал. Даже вести себя стали более-менее прилично, но это, конечно, на людях…
— Ну, хоть так, — отхлебнув из чашки, кивнул гость.
— Вот и мы тоже так вот решили: пусть хоть так. Думали даже, исправились… И вот вчера…
Олеся закашлялась, потом вдруг резко тряхнула головой, словно отгоняла какой-то морок:
— У тебя закурить нет?
— Увы. — Максим с сожалением развел руками. — Уж третий месяц как бросил.
— Смотри-ка… А мне тебя никак не уговорить было. Это кто ж так подействовал?
— Сам! Не веришь?
Олеся усмехнулась — за время разговора она так и не притронулась к кофе.
— В общем, они — ну, те двое — ко мне очень хорошо относились… ну, по сравнению с другими. Уроки не срывали, особо не шумели, даже домашние задания делали… скорее всего, списывали, конечно. А вот вчера… Подожди, на кухню схожу… может, завалялась где сигаретка?
