Александр Мазин - Утро Судного Дня
«Всеведущего!» — Грива хмыкнул.
— Ты врешь, — сказал он. — Всеведущий — тот, кто знает всё. Если ты чего-то не знаешь…
— Я знаю всё о ней — возразил его собеседник. — Я знаю всё о ее соплеменниках. Я знаю всё о себе и моих соплеменниках. (Ага, — подумал Грива, — значит таких, как ты, тут целая компания!) Я знаю всё о любом разумном, которого вижу. Но не о тебе. Тебя нет… То есть ты есть: я вижу твое тело, я вижу следствия твоих поступков, но каждый твой поступок не есть часть ткани этого мира. Ты не нить в ее узоре, а пронзающая игла.
— Или ножницы, — уточнил Грива. — Которые перережут нить твоей жизни, если ты подойдешь еще на шаг ближе.
Приземистый поспешно отступил.
Его чресла прикрывал примитивный кожаный передник, но, похоже, он знал, что такое ножницы.
— Я буду думать о тебе, — сказал приземистый. — Сейчас нам лучше расстаться.
— Не возражаю, — согласился Грива. — Только сначала приведи ее в чувство, — он кивнул на Дашу.
— Сейчас — нельзя. Она не должна видеть меня.
— Почему?
— Паника. Они — наша противоположность. Они — порождения нашего знания, но они — меньшие, потому их страх смертоносен для нас. А для них смертоносна наша смерть. Приходи один. Приходи. Возможно, я пойму, что ты есть. Это очень интересно.
«Ну ты, брат, и загнул», — подумал Грива. И тут приземистый снова его удивил. Совершенно наплевав на угрожающие предупреждения Артёма, он наклонился, подобрал копье, повернулся к Гриве спиной и потрусил прочь.
У Артёма было искушение вогнать ему стрелу в ляжку. Просто чтобы привить некоторое уважение к своим словам. Но он сдержался. Потому что только сейчас до Гривы дошло, кто таков его собеседник. Он бы и раньше сообразил, если бы «пессимист» не затмил все прочие варианты разумных двуногих прямоходящих.
Недавним собеседником Гривы был неандерталец. Представитель предшествующей расы, той, чье место заняли отдаленные предки Артёма. Интересно, как им это удалось, если эта горилла шарит в человеческих мозгах, как домохозяйка — в своем холодильнике, и погружает в сон на расстоянии минимум в сотню шагов? Кстати, о сне…
Артём присел на корточки и похлопал Дашу по спинке. Девушка открыла глаза… В первые мгновения взгляд ее выражал только растерянность и непонимание, но через несколько секунд она вспомнила, где находится, зрачки ее расширились от ужаса, и она оказалась на ногах быстрее, чем Артём.
— ОН ЗДЕСЬ?!
Грива покачал головой.
— Никого тут нет, кроме нас, — сказал он. — Пошли отсюда. Это действительно скверное место.
По крайней мере физическое состояние Даши не вызывало беспокойства. Она рванула по тропинке так, что Грива еле-еле за ней поспевал, и остановилась только километра через три.
Пока бежали, Артём решил, что ему лучше помалкивать о своем контакте с представителем иной разумной расы. Даша потеряла сознание — вот и всё.
Никому не говорить о том, что они зашли на запретную территорию, Даша попросила сама. Она считала, что они забрели в Лес Красных Деревьев исключительно по ее оплошности, и не хотела, чтобы ее наказали.
Грива, естественно, согласился.
В этот же день произошло еще одно событие, впечатлившее Артёма. Он вдруг обнаружил, что теперь понимает язык аборигенов намного лучше, чем раньше. Собственно, не хуже, чем родной русский.
Как тут было не вспомнить слова неандертальца о «примитивном уме» Артёма, который, тем не менее, «готов преображать и осмысливать звуки».
Грива мгновенно перестал печалиться, что встретил в лесу неандертальца, а не трехглазого. Новое знакомство сулило потрясающие перспективы.
Артём извлек из глубин собственной тренированной памяти всё, что говорил отец по поводу «человека разумного неандертальского».
Итак, предки его сегодняшнего собеседника заявили свои права на планету примерно за двести тысяч лет до Рождества Христова, то есть за сто пятьдесят тысяч лет до рождения Архо и его соплеменников.
Человек разумный неандертальский плодился и процветал полторы тысячи веков, несмотря на сложные климатические условия вроде великого оледенения.
Ростом он пониже, чем кроманьонец, но костяк его, судя по ископаемым останкам, был существенно крепче, и мяса на нем было побольше.
Сегодня Артём убедился в этом воочию. Здоровенный волосатый громила.
Еще отец говорил, что и мозгов неандерталец тоже имел чуточку побольше. И пользоваться ими умел весьма эффективно. В этом Грива тоже сегодня убедился. Тем не менее при столь развитом уме неандерталец не создал ни машинной цивилизации, ни сколько-нибудь заметных памятников архитектуры. Правда, отец сказал, что последнее — не факт. За десять — двадцать тысяч лет любая бронзовая поделка, не говоря уже о железяке, превращается в кучку окиси. Но в данном случае ученые оказались правы. Копье у представителя предшествующей расы явно палеолитическое.
Хотя, может статься, ему и копье ни к чему. Если он может усыплять животных так же эффективно, как проделал это с Дашей, оружие ему без надобности. И все же копье у него было. Значит, с животными его трюки не прокатывают. Или Грива не единственный, кто может противиться гипнозу волосатого экстрасенса?
Глава тринадцатая
Настоящий мужчина в формате первобытного общества
— Я хочу говорить с тобой о серьезном, — сказал Архо.
Грива насторожился. Уж не проведали ли местные, что он наведывался в гости к «Ужасу»?
— Я слушаю тебя, — сказал Артём. — Говори.
Нет, «Ужас» оказался ни при чем.
— Моя сестра хочет быть с тобой, — со свойственной здешним парням прямотой заявил Архо. — А ты?
— Я хочу быть с ней, — так же просто ответил Грива.
В этот момент он забыл о своем решении держаться от Даши подальше, забыл о том, что он — разведчик. Что через год, вернее, теперь уже меньше, чем через одиннадцать месяцев, если доктор Праччимо и его коллеги ничего не напутали, Гриву выдернут обратно в двадцать первый век. Не думал он и о своей миссии, о судьбах человечества и иных высоких целях и материях. Он просто сказал то, что чувствовал:
— Я хочу быть с ней.
— Тогда ты должен пройти через… Ты должен стать мужчиной.
— Я уже мужчина, — Грива усмехнулся. — Неужели ты в этом сомневаешься, охотник Архо?
— Ты — мужчина, — теперь Архо употребил другое слово. Одно из дюжины слов, обозначающих на здешнем языке половозрелую мужскую особь. — Но ты не мужчина-сущность.
— Что мне надо отрезать, чтобы стать мужчиной-сущностью? — осведомился Артём.
Архо, естественно, шутки не понял.
— Не отрезать, а присоединить, — возразил он. — Ты, я, Пута, Мавас… Мы должны стать как одно. Вместе. Мужчина-сущность не бывает один. Только вместе. Единство. Это… — Архо запнулся, подбирая слова попроще. — …Единство — это очень хорошо. Замечательно. Единство — это всё! Великая радость и счастье!
«Что ж, — подумал Грива, — вряд ли такой славный парень, как Архо, предложит мне что-нибудь скверное. Надо соглашаться».
— Я уважаю ваши обычаи, — сказал Артём. — Я готов сделать то, что требуется.
— Это не обычай, — Архо мотнул головой. — Это… Это другое. Но ты узнаешь. А сейчас, если ты готов, пошли к Шадакве.
— Пошли, — сказал Грива. — Если он сделает все, что нужно.
— Не он, — мотнул головой Архо. — Ты. И я. Потому что я буду твоим проводником. Ты не возражаешь?
— Буду рад, — Артём не знал, куда именно предстоит идти, но Архо в качестве компаньона его полностью устраивал. Хотелось бы только, чтобы это путешествие не заняло слишком много времени. Его у Гривы не так уж много.
Они явились к Шадакве.
Однако, когда Архо изложил старейшине суть дела, тот ответил решительным отказом.
Отказал, уселся на свою шкуру и закрыл глаза. Дескать, разговор окончен.
Но Архо не собирался отступать.
— Ты не можешь сказать «нет», хранитель равновесия! — заявил он.
Первый раз Артём слышал, как кто-то из аборигенов возражал Шадакве.
— Ты не можешь! Единство отрицает умножение сущностей. Сущность, желающую приобщиться к единству, отталкивать не должно!
Шадаква открыл глаза. Взгляд его выразил неодобрение.
— Он не сможет. Он не есть сущность. Он есть недосущество. Единство не примет его.
— Изначальный Свет пришел к нам. Он пришел, ты видишь!
— Вижу, — Шадаква неодобрительно покосился на Гриву. — Конечно, вижу, раз он стоит тут. Но ни ты, ни я не знаем, как он тут оказался и зачем он здесь.
— Мы узнаем, когда он станет частью Единства!
— Он не станет! Он слеп и глух. Разве… — Тут Шадаква осекся и уставился на Гриву так, словно тот внезапно покрылся собачьей шерстью.
— Ты… Ты понимаешь, о чем мы говорим? — процедил он.
