Жестокий космос (СИ) - Быченин Александр Павлович
— Так вот почему вы все подробности помните! — подыграла ему Джули. — Завидую вашей памяти! И профессионализму!
— А куда деваться? — меланхолично буркнул Макс. — Знаете же пословицу «хочешь сделать хорошо, сделай сам»?
— Я-то знаю, — улыбнулась репортёрша. — А вот мой главред — нет. Он, наоборот, считает, что если в принципе что-то хочешь сделать, найди, кому делегировать.
— Тоже подход, — кивнул мой друган. — Только нервов не напасёшься. А мне их беречь нужно.
— Правда? А почему? — заинтересовалась девушка.
— По состоянию здоровья, Юленька, — не стал вдаваться в подробности старший техник. — Это долгая и весьма поучительная история, но у меня она, буду откровенен, вот где уже! — схватил себя за горло Макс. — Если вам это действительно интересно, а не просто по долгу службы, поспрашивайте в минуту затишья у господина мастера-лейтенанта. Думаю, он не откажется порадовать спортсменку, комсомолку и просто красавицу.
— Кого, простите? — озадачилась журналистка. — Комсомолку? Это кто?
— Не обращайте внимания, — едва заметно поморщился Митрич. — Издержки воспитания. И давайте вернёмся к теме.
— Как скажете, Максим Дмитриевич, — не стала спорить Джули. — С вашими служебными обязанностями разобрались. А чем вы занимаетесь, скажем так, для души?
— Для души?.. — демонстративно задумался Макс. — Для души у меня киберлингвистика.
— Впервые слышу!
— Это и неудивительно, Юленька. Слишком специфическая сфера деятельности. Но если по-простому, — взял Митрич короткую паузу, — то я пытаюсь подружить алиеновские информационные технологии с человеческими. А киберлингвистика — это примерно то же самое, что и обычная лингвистика, сиречь языковедение, только в приложении к языкам программирования. Что нашим, человеческим, что инопланетным.
— О! — восхитилась девушка. — Да вы полны сюрпризов, Максим Дмитриевич! Может, вы ещё и философ? Суровый такой, армейский?
— Мы не армия, — мотнул головой Макс. — Но с философией я тоже в какой-то мере дружен. Как и все мы в «Альфа-взводе».
— Ага, к потерям философски относимся, — не сдержавшись, фыркнул я. — А также идиотизму и бюрократии на местах.
— Действительно? — иронично глянула на меня Джули, и я мысленно содрогнулся: ну вот кто тебя, Болт, за язык тянул?
Не отвертишься же теперь!
— Господин мастер-лейтенант во многом прав, но есть и другие сугубо философские вопросы, — пришёл мне на помощь Макс, снова оттянув на себя репортёрское внимание. — Например, что есть жизнь?
— А это вам зачем? — реально заинтересовалась девица.
Это я по резкой смене тональности понял. До того журналистка поддерживала беседу скорее в ироничном ключе, но вот сейчас стала более серьёзной.
— Затем, чтобы определить, кто будет нам противостоять в очередном полевом выходе, Юленька, — изложил официальную версию Митрич.
— А что, это настолько сложно? — удивлённо распахнула глаза та.
— Боюсь, ничего сложнее в нашей работе и нет, — заверил собеседницу Макс. — От ответа на этот вопрос зачастую зависит жизнь и смерть множества людей. Мы в «Альфа-корпусе», конечно, универсалы, но всё же у каждого полка существует некая специализация. Кто-то лучше управляется со зверьём, кто-то — с мелочью вроде насекомых и микроорганизмов, а кому-то лучше всего даётся борьба с гибридами живого и неживого, мы их биомехами называем. К примеру, как определить, робот перед вами, или живое существо?
— Э-э-э… — пришла в замешательство репортёрша.
— А на этот вопрос, Юленька, с точностью сто процентов вам никто и не ответит, — обломал девицу Макс. — Ведь что есть жизнь? Вопрос крайне болезненный и по большей части насквозь философский… да начать хотя бы с академического определения жизни. Его просто не существует. Есть сотни попыток отразить в словесной форме ту или иную особенность того или иного класса организмов или даже машин, но единого и, не побоюсь этого слова, универсального определения до сих пор никто не предложил. Предкам, запертым на Земле, в этом отношении было чуть проще — они знали исключительно биом родной планеты, и только его и пытались описать в удобоваримой терминологии. А сейчас? Сколько уже в Колониальном содружестве обитаемых планет? Под пару тысяч? И на каждой из них — на каждой, Юленька, — существует своя, порой ни на что другое не похожая, жизнь. Или не-жизнь? Кто даст ответ?
— Кто⁈ — захлопала ресницами репортёрша.
— Точно не я, — помотал головой Митрич. — Но если вы хотите об этом поговорить…
На моё счастье, в этот момент я получил повод свалить подальше от спорщиков под предлогом выполнения служебных обязанностей. Иными словами, делегация местных достигла-таки «Кораля» и теперь растерянно топталась у «калитки», то есть подвижной секции в сплошной стене заметно искрящей «колючки». Так что мне не оставалось ничего иного, как дать сигнал «дежурному по КПП», чтобы тот деактивировал дверной проём, и шагнуть навстречу высокой принимающей стороне. Хотя тут ещё надо разобраться, кто из нас принимающая сторона. Так-то они у себя дома, но припёрлись к нам на взлётно-посадочную полосу, и принимаю я их внутри защитного периметра, то бишь, согласно и духу, и букве боевого Устава Колониальной Службы Нейтрализации, на её, этой самой Службы, суверенной территории. Вот как только свернёмся да взлетим, тогда она и вернётся под юрисдикцию местных властей. Но это уже откровенное крючкотворство, согласен. Ну а сейчас задача ровно одна: сбить агрессивный настрой колонистов. То есть наладить нормальную, а не на повышенных тонах и нервах, коммуникацию. А для этого необходимо перехватить инициативу. Да вот хотя бы первым поприветствую вновь прибывших — способ рабочий, проверено на практике. Заодно и с официальным языком общения определимся. Хотя и здесь есть поистине универсальный вариант.
— Приветствую, господа! — обратился я по-английски к решительно настроенным визитёрам, как только «дежурный по КПП» распахнул «калитку».
Вернее, сдвинул её в сторону по специальной рельсе-направляющей — до распашных секций разработчики «Кораля», слава богу, не опустились. Хотя могли, я это точно знаю. В более дешёвых гражданских версиях так и сделано. Плюс в них вместо «когтей» на энергораспределителях в комплекте целая куча подпорок типа «лом чугуниевый обыкновенный». Или титановый, не суть.
— Э-э-э… а вы, собственно, кто? — пристально и, я бы даже сказал, с вызовом уставился на меня коренастый и чернявый мужик ярко выраженной латинской внешности.
Добавь ему усы, сомбреро и пончо, и будет вылитый карикатурный мексиканец. Но этот облачён в стандартный универсальный комбез, туго натянутый на пузе. Плюс справа, скорее всего, под рабочую руку, поясная кобура с чем-то монструозным и однозначно старинным — как бы ни «Кольт Анаконда»! — как символ власти. Вторая характерная деталь — вместо широкополой шляпы замызганная бейсболка с замусоленной до полной неразборчивости эмблемой какого-то, судя по смутно различимой перчатке, бейсбольного же клуба.
А вот на ногах самые натуральные мексиканские сапоги-чарро! Мало того, штанины комбеза, такое ощущение, изначально слишком длинные, распороты сбоку по шву чуть ли не до колена, и щегольская — некогда, возможно, даже белая — шнуровка вставлена! Вышивки только не хватает, а то вообще бы аутентично было. Чёрт! И пояс, пояс! Такой же традиционный, широкий, пузо до пупа закрывает. А сразу над ним комбез расхристан, да так, что заросшую буйным волосом грудь видно. Вот это я понимаю, эклектика! Так и подмывает спросить, типа, уважаемый мачо, а можно с вами сфотографироваться? С трудом, если честно, удержался. И акцент, акцент! Круче только у моих соотечественников. Если мужик не мексиканец, то я тогда не уроженец Нового Оймякона!
Н-да… что-то дофига восклицательных знаков. Становлюсь излишне впечатлительным, что ли?..
— Мастер-лейтенант Болт, — не менее пристально, да ещё и с чуть издевательской ухмылкой, уставился я на местного в ответ. С собственным акцентом, кстати, перебарщивать не стал, чтобы тот не подумал, будто я передразниваю. — «Альфа-корпус», взвод «Бэ-сто-тринадцать». Прибыли на сигнал бедствия. Или у вас уже всё в порядке? — иронично заломил я бровь, заметив недовольную гримасу на физиономии второго визитёра — того, что шёл рядом с мачо.
