Божьим промыслом. Стремена и шпоры (СИ) - Конофальский Борис
Теперь речи этого человека были ещё убедительнее, говорил он, конечно, гладко, но всё равно генерал не доверял ему и не собирался посвящать в свои планы.
«Пусть делами докажет, что ему можно доверять», — подумал барон, а потом и спросил:
— Ну а товары, что вы тут храните… Среди них есть и вещи этого вашего Вига Черепахи?
— Конечно, я храню его товары, их тут немало, товар у него хороший, дорогой, ждёт своего покупателя, — сразу отвечал Вайзингер, посмеиваясь. — А как иначе? Я же хранитель имущества, должность у меня такая.
Ещё немного подумав, Волков пришёл к выводу, что это и хорошо, что воры и пройдохи хранят тут своё наворованное. Да, это даже и хорошо. После он вздохнул и сказал:
— Ну что ж, приводите сюда своего Вига, поговорю с ним.
— Вот и слава Богу, — произнёс Вайзингер и, допив вино до дна, сказал: — Завтра в полночь буду тут с ним, а с Колпаками и тачечниками переговорю днём; о том, как прошёл разговор, сообщу вам в полночь.
— Будьте осторожны, — просил его генерал и протянул руку.
— Уж не беспокойтесь, барон, — заверил его хранитель имущества Его Высочества, пожимая ему руку. — Без осторожности меня бы тут давно прирезали.
Волков пошёл за ним к выходу, вышел в темноту ночи и оглянуться не успел, не успел на коня сесть и выехать со двора казармы на площадь, а Вайзингер уже исчез в ночном холодном дожде. И теперь генерал ехал по пустынным улицам, а сам размышлял о том, как бывает хитёр и умён человек. Так умён, что даже ему, повидавшему всякое, подобный хитрец покажется человеком пустым и никчёмным, хотя на самом деле будет умным и опасным. Или полезным. Хорошо бы, если так.
За этими мыслями генерал доехал до своего дома и буквально рухнул в перины, так как спать хотел невыносимо. Так, как давно не хотел. Тем не менее, успел перед тем наказать Хенрику чтобы утром звал к нему на завтрак прапорщика Брюнхвальда и оруженосца фон Готта. Для беседы.
Глава 12
В общем-то, звал он их для того, чтобы предупредить кое о чём, но ещё и порасспросить о том, как идут их дела. Как вообще поживает фехтшуле «Непорочной девы».
Томас поставил перед ними целый поднос ещё горячего хлеба. Тот был только что от булочника, который жил на соседней улице, всего в сотне шагов от дома, где остановился генерал. Вернее, то были булки и кренделя. Булки были очень жирны от сливочного масла и сладки, а на румяных кренделях лежали, как и положено, большие крупицы соли. Сразу за хлебом Гюнтер внёс целое блюдо, где вперемешку лежали, ещё шкворча жиром, жареные с луком ливерные и кровяные колбасы. Кувшин с парным молоком, большая миска отличного мёда, потрошёная солёная сельдь (непотрошёную пусть чернь ест), свежее пиво и кофе — всё это быстро появлялось на столе перед молодыми людьми и бароном.
— Прошу вас, господа, — предложил приступить к завтраку генерал. Он сам прекрасно выспался и проголодался, так что вся эта еда и ему пришлась по вкусу. Гюнтер был молодец. А Максимилиан и фон Готт не заставили себя упрашивать, тут же прапорщик уложил себе на тарелку селёдку, а оруженосец потащил из сковороды целую кровяную колбасу. Он также разломил крендель и, макая его в горчицу, стал есть вместе с кусками колбасы.
— Ну и как у вас идут дела? — спросил генерал, тоже беря себе колбасу. — Как ведёт себя городской народец в школе? Всё ещё заносчивы? Всё ещё дерзки?
— Не так чтобы сильно…, — отвечал фон Готт, расправляясь с кренделем и колбасой.
— Со мною вчера даже двое поздоровались, — добавил прапорщик, — позавчера я с ними выходил на поединок, мастер нас сводил — посмотреть, как я и они работают полуторным мечом и баклером. Другие подходили посмотреть, и я не стал их при товарищах сильно позорить, дал им показать, на что они способны.
Волков всегда знал, что молодой Брюнхвальд неглуп, и в этот раз он сделал всё правильно.
— И, значит, эти двое вчера поздоровались с вами? — чуть улыбаясь, спрашивал генерал, а сам жестом указал Томасу, что стоял у стены: налей кофе.
— Да, и уже не косятся, кажется, привыкают.
— Это очень хорошо, Максимилиан.
— И за мной ходят смотреть, — заметил фон Готт, ему тоже хочется внимания генерала. — Станут и смотрят, как я с мастером работаю.
— Прекрасно, господин фон Готт. И много там сильных бойцов?
— Не так чтобы очень, — заносчиво отвечает фон Готт и добавляет с пренебрежением: — В основном там юнцы. Много желания да мало умения. Ежели насчёт шеста или копья, так мастеров немного.
— Но есть и сильные бойцы, — замечает Максимилиан, — тот же Гассен, тот же Фриц Гольденрайм.
— А ещё Фриц Кёниг, — вспомнил Максимилиан. — Он лучше меня владеет мечом. Он там вообще лучший.
— Да не лучше вашего он держит меч, — заметил фон Готт, уже заканчивая с колбасой.
— Ну и не хуже, — настаивал молодой Брюнхвальд. — Нет, не принижайте его, Людвиг, он отменный боец. Необыкновенно быстрый, и кисть у него хороша.
Но оруженосец не согласился с прапорщиком; только Волков не дал разгореться этому, скорее всего, беспочвенному спору и произнёс:
— Скоро в вашей школе появится человек, которого вы хорошо знаете, — тут он сделал паузу, чтобы оба молодых человека прекратили жевать и слушали его. — Вы и бровью не должны повести, вы его не знаете, первый раз видите.
— А кто это будет? — сразу спросил фон Готт.
А вот Максимилиан не заинтересовался, он как старший товарищ произнёс, хотя и с каплей весёлости:
— Не интересуйтесь, то не наше дело, Людвиг, надобно будет — нам про то скажут. А наше дело — приручать диких бюргеров к вежливости и прививать им добродушие.
— Умно сказано, — смеётся фон Готт.
— Хорошо, что вы всё понимаете, — улыбался Волков. — Ну что, господа, кто желает выпить кофе?
— Благодарю вас, господин генерал, — вежливо отказывается молодой Брюнхвальд.
В общем, оба молодых человека наотрез отказываются от кофе, оруженосец ещё и морщится, как будто ему предложили какую-то дрянь. Это даже немного огорчает генерала. Он всё никак не может понять, почему кроме него, ну, ещё его жены и госпожи Ланге, никто не пьёт кофе. Люди не понимают вкуса напитка.
— Ну раз так…, — Волков внимательно смотрит то на одного, то на другого. — То купите-ка ещё одну бочку вина.
— И что? И отвезти её в школу? — с сомнением спрашивает прапорщик.
— Опять опрокинут, — предрекает оруженосец.
Кажется, они всё ещё не верят в успех предприятия с вином, но генерал настаивает:
— Ну и ничего, опрокинут так опрокинут. Вы купите и привезите. Мол, вы люди простые и зла не помнящие. Истинно верующие и прощающие, — он встаёт, берёт с комода пару монет и, вернувшись, кладёт их перед Максимилианом. — Купите, привезите и поставьте, как в прошлый раз.
— Да, господин генерал, — отвечает прапорщик, забирая серебро.
Приехал в расположение, а там суета. Карл Брюнхвальд с утра лютует, спал, что ли, плохо. Даже позавтракать никому не дал. Строит людей во дворе при доспехе и оружии. То есть по полной выкладке. Строит всех. И роты Лаубе, и мушкетёров, и арбалетчиков. Места мало, всем сразу стать негде, на смотр выходят по очереди, но, судя по всему, и кавалеристам тоже придётся седлать лошадей и надевать латы.
Волков никогда Брюнхвальду ничего на сей счёт не советует, Карл лучше него знает, как держать в ротах дисциплину. Сам генерал — может оттого, что вышел из простых солдат, — всё норовил дать подчинённым поблажку. Хоть на марше, хоть в рационе, хоть в дозорах и караулах — в общем, хоть как-то облегчить жизнь солдата.
Брюнхвальд же с молодых ногтей был офицером и дорос до полковника он как раз с мыслью, что лучшие отряды — это отряды, спаянные умениями и дисциплиной. Поэтому в первую очередь был требователен к молодым офицерам и особенно к сержантам.
Знание команд, чёткость их выполнения и дисциплина. Дисциплина! В этом и крылся успех, по мнению полковника Брюнхвальда. Волков с ним не спорил, он и сам уже чувствовал, что время лихих кондотьеров, меняющих нанимателей едва ли не каждый месяц, время малых военных корпораций, которое он застал в молодости, уже ушло. Ну или уходит. Вместе с роскошной рыцарской конницей и солдатской вольницей. Наступали времена артиллерийских батарей, мушкетёрских линий и ровных терций. Правда, не все ещё это понимали, а вот Карл Брюнхвальд, кажется, понимал и, несмотря на протесты представителей солдатских корпораций, палкой загонял солдат в новые времена.
