Алексей Евтушенко - Под колесами – звезды
Король пожал крепкими плечами и стал расстёгивать пуговицы.
– Да она же вся в крови! – наконец заметил он.
– Вот именно, – серьёзно кивнул Володька.
– Ёлки, – сказал Король. – А это ещё что за хрень?
Он запустил правую руку за пазуху, пошарил там, вытащил… на широкой ладони рядком лежали четыре аккуратные пистолетные пули.
– Ну и дела, – вмиг севшим голосом промолвил Егор. – Это же…
– Погоди-ка, – Володька, перегнувшись через спинку переднего сиденья чуть ли не обнюхал ладонь Короля.
– Выпущены из стандартного ПМ, – сообщил он. – Да что там… я же сам это видел! У тебя вода есть? – обратился он к Егору.
– В канистре пластмассовой, – растерянно ответил тот. – В багажнике.
Через пять минут кое-как отмыв запёкшуюся кровь, они обнаружили у Короля четыре свежайших красно-фиолетовых, затянутых тонкой молодой кожей шрама. Два на груди и два на животе.
– Это что же получается? – спросил Король, изумлённо разглядывая свою грудь и живот и ощупывая шрамы пальцами. – Во мне сделали четыре такие дырки, а я жив? Пули вышли сами… Как это может быть? А ну, рассказывайте, – неожиданно потребовал он у друзей.
– Да что рассказывать… – Егор закурил и бездумно уставился на пустынную мокрую окраинную улицу родного города, знакомую до скуки, едва освещённую редкими слабосильными фонарями – улицу, от которой не ждёшь подвоха, но и особой радости тоже не ждёшь. – Нечего, в общем-то, рассказывать. Сначала в тебя стреляли, потом в нас. Только в тебя из пистолета, а в нас уже из гранатомёта. Мы тебя как раз в машину затащили и пытались быстро и красиво смыться с поля боя. Что было абсолютно правильным решением, поскольку хлестало из тебя, извини, как из недорезанного поросёнка.
Егор замолчал.
– Ну?
– Ну нам и влепили в корму.
– Скорее всего из РПГ-16, – добавил Володька. – Осколочной.
– И что потом?
– А что могло быть потом? – с неожиданной злостью в голосе сказал Егор. – Потом под нами рвануло, и мы потеряли сознание. Контузило, вероятно. А когда очнулись… Ночь, дождь, машина на боку, ты живой, но в полной отключке… Поставили Аню… машину на колёса и повезли тебя в больницу. Тут ты изволил прийти в себя и оказался живой и здоровый. Всё.
– Всё?
– Все.
– То есть, ты мне хочешь рассказать, что в обычные старые «жигули» осколочной гранатой попали из десантного РПГ-16, и машина после этого осталась на ходу?
– Да, именно это, представь себе, я хочу тебе рассказать. Слушай, Коля, не бодай. Мы сами ни хрена не понимаем.
– А чего ты психуешь?
– Я не люблю, когда в меня стреляют. Особенно из гранатомёта.
– А я, по-твоему, значит, люблю. Так. Ладно. Давай, разворачиваемся.
– Куда?
– На кудыкины горы. Надо осмотреть рощу. Может, из моих там кто раненный или… – Король отчётливо скрипнул зубами.
– Ты уверен, что нормально себя чувствуешь?
– Уверен, уверен. Давай, поехали. И… который теперь час?
– Без двадцати одиннадцать, – ответил Володька. – Если, конечно, мой «ролекс» не врёт.
– На моих тоже без двадцати, – сказал Егор. – Кстати, Володя, ты заметил, что мы, с тех пор, как пришли в себя, ни разу не поинтересовались временем?
– А что нам время, – ухмыльнулся Четвертаков. – Торопиться всё равно уже некуда.
– Что это ты такой весёлый?
– Да вспомнил, вот… Перед тем, как в нас попали из гранатомёта, в нас же попали из «калаша». Очередь помнишь? Рикошетом ушла.
– Что-то такое…
– Не «что-то», а штук пять пуль калибром 7,62мм. И ведь ни царапины, а?!
– Шутники, – зловеще обронил с заднего сиденья Король, – кончай концерт, зрители устали.
Они ничего не нашли.
Старенький, ещё советского производства фонарик, с основательно подсевшими батарейками, завалявшийся у Егора в бардачке, полкоробки спичек и две зажигалки – этого оказалось мало, чтобы разогнать окружающую их мокрую темень. Стреляные гильзы, вероятно, подобрали уцелевшие, они же увезли раненых и убитых, если таковые были, а следы крови смыл долгий дождь.
– Ну, – поинтересовался Володька, когда они, основательно промокнув, залезли в сухое и тёплое – Егор не глушил двигатель – нутро машины. – Что дальше, господа?
– Дальше дайте закурить, – попросил Николай.
– Ты же, вроде, давно бросил, – удивился Егор, протягивая ему пачку «Донского табака».
– Бросил, не бросил… – Король осторожно вытянул мокрыми пальцами сигарету. – Какая теперь, в жопу, разница, когда меня бросили? А меня ведь бросили. Ну, курвы, доберусь я до вас… Всем сёстрам будет по серьгам.
Он прикурил от Егоровой зажигалки, глубоко затянулся и обессилено откинулся на спинку сиденья. – Болит, – пожаловался он, потирая грудь.
– Ещё бы не болело, – сочувственно кивнул Егор.
– Нет, ну его, – Король ещё раз затянулся и выбросил недокуренную сигарету в дождь за окно. – Я это дело так понимаю, – продолжил он, морщась то ли от дыма, то ли от боли. – Боря отстрелил себе яйца. И это очень хорошо. Потом подстрелили уже меня, что очень плохо. Потом не знаю, что было, но в конечном результате все смылись с места, так сказать, вооружённого конфликта. И это, возможно, для них пока хорошо. Но это пока, потому что мы остались живы, что уже для них плохо, так как я теперь вернусь и, опять же, оторву кое-кому яйца. Руками. Совсем, суки, нюх потеряли!
– Мы не просто остались живы, – подсказал Егор. – Мы остались ещё и целы.
– И это очень хорошо, – усмехнулся Володька.
– Хорошо, – кивнул Егор. – Только совсем не понятно.
– Понятно, не понятно… – опять поморщился Король. – Я в этом сейчас разбираться не стану. Мне сейчас в другом разобраться надо. И я, уж поверьте, разберусь.
– А может, это менты? – предположил Егор. – Услышали стрельбу. Или кто-то услышал и позвонил. Приехали. Всем лежать, руки за голову! Ну и повинтили честную компанию.
– Ага. Сейчас прямо наши менты всё бросят и поедут туда, где стреляют, – саркастически заметил Володька. – Разве что ОМОН, да и то…
– Вот-вот, – поддержал Король. – И потом. Компанию повинтили, а нас, значит, оставили. В качестве памятника на месте знаменитой разборки между Королём и Борей Богатяновским. Глупости говоришь.
– Ну, твоя версия тоже небезупречна, – заметил Егор. – И вообще, какого мы здесь торчим? Поехали, я отвезу всех по домам, а утром уже будем соображать, что к чему.
– Нет уж, – зловеще пообещал Король, – Я до утра ждать не стану. Я прямо сегодня соображать начну. Рубашку вот только переодену. Но насчёт домой – это ты прав. Поехали, а то жена, наверное, уже волнуется.
– И моя, наверное, тоже, – вздохнул Володька.
– Кто бы за меня поволновался, – пробормотал Егор и выжал сцепление.
Было уже начало первого ночи, когда Егор, поужинав яичницей с колбасой, вышел на крыльцо.
Дождь кончился. Егор закурил и по извечной привычке многих ростовчан мужского пола присел было на корточки, но, подумав, поднялся, сошёл с крыльца и сел в машину.
Он сразу же почувствовал, что в салоне изменился запах.
Любое закрытое пространство, в котором живут, работают, отдыхают или просто время от времени находятся люди, всегда обладает своим, только данному конкретному пространству присущим, запахом. По-разному пахнут одинаковые, казалось бы, квартиры, где живут разные люди. Более того – по-разному пахнут разные квартиры, где живут одни и те же люди! Отличаются по запаху, всеразличные конторы, офисы, редакции газет и прочих средств массовой информации, производственные помещения, кафе и рестораны, пивные, музеи и забегаловки, учебные заведения, отделения милиции, библиотеки и театры. Одинаково пахнут лишь казармы, российские тюрьмы, спортзалы и салоны авиалайнеров. Мы попадаем в помещение, в котором бывали сотни раз, где нам знаком каждый предмет и любая деталь обстановки. Мы заходим и не сразу замечаем, что кто-то, например, передвинул на десяток сантиметров стол или шкаф или переставил горшок с геранью, но запах… Если изменился запах, мы чувствуем это немедленно и начинаем оглядываться в поисках перемен.
Автомобили тоже имеют каждый свой запах. Запах этот зависит и от марки машины, и от качества бензина, который сгорает в её цилиндрах, от возраста автомобиля, от материалов, пошедших на отделку салона и, разумеется, от владельца. Что он ест, что пьёт, курит или нет, а если курит, то какие сигареты. А, может, он курит исключительно сигары или трубку? Старый этот человек или молодой, мужчина или женщина, женат или холост, каким одеколоном или духами он пользуется, здоров он или болен, беден или богат, кто чаще всего с ним ездит – всё, решительно всё влияет на запах в машине. И он, этот запах, въевшись однажды в обивку сидений и салона и даже в сам металлический корпус, как правило уже не меняется до конца жизни данного транспортного средства или же его владельца.
Да. Запах в салоне неуловимо изменился. Сквозь крепчайшую корку никотиновых смол, смешанных с парами дешёвого алкоголя и не менее дешёвого одеколона и бензина, мужского пота и неоднократно пролитого пива, пробивалась тонкая и свежая, щекочущая сердце струя. Так мог бы, наверное, пахнуть высокогорный луг, обильно поросший неизвестными травами, посреди которого в ярко-жёлтом сарафане на маленьком складном стуле сидит молодая женщина и наносит на бумагу акварельными красками стремительно приближающуюся грозу.
