Сэй Алек - Рейхов сын
А со всех остальных сторон аэродрома слышались экспрессивные турецкие возгласы: Inek! Beyinsiz! Sipastik! Kus beyinli! Amina koyim!… и яростное венгерское Bozmek!!!
«Интересно, в какой цвет окрасили Messerschmitt Штоца? - подумал Зелемир, - Он ведь всегда такой невозмутимый… был».
Бухарест, больница Колтеа
03 апреля 1940 г., 10 часов 30 минут
- Гляди, про тебя в газетах пишут, Гейнц. - сказал Бюндель, въезжая в палату на кресле-каталке, и демонстрируя воскресный номер «Фёлькишер беобахтер».
- Про меня? - удивился Генка. - Чёй-так? Может про другого кого?
- Не так уж много Гудерианов в нашей армии. - парировал оберягер. - А чтобы генерал Гудериан собственноручно подбил вражеский танк из горной пушки, этого я не припоминаю. На, держи, наслаждайся славой.
Кудрин принял газету, быстро пробежал обведенную карандашом заметку, и хмыкнул.
- Точно не про меня, я ж говорил.
- Это почему? - удивился Бюндель.
- Тут написано, что парень, который это сделал - немец, а я русский.
- А в аусвайсе у тебя что написано? - хитро прищурился Курт. - А написано там «Гейнц Гудериан». Не очень советское имя, ты не находишь?
- Я не виноват, что ты глухой пенек. - насмешливо фыркнул мальчик. - Слушать надо было внимательнее.
Оберягер помрачнел - перед его глазами снова встал утренний турецкий пляж, покрытый изувеченными детскими телами.
- Да… наверное. - пробормотал он, и некоторое время молчал.
- Курт, что ты тут делаешь? - вопросил майор Шранк, входя в палату. - Тебя там медсестричка обыскалась уже. Виорика Стан, кажется.
Командир роты подмигнул Бюнделю.
- Давай, поспешай, а то, я видел, там Северин ошивался.
- Придушу гада. - пробормотал оберягер, и выкатился на своем кресле-каталке из палаты.
- Хорошо, что он только ноги сломал, герр майор. - расхохотался с соседней с Генкиной койки штабсгефайтер Зонг.
- Да, ноги в этом деле не главное… - задумчиво ответил Макс-Гюнтер, и, повернувшись к Кудрину, добавил. - Ага, смотрю ты уже прочитал про свои подвиги.
- Это не мои! - возмутился тот. - Я ж не немец!
- Уже немец. - спокойно ответил Шранк. - В высших кругах решили, что ты теперь фольксдойче, причем чистокровный, со всеми вытекающими последствиями.
- А… - мальчик в задумчивости взъерошил короткий ежик черных волос, отросших со времен спасения с «Черноморца». - А какие последствия вытекают, герр майор?
- Ну, во-первых, гражданство Рейха. - загнул один палец тот.
- Я же гражданин СССР. - изумился Генка.
- И документ об этом у тебя есть? - чуть приподнял бровь Шранк. - Нет? А у меня вот, представь, на тебя есть. Сегодня прислали. И по нему ты не Gennadiy Kudrin, а Гейнц Гудериан, двадцать восьмого ноября одна тысяча девятьсот двадцать третьего года рождения.
- Врут ваши документы, двадцать четвертого я.
- Человек врать может, официальная бумага - нет. - усмехнулся майор. - Пришлось приписать тебе год, чтобы ты смог быть подвергнуть эмансипации. Это во-вторых. - он загнул еще один палец. - Знаешь, что такое эмансипация?
Кудрин сморщил нос и задумался.
- Это, кажется, когда женщины борются за равные права с мужчинами. - ответил он, чуть помедлив.
- Эти мне эмансипэ… - негромко рассмеялся майор. - Нет, это значит, что ты признан полностью право и дееспособным, наравне со взрослыми.
- А… зачем? - слегка ошалел Кудрин.
- Затем, хотя бы, что в ближайшие дни придет приказ, о награждении тебя Железным крестом второго класса. - ответил майор, и загнул еще один палец на руке. - Это, кстати, в-третьих. Ну и для того, чтоб я смог с чистой совестью оставить тебя на службе в нашем полку. Или у тебя иные планы?
Бранденбург-на-Хафеле, Нойштадиш Хайдштрассе
10 апреля 1940 г., 11 часов 17 минут
- Дитер! Дитер фон Берне! - неторопливо идущий по улице родного города, куда приехал на заслуженный отдых, оберлейтенант обернулся на голос.
- Ба, герр фон Хиппель, что вы тут делаете, друг мой? - Дитер обнялся со старым товарищем своего отца.
- Раньше был просто «дядюшка Тедди». - рассмеялся пожилой мужчина в форме гауптманна инженерных войск. - О, да я гляжу, ты Железный крест получил? Молодец, молодец. Наслышан о геройстве горных стрелков под Мерзифоном. Тяжелый был бой? Прости, что спрашиваю, мой мальчик, но от штабов я далек, а в газетах… Ну ты же знаешь, что там не напишут всю правду.
- Непросто пришлось. - чуть посмурнев ответил фон Берне. - Большую часть батальона повыкосило. Сам чудом просто без царапины обошелся. Да, наверное, не сложнее чем вам в Восточной Африке, в Великую Войну, надо полагать.
- Да. - крякнул гауптманн, припомнив свою службу под командованием фон Леттова-Форбека. - Война там была… своеобразная. Ты никуда не торопишься, Дитер? Посидели бы в кафе, рассказал бы старику подробности.
- Так таки уж и старику. - рассмеялся фон Берне. - Не рановато ли вы себя списываете? Снова в строю, как я вижу. И, нет, я никуда не спешу, да и самое время чем-нибудь перекусить. С радостью пообщаюсь с вами, герр Хиппель.
- Ну вот и славно. - улыбнулся гауптманн. - Здесь за углом, если помнишь, делают замечательный кофе.
Господа офицеры неторопливо отправились в кафе, продолжая беседу.
- Я вижу, вы оставили пехоту ради инженерных войск? - поинтересовался, между прочим, оберлейтенант, когда они заняли столики и сделали заказ.
- Что делать? Кому-то надо и этим заниматься. - ответил Теодор фон Хиппель. - Принял восьмисотый строительно-учебный батальон особого назначения. Нас, кстати, тут расквартировали. Ну да что обо мне? Я-то все по тылам. Лучше расскажи, как там, в Турции? Накостыляем Новой Антанте? Расквасим им нос до юшки кровавой, как полагаешь?
- Судьба войны решится не там. - покачал головой фон Берне. - Плацдармы для атаки на Сирию и Египет потеряны, после нашего разгрома Турция разрезана надвое…
- Фу-фу-фу, так уж и «разгрома». - хмыкнул гауптманн.
- Разгрома. - твердо ответил Дитер. - Приди русские минут на десять позже, мы бы с вами сейчас не разговаривали. Да и то, что пришло… Признаюсь честно, я не считаю японцев столь уж хорошими вояками, но после более чем убедительной победы русских под Халхин-Голом предполагал, что у них современная армия, чего-то стоящая. Финляндия - ну, возможно там очень тяжелые условия для наступления, не знаю, если честно. Может Советы просто никуда не спешат. Но, сказать по чести, та их техника, что я видал, никакой критики не выдерживает. Да, появление их танков заставило отойти англичан и дать отступить нам, но когда они снова пошли в атаку, русские горели, словно броня их была из фанеры. Их и румын выкинули за реку буквально в течении трех суток, при том, что просто маршировать до Кызылмурана бриттам было два дня. Не знаю, у меня было такое ощущение, что в бой шли вооруженные Кюгельпанцеры или Sd.Kfz.3. В лучшем случае - Sd.Kfz.13, (7) только с пушками. Да и то не все, большинство-то пулеметными и было.
Оберлейтенант покачал головой.
- Сдается мне, прислали вам не новейшую технику, Дитер, - пожал плечами фон Хиппель, - а те танки, которые для современной войны уже непригодны, а на метал отправлять жалко. Про «сухопутные линкоры» в монгольских степях даже в японских газетах уважительно отзывались. (8)
- Может быть, может быть. - ответил фон Берне. - Но ни одной Матильды-два русские так и не подбили. А мы остановили парочку. Одну даже совсем мальчишка подбил, сын полка наш.
- Что-то я такое читал. - ответил гауптманн. - Но, сказать по чести, полагал, что это очередная «правда» доктора Геббельса.
- Да нет, вполне реальный мальчик, официальный кандидат в горные стрелки. - улыбнулся Дитер. - Как раз в мою роту его и пристроили. Я-то сначала думал, что навязали обузу мне на шею, а он вон как отличился. Целое отделение лайми положил, а потом в упор умудрился застрелить танк. Так что в газетах врут только о том, что он фольксдойче. Мы его когда подобрали, он воды наглотался, хрипел как старая патефонная пластинка, вот и услышал наш знаток славянских наречий его имя, как Гейнц Гудериан.
- Да, чего только не бывает. - усмехнулся фон Хиппель. - Вон, такой же мальчишка, сын нашего дипломата в Анкаре, потерялся во время эвакуации посольства, так не только выбрался из вражеских тылов, а еще и привел с собой целый партизанский отряд из турок, в два десятка штыков. Как собрать и возглавить-то умудрился, один Бог знает.
- Да, читал. Вроде бы на их счету до полуроты лягушатников. - кивнул оберлейтенант. - Но тоже полагал, что это такая особая разновидность «правды» от нашего рейхсминистра образования.
На этом беседа практически прервалась, поскольку официант принес заказанную офицерами еду. Гауптманн во время обеда был задумчив, и отвечал на редкие реплики фон Берне с некоторой задержкой, односложно и едва ли не невпопад. Наконец, когда с едой было покончено, фон Хиппель внезапно вернулся к прерванному разговору.
