Максим Хорсун - Ржавые земли
2
«Глава XXV (второй вариант). Сокровища марсианской пирамиды (зачеркнуто). Пирамиды Марса.
Сигнал должен быть тройным.
Три огня, три дыма, три вспышки, три гудка… Или одновременно, или поочередно, – но обязательно три раза. Только тогда станет понятно, что кто-то пытается привлечь к себе внимание.
Мы хотели собрать всех, кто затерялся в пустошах. Я имею в виду – всех людей. Своих, чужих, русских, совсем не русских; сохранивших ясность ума или полных безумцев, вегетарианцев, каннибалов, свихнувшихся трупоедов и бандитов… Перед нами стояла грандиозная задача: мы намеревались сделать так, чтобы о нас узнали на Земле. Для этого необходимо было забыть о первобытной разобщенности, закрыть глаза на убогость и грязь, окружающую нас. Дать людям второй шанс. Сформировать нечто вроде первого марсианского государства людей. Ну, может, государство – сказано громко. И всё же мы нуждались в более или менее организованном сообществе.
У нас было чем завлечь людей из пустоши. В трюмах «Кречета» до сих пор хранились припасы на девятьсот человек. Конечно, со временем что-то стало плохо пахнуть, и от гнили пришлось избавиться. Но, к слову, муки оставалось навалом, масла и круп – навалом. Кроме того, у нас было вдоволь табака, да и водки с лихвой хватило бы на неделю беспробудного пьянства.
Рано или поздно припасы закончатся. Но, до того как голод вынудит нас скрести по сусекам, мы планировали повернуть ситуацию вспять. Для этого опять-таки требовались люди, множество людей: прочесывать пустоши, горы и каньоны в поисках кораблей людей, рубить деревья и размещать бревна в руслах выбранных каналов (когда бревна загорятся и на поверхности Ржавого мира засияет прямоугольный треугольник, даже самый твердолобый на Земле скептик убедится, что теорема Пифагора известна и «марсианам»). Нужны были лидеры и исполнители, добытчики и потребители, мастера на все руки и люди, которые могли бы просто поддержать дух остальных. Нужны были мужчины и женщины. Нужны были дети (упаси боже, оказаться им здесь! но если уж оказались…), нужны были домашние животные.
Плоскогорье, где, собственно, разворачивались последние события, имело форму трапеции. Ее малое основание было заперто между руслом мертвой реки, перегороженным громадой «Кречета», и кратером, возле которого мы силились основать долговременное поселение. Большее основание подпирал живописный и одновременно загадочный горный хребет: это была цепь пирамидальных гор со ступенчатыми склонами. Каждый, кто хоть раз видел Великие пирамиды Гизы – пусть даже на рисунке, – тот сразу бы догадался, куда я клоню.
Вот и отправились мы в экспедицию. Я, боцман Гаврила, баталёр Мошонкин, кумовья-матросы – Битов и Федоров, и четверо оклемавшихся после долгого недоедания французских жантильонов. Штурман Купелин остался верховодить в намечающемся поселке.
Прежде чем поднимать на скалы древесину да мазут – чтоб пламя сигнальных костров горело жарче и с дымком – следовало посмотреть, что к чему. Как высоко мы сможем подняться без альпинистского снаряжения? Возможно ли сделать так, чтобы наш тройной сигнал был виден по обе стороны хребта? Если окажется, что возможно, то заранее подготовить площадки для костров.
Вообще-то, авантюра с сигнальными кострами была лишь репетицией перед закладкой и возжжением Большого Огненного Треугольника. Разминкой, которая позволила бы нам проверить в деле некоторые идеи, существовавшие до того в лучшем случае в виде схемок и набросков на бумаге.
Через пустошь шли долго, но, к счастью, без приключений. Единственным ярким и одновременно грустным воспоминанием в этом путешествии стала встреча с бредущим из ниоткуда в никуда караваном бегемотоподобных созданий. С такими мы жили по соседству, когда хозяева держали всех чужепланетников (людей – в том числе) на коленях. Могучие, неутомимые, отвратительные и изумительные в своей причудливости… У меня до сих пор мороз по коже пробегает, едва вспомню, как истово они работали на хозяев! Как вгрызались в землю, уничтожая в считаные дни широченные русла ирригационных каналов.
А теперь они едва-едва переставляли ноги. Некогда роскошный мех, что покрывал крупы гигантов, потускнел, на впалых боках болтались неприятные комья свалявшейся шерсти. Обвисшие складки кожи не мешали рассмотреть строение скелета. В общем, жуть. От этой встречи в душе у меня и сейчас остается неприятный осадок. Что поделать… порой я слишком близко принимаю к сердцу то, что меня, в принципе, касаться не должно.
Расстояние, отделяющее нас от цели, неуклонно таяло. Но еще быстрее таял наш волюнтаризм. Точнее, не таял, а скисал, уходя в уксус разочарования… Разочарования собой и «гениальными» идеями, которыми зажглись наши контуженые головы. Дьявольские марсианские горы выглядели… не то что неприступно, а как-то нереально. Когда мы смотрели на рыжие пирамиды со ступенчатыми склонами, нам казалось, что они пронзают атмосферу и проникают вершинами в холодный космос.
Трудно поверить, насколько быстро рождаются слухи, не имеющие под собой никакого основания. Даже в такой тесной общине, как наша. Кто-то где-то кому-то нашептал, что хозяева бросили часть техники на Марсе. Что в какой-то пещере пылятся забытые летающие машины, – те самые летуны, при помощи которых так удобно было охотиться в пустыне на беглецов-людей. Эх, многое отдал бы за то, чтобы вражеская техника поработала на нас. Хоть самую малость! Ведь, полагаю, своими силами морякам не справиться с тем, что мы навыдумывали, радуясь победе над хозяевами. Кто такие, если разобраться, хозяева? Сошки! Тараканы, возомнившие себя богами. Война с ними позади. Впереди – война с враждебным Марсом. Мы должны были выжить наперекор планете. Не могу представить задачу более дерзкую и сложную.
– Поднимемся на первую ступень, – предложил Гаврила, указывая пересеченный террасами склон ближайшей горы. – А там будь что будет…
Мы шли через базальтовое поле; под ногами расстилалась гладкая, как будто отутюженная поверхность. Струйки рыжей пыли змеились под ногами; то там, то здесь сквозь тонкий слой грунта просматривалась черная плита застывшего лавового потока. Иногда мне мерещились забитые пылью щели стыков. Я даже отстал от остальных, взявшись за проверку этого нелепого предположения. В итоге, не солоно хлебавши, пришлось догонять отряд. Стыков под пылью не обнаружилось.
До заката нам нужно было отыскать убежище для девяти человек. Норку какую-нибудь или трещинку. Кто бы знал – насколько осточертело это скитание наперекор ветрам! Этот скотский образ жизни! Как опротивели ночи, проведенные под открытым небом на камнях, среди камней, на земле, под землей… когда жуткий мороз… а у тебя только пара шерстяных одеял да шинель на плечах.
Подзадоривая друг друга и переругиваясь, мы начали штурм нижней ступени.
Мошонкин взобрался на выпирающий из склона «блок». Посмотрел вперед, назад. Присвистнул и крикнул нам:
– Оглянитесь!
В пустоши гарцевал смерч. Он выгибался, как ему вздумается; он то утончался, то разбухал, обращаясь пылевым драконом… но неуклонно следовал по нашим следам. Небо над горой-пирамидой налилось спелой желтизной. Нам не нужно было объяснять, что предвещает сей праздничный цвет.
– Сюда идет буря! – гаркнул мне в ухо Гаврила.
Я кивнул, не отрывая взгляд от пустоши. Мне показалось, что под покровом песчаной мути что-то копошится. Что-то быстроногое и темное… Тьфу! – чур меня! В последнее время слишком часто стала мерещиться всякая ерунда. Впрочем, удивляться тут нечему: усталость, экономный продовольственный паек да хроническая тревога – вот три слагаемых, которые в сумме доводят до досадных расстройств психики даже циничных хирургов.
– Эй, доктор! – вновь обратился ко мне боцман. – Ворон ловишь, друг!
– Да потише, ты!.. Я не так глух, братец, как тебе кажется. Лучше скажи: что видишь? – Я указал пальцем на мельтешащие в пыли тени.
Гаврила выпучил глаза. Сдернул с плеча винтовку и заорал:
– Тревога! К бою, морячки!
– Чего стряслось? – Кумовья-матросы уже водили стволами «мосинок», выискивая на пустынном склоне врага. Оба были ветеранами, выжившими в войне с хозяевами. Оба с той развеселой поры ходили в шрамах от ожогов и осколочных ран.
Баталёр спрыгнул со своего насеста. И тоже переменился в лице.
– Это… это… – Губы его дрожали. – Ч-черт!
Боцман недобро покосился на наших французских комбатантов. Те еще плохо понимали по-русски; едва в нашем продвижении намечалась пауза, как они тут же становились кругом и принимались беспечно дымить «козьими ножками».
– Спокойно, Гаврила, – я поднес к глазам бинокль. Сердце мое екнуло. – Спокойно, братец, ведь этого элементарно не может быть…
Уж лучше бы хозяева забыли на Марсе летающие машины!
