Александр Борисов - Прыжок леопарда 2
Даже самый последний мерзавец находит своим поступкам благородные объяснения, - думал Никита. - Каждое дерьмо хочет пахнуть ромашкой. Только здесь что-то другое. По-моему, это больной человек. А ведь в чем-то он прав! Да, мы действительно виноваты и получили то, что хотели: голод и нищету, кумовство и предательство, президента дебила... и это... как там далее в тексте? "Если же я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение трудящихся". "Гнев и презрение"... нас действительно все презирают: Болгария, Германия, Польша - все, кого мы спасли от фашизма, а потом предали. Даже сраные Латвия и Литва - страны-холопы - и те! Раньше боялись и ненавидели - теперь презирают.
- Вы, русские, - исходил пеной оратор, - есть ли у вас чувство гордости? Вас уводят из дома, отлавливают на улицах, как бродячих собак, чтобы продать в рабство. А вы сидите, каждый в своем углу, жуете свои помои, как свиньи на бойне. И ни одна падла голоса не подаст, не скажет: "Ребята, нахера нам такая народная власть, которая не умеет и не хочет уметь главного - дать человеку право ее и себя уважать?!"
- Так причем здесь они? - Никита коснулся затылком брезента, отгораживающего салон.
- Они не причем, и ты не причем, и я. Просто Россия пьяна: вусмерть, вдрызг, вдрабадан! - в черных глазах Салмана явственней проявился лихорадочный блеск. - Ее нужно хорошенько встряхнуть, сунуть мордой в помои, а потом выпустить кровь - как можно больше дурной крови. Только тогда она встанет, опохмелится и скажет: "Мама моя, меня же насилуют!" И может быть, через много лет она вспомнит врача, поставившего верный диагноз, и скажет "спасибо" хирургу, сделавшему первый надрез.
То ли крышу снесло у джигита? То ли телек пересмотрел? Никита, по-моему, тоже это почувствовал. Он промолчал. Вернее, ответил МХАТовской паузой - достал из кармана измятую пачку "Примы" и принялся изучать ее содержимое. А из-под шляпы неслось:
- Этот ублюдок прежде всего спросил: "Сколько денег нужно тебе, Салман?" Он даже в мыслях не допустил, что я хочу чего-то еще, кроме баксов и наркоты.
- Тебя это очень обидело? Давай тогда я спрошу, - согласился Никита, - может, полегче станет? Ты, я вижу, никуда не торопишься - нашел свободные уши. А я вот, пытаюсь сигареты распределить, чтобы хватило на весь разговор.
- На весь разговор не хватит. Ты ведь со мной полетишь.
Никита не удивился. Не удивился и я.
- Да, - повторил Салман и хлопнул себя по колену. Идея ему понравилась. - Ты полетишь со мной! Или не хочешь? - Из-под кустистых бровей прорезался мстительный взгляд. - Даже не знаю, как быть с твоим горем, чем помочь? Я давно не курю, Мимино тоже бросил. Мовлат и Шани, если и угостят - только шаной. Э-э-э! - затянул он, включая милицейскую рацию.
- Вас слушают, - ответил обиженный голос.
- Условия мои будут такими: я хочу другой самолет, тот, что из Мурманска летел на Ростов. С его экипажем и оставшимся багажом. Это первое. Теперь второе: в ментуре, среди вещдоков, должен быть килограмм героина. Не сочтите за труд, привезите его сюда. И еще: мне нужны люди из Ростовской тюрьмы: трое, согласно списку. Его я отдам вашему человеку. Так... я ничего не забыл?
- Оружие, - напомнил Яхъя, клацая челюстями. Он сидел совсем рядом, невидимый за дерюгой и слышал весь разговор, - ты не сказал про оружие!
- Прошлый раз говорил, - возразил бородач, даже не отключив микрофон.
- Больше проси, Салман, оружие лишним никогда не бывает, в горах пригодится. Привезут - куда они денутся!
- Ты слышал? Автоматов не три, а шесть, - отчеканил Салман в эфир. - Каждый ствол лично проверять буду. Все должны быть в заводской смазке и с полным боекомплектом. Добавьте по три запасных обоймы к каждому экземпляру. На все про все у вас сорок минут, время пошло.
- Но... - заикнулся эфир.
- Я сказал, время пошло! Что сидишь? - бородач обратился к Никите, - вот тебе список, дуй до горы! Заодно и куревом разживешься... э-э-э, Яхья, воспитатель хренов, выведи для него немного детишек. Сколько? - на твое личное усмотрение. Чтоб человек зазря ноги не бил...
Глава 12
В четырнадцать лет Никита остался один. Стандартная биография: детдом, ПТУ, армия, офицерские курсы. На каждой из этих ступеней его пытались сломать. Но сидела в его характере врожденная житейская мудрость. Никита не поддавался соблазнам, не отвечал на удары и провокации. Не зная того, сам себя уберег от улицы, тюрьмы и дисбата.
Потом был Афганистан. На войне он озлобился, одичал. Почему-то возненавидел американцев. К моджахедам, напротив, испытывал чувство симпатии. (Как ни крути, а правда на их стороне). Что, впрочем, не мешало ему убивать и тех и других...
Я легко считывал информацию о прошлым майора- спецназовца, но как ни старался, не смог откопать в его памяти ни единого проблеска из жизни того, кто раньше владел этим телом. И я, эфемерное существо, лишенное всяких эмоций, впервые познал нечто, похожее на чувство досады.
Никита тоже был не в себе. Все шло как-то наперекосяк: и в стране, и в армии, и в этой вот, долбанной операции. Серость, кругом одна серость. Не власть портит людей, а безумная жажда власти, имя которой - политика. Не зря подполковник Архипов, читавший когда-то курс военной истории в Киевском общевойсковом, по пьяному делу не раз говорил: "Узнаю, что кто-то из вас перешел в замполиты - сей же час прокляну. Это значит, что я вас хреново учил".
Этот тоже, ефрейтор запаса, приехал командовать генералами. Выгорит дело - орден ему и почет, сорвется - тоже без штанов не останется. Черти его принесли, все по фигу - лишь бы в Кремль на тусовку не опоздать! Ничего, время придет - спросим. Со всех и за все спросим! Не добро - справедливость - высшая моральная категория. Справедливость, как неизбежность возмездия.
Я оставил Никиту когда он шагал по бетонке и вел за собой пятерых ребятишек. Он шел и стыдился их благодарных глаз, весь в сомнениях и расстроенных чувствах. Не снимал он и своей доли вины: что-то сделал, что-то сказал не так, на чем-то не настоял.
Этот безумный мир выглядел весьма неприглядно, если смотреть с его небольшой колокольни...
Да, то, что творилось в аэропорту, бывает только в России, где меньше всего доверяют специалистам. Все команды выполнялись бегом, но не было в них изначального проблеска мысли. А так... бестолковая суета, имитация бурной деятельности.
Уже свечерело, когда подошли тягачи. Подготовленный к вылету самолет неспешно утащили за хвост. Вместо него подали другой - тот самый мурманский рейс, в котором летел полумертвый я.
К опущенной аппарели медленно подходил экипаж. За каждым движением летунов настороженно наблюдали из окон автобуса. Как, впрочем, за всем, что творилось на летном поле. Люди шли, как на плаху, поддерживая друг друга.
- Те самые, я их всех хорошо запомнил - четырежды этим рейсом летал, - уверенно прогудел Мимино и опустил бинокль.
- Точно?
- Точней не бывает. На походку грим не наложишь! Командир - пилот первого класса... фамилия у него церковная... как его? - Панихидин. Видишь, как косолапит? И ботинки у него стоптаны внутрь. Говорю тебе, те же самые! Эх, жалко, что нету ни одной стюардессы. Кого трахать то будем?
- Если проколешься, то тебя! - пригрозил Салман. - Дай-ка сюда "глаза", сам посмотрю.
Он бережно принял оптику и долго, минуты три, всматривался в детали одежды и выражения лиц.
- Конструкция самолета знакома?
- ИЛ-76? - двести часов на таком налетал.
- Сможешь проверить количество топлива?
- Два пальца об асфальт!
- Наличие на борту посторонних?
- С этим труднее. Но думаю, справлюсь.
- Надо справиться, Мимино, это важно. Намного важней, чем взлететь. Упустим инициативу - вряд ли кто-то из нас доживет до суда.
Рация деликатно откашлялась. Бородач вздрогнул, и чертыхнулся:
- Ну, что еще там?
- У нас почти все готово.
- Что значит "почти"?
- Один из ваших... товарищей не желает выходить на свободу. Он говорит, что будет досиживать срок. Нет смысла ему рисковать, полгода осталось. Если хотите, он сам вам об этом скажет. Есть телефонная связь с тюрьмой.
- Верю, не надо, - согласился Салман, - что с остальными?
- Ичигаев в бегах. Его везли на вокзал для дальнейшего этапирования. За городом на автозак был совершен налет. Ранены двое сопровождающих. Заключенному удалось скрыться. В общем, из тех, кого вы затребовали, в наличии только один. Он подтвердит, что я говорю правду.
- Слушай, ара, - зарычал бородач, - не нравятся мне твои совпадения! Если с Асланом что-то случится, если и он почему-то вдруг "передумает", я начну зачистку автобуса. Где там посредник? Пора переходить к делу. Короче, ты понял. А пока суд да дело, хочу осмотреть самолет. Если там уже есть кто-то лишний, пусть убирается. Пусть уходит, пока не поздно! Если что, будем действовать по своему усмотрению.
