Сергей Самаров - Отчуждение
При этом я продолжал, не прерываясь, докладывать обстановку командующему, который повторял мои отдельные слова, как я понял, кому-то, находящемуся рядом с ним, и тоже слушающему. Но, видимо, пара наушников была только одна на двоих, и, хотя громкость была включена на полную мощность, все второму человеку слышно не было. Это, если в момент, когда шлем на голове сидит, включишь наушники на полную мощность, кажется, что оглохнуть можно. А когда наушники просто лежат на столе, вынутые из шлема, то голос едва доносится. Я сам проверят это.
Наконец, я закончил доклад, и перевел дыхание. Говорить на ходу долго было сложновато даже мне при моей физической подготовке. Все-таки, мы двигались быстрым маршем и не по ровному асфальту. Полковник это, видимо, почувствовал, и, с высоты своего опыта, все понял.
– В марше идете? – спросил коротко.
– Так точно, товарищ полковник. По крутому склону поднимаемся.
– Извини, старлей, что мешаю. Еще только пара вопросов. Вот со мной рядом сидит человек, который как раз и уполномочен некоторые вопросы задавать. Он интересуется, каким образом твои видеозаписи появились на американском телеканале раньше, чем они попали к нам. Ты кому-то отсылал их, кроме майора Ларионова?
– Никак нет, товарищ полковник. Только майору Ларионову. А он, насколько мне известно, передавал в штаб антитеррористического комитета.
– Нехорошо получается, что и ГРУ, и ФСБ России видят твою съемку по американскому телеканалу, который откровенно радуется сбитым российским самолетам, и считает, какие убытки понесла Россия из-за таких потерь. Запись последних событий ты Ларионову не отослал?
– Еще, товарищ полковник, не закончил монтаж. Приходится слишком много вырезать, потом накладывать звуковой ряд. Первые два сюжета ушли без монтажа, но они были короткие.
– А жене или тестю сюжеты не отсылал? – полковник повторил, видимо, вопрос, который прозвучал со стороны. Похоже, мой разговор с майором Ларионовым прослушивался, несмотря на кодирование канала связи, и командующий знал больше, чем показывал – привычка разведчика. Хотя он может просто моими анкетными данными поинтересоваться. Возможность такую имеет.
– Никак нет. Я за все время командировки с ними не общался. Только по прибытию в Махачкалу отправлял СМС сыну с напутствием – у него соревнования, и все, товарищ полковник.
– Хорошо. И не отправляй Ларионову. Отправь сразу мне. Через узел связи, как сейчас с тобой разговариваем. По тому же каналу. Если майор будет настаивать, скажи, я запретил. Если будет дальше настаивать, скажи, что я в этом случае грозился отстранить его от должности. Пожестче с ним. А я подумаю о необходимости нашему спецназу иметь таких офицеров, как Ларионов. Короче говоря, жду твоего видеосюжета, старлей. Когда сможешь закончить?
– Мы, товарищ полковник, уже приближаемся к костру летчиков. После встречи с ними, когда дополню видеосюжет новым материалом, за десять минут закончу монтаж, и сразу отправлю.
– Хорошо. Я буду ждать. А ты там – держись. Положение твое не из самых приятных, но мы постараемся тебя из этой зоны вытащить.
– У нас, товарищ полковник, нормальная боевая обстановка. Мы не страдаем.
– Ты что, не знаешь новостей?
– Никак нет, товарищ полковник. Мы телевизор с собой не носим.
– Два района России и один район Грузии в приграничной полосе официально объявлены Землей Отчуждения. Запрещен проход и въезд и туда, и оттуда. Всем без исключения. Даже мирным жителям четырех населенных пунктов, попавших в зону, и жителям военных городков двух погранотрядов, в том числе, женщинам с детьми. О самих пограничниках я уже не говорю. Они просто продолжают службу. Сюда же относятся и военнослужащие радиолокационной станции, что стоит неподалеку от границы. Что еще важно знать для безопасности! Помимо Земли Отчуждения, вокруг нее создана пятикилометровая Полоса Отчуждения, по периметру которой выставляются с нашей стороны посты погранвойск и полиции, а с грузинской – посты международных сил ООН, которые спешно отправлены на места. Пока их, до прибытия и размещения, заменяет грузинская полиция. Пограничникам, полицейским и «голубым каскам»[11] дан приказ стрелять на поражение по всем, кто попытается нарушить режим Отчуждения, вне зависимости от национальности и социальной принадлежности. И даже животных приказано отстреливать. Все полеты земных летательных аппаратов над Землей Отчуждения запрещены.
– Так мы что, заперты наглухо в этой резервации? – спросил я с возмущением.
Честно говоря, я возмущение показывал слегка наигранно. Сам я отнесся к известию, понятно, без радости, но я офицер спецназа, и обязан показать свое умение адаптироваться к любой ситуации. В том числе, и свою психологическую адаптацию проявить обязан. А вот с солдатами, особенно с солдатами срочной службы, сложнее.
– Да, старлей. Держись. По мере возможности, мы будем помогать.
В голосе командующего чувствовалось сочувствие, которого я, впрочем, не просил.
– И долго такой режим продлится?
– Трудно не только сказать, трудно предположить. В зоне аварии на Чернобыльской АЭС Зона Отчуждения существует до сих пор. А у вас ситуация серьезнее. Там на территории АЭС после аварии даже люди работали. Со всей страны. И миграция животных и птиц проходила постоянно, и сейчас проходит. И никто этому не препятствует. А все потому, что там было изученное явление радиации, с которым трудно бороться, но все же можно. У вас же непонятно что происходит. Последствия неизвестны. Над территорией Земли Отчуждения, согласно данным спутников, было сбито семьдесят два летательных аппарата внеземного происхождения. Там большое космическое Бородино состоялось. Они друг друга сбивали и разбивали. Разные стороны конфликта. Останки падали на землю, и непонятно, что они несут, и что уже принесли. Кто-то кого-то победил, а мы даже не знаем, кто с кем и за что воевал. Возможно, кто-то планировал нашествие на Землю, кто-то, возможно, Землю защищал. Одно хорошо, что подразделение военной разведки у нас случайно оказалось внутри данной территории. Мы сможем хоть что-то узнать. Другие, боюсь, этого сделать не сумеют. Даже разведка пограничников с такой задачей не справится. У них нет навыков выживания спецназа ГРУ.
– Я сомневаюсь, товарищ полковник, что это хорошо для самих бойцов подразделения. – скромно заметил я. – И для их командира, в том числе. Я сам уже не по годам поседел, и один из моих солдат-срочников тоже.
– Ну, я не думаю, что вы застряли там на несколько десятилетий. Держитесь, пока. А там что-нибудь придумаем. Сейчас уже обсуждается вопрос о создании «Карантина» для тех, кто выходит. Как раз для того, чтобы люди имели возможность возвращаться к полноценной жизни. Пока вопрос обсуждается в Правительстве, потом, предположительно, уже нынешним вечером, Правительство выйдет с предложением в Совет Безопасности ООН. У нас будет уде вечер, а у них только рабочий день начнется. Обсудят в соответствующем комитете, предложат меры принять или не принять. Хотя, думаю, примут однозначно. И, скорее всего, это будет международный карантин, с международными специалистами. Вот еще мне подсказывают. Важный момент. В район Грузии, вошедший в Землю Отчуждения, возможно и даже вероятно, будет высажен американо-грузинский научный десант при поддержке американского же спецназа, составленного из лучших бойцов корпуса горных стрелков. С ними большая группа роботов. В случае чего, тебе, старлей, ставится задача помощи пограничникам. На нашу территорию американцев не пускать ни под каким предлогом, ни под научным, ни под военным. Ни живых людей, ни роботов. Это категоричный приказ. Если смогу, пришлю тебе подкрепление. Только добровольцев. Надеюсь, найдутся. Вероятно, это будет ОМОГ[12]. С офицерами одной группы я уже беседовал. Они выразили согласие, но еще не окончательное. Будет доформирование и усиление этой группы. В любом случае, ОМОГ – это мощная сила, как сам понимаешь. Приказать другим подразделениям в таком случае я права не имею. Но набор добровольцев уже объявлен. Будь готов принять пополнение. Я все ясно объяснил? Вопросов нет?
– Множество, товарищ полковник. Но их все следует сформулировать.
– Если что, вызывай по связи. Смогу – отвечу. Но что-то самое главное есть?
– Пока только одно. Деловое. Я докладывал, что собрал для анализа некоторый материал. Образцы металла, остатки едкого следа. Мне бы как-то передать его ученым для исследования.
– Я созвонюсь с экспедиционной группой Академии наук – такая срочно создана, и готовится вылететь на место. Возможно, будет с тобой тесно взаимодействовать. И вместе с учеными мы что-нибудь придумаем. Пока образцы никому не показывай, и, тем более, не передавай. В них, возможно, скрыты новые, пока недоступные для нас технологии. И, с твоей помощью, они станут доступными Наших ученых уже заинтересовали кадры, где космолет защищается каким-то облаком, и крылья его тем же облаком покрыты.
