Роман Злотников - Руигат. Рождение
Иван разглядывал его долго. Да нет, плоскость как плоскость. Конечно, на нем не видно, как на обычном потолке, покрытом побелкой, шероховатостей, подтеков и трещин – еще и поэтому он решил, что потолок стеклянный, – но… ничего совсем уж необычного тоже не заметно. Все в пределах странностей этой комнаты, к которой Иван уже понемногу начал привыкать. Так что это было? Он случайно попал рукой в замаскированный люк? Но почему в потолке отсутствуют какие бы то ни было следы его прикосновения – ни пролома, ни отворившейся створки? Офицер осторожно вытянул руки вверх и слегка подпрыгнул, постаравшись рассчитать прыжок так, чтобы только коснуться поверхности. И расширившимися от изумления глазами увидел, как его руки по запястья погрузились в потолок.
Иван ошеломленно опустился на ложе. Да что же это творится-то?! Ясно видимый и при этом совершенно неосязаемый потолок пугал. Это было настолько необычно и непривычно, что старший лейтенант даже на мгновение почувствовал, как к горлу подкатил колючий комок. Но затем натренированная годами войны (то есть множеством перенесенных нагрузок, немыслимых для обыденной мирной жизни) психика вновь взяла ситуацию под контроль, и офицер окинул потолок уже заинтересованным взглядом. Проницаемый потолок, говорите? Гм, посмотрим, как этим можно воспользоваться… Иван решительно встал и прикинул высоту. Несколько раз глубоко вдохнул, насыщая кровь кислородом, чуть присел и мощным рывком ввысь.
Рухнув обратно на ложе, снова принявшее его в мягкие объятия, он несколько минут лежал неподвижно. Того, что он увидел, просто не могло быть. Там, наверху, на высоте в несколько человеческих ростов, над его комнатой медленно извивал огромные, толщиной в полдесятка метров кольца гигантский змей.
Это был именно змей, причем многоголовый. Его четыре головы свисали гораздо ниже, одна из четырех разверстых пастей смотрела точно на комнату старшего лейтенанта. И из этой разверстой пасти лился… лились… лилось… короче, истекало нечто, рассеиваясь в воздухе и изображая из себя потолок комнаты. Это было настолько… даже не страшно, а просто невозможно. Иван разом осознал: произошло нечто настолько невероятное, что и гадать об этом пока не стоит. А то вообще можно с катушек слететь.
Однако, когда он наконец зашевелился и сел на ложе, выяснилось, что в его комнате кое-что радикально изменилось. А конкретно – пропала одна стена. Совсем. Будто ее и не было. Причем без звука. Перед прыжком была, а сейчас – нет. Теперь вместо нее зиял огромный открытый пролет, по обеим сторонам которого маячила еще парочка проемов поменьше. Ну как если бы за пропавшей стеной был коридор и после исчезновения стены он просто соединился с комнатой… Старший лейтенант несколько мгновений сидел, тупо пялясь на представшую его глазам картину, потом вскочил на ноги и, чуть пригнувшись, бросился к углу левого проема. Замерев у угла, он некоторое время прислушивался, пытаясь уловить хоть какие-нибудь звуки, способные подсказать опытному уху, что же там такое творится в глубине, а затем, бросив взгляд в легкий сумрак противоположного проема и не заметив там ничего опасного, осторожно заглянул за угол. Там действительно был коридор – пустой и плавно изгибающийся, так что уже метров через пятнадцать-двадцать обзор перекрывала стена коридора. Иван так же осторожно скользнул к другому проему – пространство за ним выглядело абсолютно идентично. Старший лейтенант задрал голову и задумчиво посмотрел на потолок. Вернее, его занимал не сам потолок, а тот, кто скрывался за ним. Значит, этот Змей Горыныч[12] решил его выпустить. Ну что ж, пойдем посмотрим, что эта тварь приготовила…
Изогнутый коридор оказался коротким – метров через сорок впереди замаячил другой проем, который вывел Ивана в огромный зал, часть которого он и смог увидеть, когда выпрыгнул сквозь потолок. Офицер остановился и огляделся. Змей Горыныч был здесь, и четыре его головы все так же висели странным ромбом над четырьмя концами огромного зала, ни на йоту не изменив своего положения с того момента, как он увидел их в первый раз. Ну, вроде как. Он же впервые увидел этого Змея Горыныча в другом ракурсе, так что, если изменения были незначительными, вполне возможно, старший лейтенант не смог бы их уловить; Зал опоясывала не слишком высокая стена, в которой виднелись еще четыре проема. А ближе к центру находились какие-то непонятные конструкции. За ними же…
Иван чуть присел и тщательно ощупал окружавшую его обстановку взглядом опытного разведчика. Первый закон разведки – непонятное опасно – здесь помогал слабо. Потому что непонятным было буквально все: стены, купол, свет, какие-то странные конструкций впереди, даже уже ставшая почти родной комната, которую он покинул. Но особенно этот фантасмагорический Змей, чье огромное тело, как выяснилось, вырастало прямо из пола в самом центре зала…
Минут пятнадцать спустя офицер разочарованно выпрямился. За все время наблюдения ничего не произошло. Змей Горыныч все так же неторопливо извивал свои кольца, ни скорость, ни частота, ни амплитуда перемещений не изменялись. Остальное содержимое зала пребывало в неподвижности. Что ж, если внешний осмотр из проема коридора ничего существенного не дал – значит, следует изучить все подробнее с близкого расстояния. Старший лейтенант снова пригнулся и устремился вперед короткими перебежками, умело передвигаясь от укрытия к укрытию. Он уже почти добрался до «подножия» Змея, в живой природе которого у него появились сомнения, несмотря на то что гигант по-прежнему медленно извивался и даже шевелил чешуйками, как вдруг откуда-то сзади и слева послышался негромкий голос:
– Здравствуй!
Иван резко обернулся, тут же уходя вправо и прячась за укрытие. Человек! Высокий мужчина, физически развитый, необычно одетый, без оружия (вроде бы, потому что как может выглядеть здесь оружие, старший лейтенант не смел даже предполагать – да как угодно!), с элегантно подстриженной бородкой и усами. Вот и все выводы, которые можно было сделать при первом взгляде на хозяина этого места… Если это действительно хозяин.
Офицер замер, настороженно разглядывая появившегося перед ним мужчину. Тот вскинул руку в успокаивающем жесте:
– Не бойся! Я не сделаю тебе ничего плохого.
Иван криво усмехнулся. Ну, насчет того, кто кому может сделать что-то плохое, он бы не был так уверен. Однако не лезть же в драку сразу же, не имея никакой информации. К тому же этот тип ведет себя вполне мирно, не приказывает, не угрожает, не требует. Пожалуй, можно попытаться его порасспрашивать, не применяя специальных мер воздействия. Ну на первых порах…
– Кто ты?
– Меня зовут Беноль. Я ученый.
Ученый – это серьезно. И хотя дядя, судя по имени, является иностранцем, ученые определенно принадлежат к прогрессивному человечеству, а все прогрессивное человечество сочувствует героической борьбе советского народа с немецко-фашистскими захватчиками. Так что, пока не видно охранников – а такой объект, пожалуй, должны охранять эсэсовцы, – можно попробовать столковаться с этим ученым и раздобыть хоть какое-нибудь оружие, а то и вообще выбраться отсюда.
– Ученый – это здорово. Старший лейтенант Воробьев. Иван Федорович. Товарищ Беноль, вы не подскажете, где здесь можно…
– Не торопись, – вскинув руку, остановил его ученый. – Мне многое нужно вам рассказать. Но я прошу вас подождать, пока очнутся ваши товарищи.
Товарищи?! Так значит, из его роты выжили еще не сколько человек?! Вот это здорово! Настроение у Ивана сразу улучшилось. Интересно, кто? Хорошо бы кто-нибудь из ветеранов. С надежной поддержкой он бы здесь развернулся. Наизнанку бы этот секретный объект фрицев (а в том, что это именно секретный объект, русский офицер уже не сомневался) вывернул… Впрочем, старший лейтенант воевал слишком долго, чтобы тешить себя пустыми надеждами. Война – штука непредсказуемая. И жестокая. Кто выжил – тот выжил. И тому рады будем…
– А как скоро это произойдет?
Назвавшийся странным именем Беноль ученый сделал причудливое движение, которое, как догадался Иван, должно было изображать что-то типа пожатия плечами, и произнес:
– Не знаю. Я проводил этот эксперимент в первый раз. Ты очнулся первым. Как скоро очнутся другие – мне неизвестно.
И тут старший лейтенант внезапно почувствовал, что у него отчего-то отчаянно болят губы, а в следующее мгновение до него дошло, что разговор с ученым велся на каком-то незнакомом ему языке. Иван знал десяток-другой фраз на финском, с сотню слов и фраз на немецком и теперь уже с полсотни на румынском. Но этот язык был ему совершенно точно не знаком. Однако он не просто понимал, что ему говорил загадочный Беноль, но и отвечал ему на том же языке… Из-за этого и заболели губы, непривычные к такой артикуляции… Он ошеломленно уставился на ученого и только открыл рот, чтобы задать вопрос, как вдруг в проеме, расположенном слева от Беноля и почти напротив Ивана, шатаясь, появился еще один человек. Сделал шаг, другой и, выйдя из легкого полумрака коридора, предстал взору офицера во всей свой красе. Это был кореец. Ну вроде как. Во всяком случае, он сильно напоминал красноармейца Пака, которого лейтенант Воробьев обучал на снайперских курсах, где прослужил инструктором три месяца в сорок третьем. Ну вылитый Пак – такой же мелкий, кривоногий и тощенький. Корейцу явно было плохо, и Ивану припомнилось, как туго пришлось ему самому, когда он только очнулся на том своем ложе…
