Сергей Лукьяненко - Императоры Иллюзий
– Я люблю дождь.
Отражающее поле сияло над головой девушки как смутный, прорезающийся нимб. В вечерней полутьме его свет казался таинственным и манящим. Кей взял Рашель за руку, почувствовав, как вздрогнули пальцы. Несколько минут они шли молча. Раскисшая земля хлюпала под ногами.
– Кей, а вы… ты не врал Генриетте?
– Ванде. Ее зовут Ванда Каховски… «Ванда-кровь». Не врал.
– А почему она сменила имя?
– Поройся в архивах, поймешь. Она, наверное, много про меня рассказывала?
– Ну… кое-что…
Рашель подскользнулась, Кей легко поддержал ее.
– Понятно. И про категорию «С», тоже?
– За пять минут до вашего прихода.
Дач засмеялся:
– И впрямь буду долго жить.
– Ну… мы часто про вас говорим…
Остановившись Кей взял девушку за плечи. Посмотрел в глаза – ласково и печально:
– Я, похоже, свалял дурака, улыбаясь тебе четыре года назад.
Рашель быстро покачала головой. Диадема на ее голове тонко пела, расширяя поле зонтика, пытаясь прикрыть от дождя обоих.
– Девочка, разлюби меня, хорошо?
– Почему? – резко спросила Рашель.
– Я очень хорошо к тебе отношусь. Но не так, как тебе нужно.
– Это… – Рашель заколебалась, – …из-за Томми? Вы с ним любовники?
– О Боже! Ты только ему не ляпни. Мы шатались вместе четыре года, и это было общим мнением. У Томми и так комплекс на этой почве… Нет, конечно. Я стандартно ориентирован, а парню, по-моему, вообще на секс наплевать. Он любит дурацкие игрушки, виртуальную реальность.
– Тогда почему?
– Раш, я предпочитаю любить человечество в целом.
– Это удобнее…
– Умница, – нежно сказал Кей. – Гораздо удобнее. Особенно, когда сотню раз получишь пинка от тех, кого любишь. Собственно говоря, тогда это становится единственным выходом.
– Я…
– Никогда бы меня не предала. Конечно. Ты сегодняшняя – нет. Но будет завтра. Я прожил достаточно, чтобы понять – завтра наступает всегда. Порою хочется не дожить до него… иногда это удается. Но завтра – все равно наступает.
– Ну почему вы такой глупый! Я говорю, что я… что очень хорошо к вам отношусь. А вы мне про свои обиды!..
Рашель отвернулась.
– Извини, – Дач потер лоб. – Ты права. И зови меня на «ты».
– Ладно…
– Раш, мне просто показалось, что ты немного в меня влюблена. И я решил сразу же тебя от этого предостеречь.
– Спасибо!
– Мир?
Девушка молчала.
– Когда я влюблюсь в тебя, ты немедленно узнаешь об этом, – серьезно продолжил Кей.
– Когда я тебя разлюблю, ты тоже почувствуешь, – Рашель посмотрела на Дача. – А поцеловать меня рискнешь?
Если Кея и удивил ее неожиданный натиск, то это никак не отразилось на его лице. Он наклонился к девочке – силовое поле скользнуло по волосам, и отключилось.
Ее губы были неожиданно опытными, умелыми, и это вдруг кольнуло Дача – странной, бессмысленной обидой. Словно неожиданная влюбленность Рашель была правильной.
Словно в мире существовала верность – и он, живший случайными романами, был вправе на нее претендовать.
– Пойдем? – Рашель отстранилась.
– Пойдем, – он снова взял ее за руку. Молодой мужчина, гуляющий по вечернему саду с девочкой-подростком. Если мораль Таури не слишком изменилась за последние двадцать лет, то он ничего предосудительного не совершает.
Впрочем, по большому счету ему было на это плевать.
Дач замечал обратную дорогу – каким-то краешком сознания. Он слишком устал, чтобы поддерживать нормальную беседу… хорошо хоть, что и Рашель молчала. Когда деревья кончились, и они вышли на огромную, поросшую высокой травой поляну, скорее даже маленькое поле, в центре которого стоял дом, девушка остановилась.
– Пришли. Кей, хочешь чай?
Он покачал головой.
– Вон мое окно, на втором этаже. Я тебе помашу рукой. Подождешь?
– Подожду.
– Хочешь взять флаер?
– Зачем? Ножками прогуляюсь.
Рашель отпустила его руку, шагнула к дому:
– Я прийду утром.
– Если Ванда решит, что я ее обманывал, то ты найдешь две свежие могилки.
Девушка засмеялась.
– Зря, – серьезно сказал Кей. – Твоя старушка-соседка и не на такое способна.
– Пока, Кей.
– Пока, Раш.
7.
Было уже совсем темно, когда Кей вернулся к дому Каховски. Он все-таки ухитрился заблудиться… надо было взять флаер, пусть и для двухкилометровой дистанции.
Свет не горел ни в одном окне, лишь на крыше, венчая тонкую спираль антенны, трепетал белый огонек. Дач остановился на крыльце.
– Поднимайся, поднимайся, – окликнул его сверху старческий голос. – На третий этаж, и по коридору.
Дач молча последовал совету. Коридор кончился раскрытой на балкон двухстворчатой дверью. В кресле (сколько их здесь, этих мягких символов увядания), сидела Ванда Каховски. В длинном белом платье, с тлеющей сигареткой в руках. Кей почувствовал сладкий запах наркотика.
– Почему девочки так легко влюбляются во взрослых мужчин… – сказала Ванда. – А?
– Наверное…
– Это риторический вопрос, Кей. Любой дурак со времен Фрейда способен ответить. Ты читал Фрейда?
– Да.
– Ты слишком разносторонен для убийцы. Дач, ты супер?
– Я с Шедара.
– Понятно. Ты прекрасно получился… я всегда считала, что Грей не прав с генетическим мораторием. Дач, все, что я могу проверить, будет проверено завтра к полудню.
– Я рад, госпожа полковник.
Каховски раскурила еще одну сигарету, протянула ему. Кей молча затянулся.
– Было так тихо… так мирно… – Ванда говорила, не смотря на Дача. – Год за годом… в бесконечном саду. Я стала кое-что забывать, Кей! А ты требуешь вспомнить…
– У нас иная судьба.
– Иная… Зачем нужны шипы, Кей?
Дач молчал несколько секунд, полузакрыв глаза. Сказал – очень тихо, и даже голос его изменился:
– Шипы ни зачем не нужны, цветы выпускают их просто от злости.
– Не верю я тебе… – в тон ему отозвалась Ванда. – Они стараются придать себе храбрости. Они думают: если у них шипы, их все боятся…
Минуту они молча курили. Потом Каховски хрипло рассмеялась:
– Молодец, Кей. Значит, ты поймешь.
– Я и так понял.
– Это все равно что сбросить старую оболочку. Тут нет ничего печального.
Дач вытащил из кобуры под мышкой «Шмель». Щелкнул предохранителем.
– В любом случае понадобится… – словно уговаривая себя сказала Ванда. – Что тебя убивать, что Императора… не в этом же теле… аТан я сняла только в семьдесят, вот в чем беда, Кей. Была руинами, стану развалиной…
– До завтра, госпожа полковник, – сказал Кей.
– До завтра.
Дач нажал на спуск. Вспышка – вырвавшая из темноты спокойное, ждущее лицо старой женщины.
– Доброго аТана, – отбрасывая сигарету сказал Кей. Приподнял легкое тело, проверяя, не загорелось ли кресло. Нет, все было в порядке.
