Диана Торнли - Эхо далекой битвы
Форос остановился, покачиваясь на мысках, перед Очакасом.
— Ну что, как поступим с нашим дорогим генералом? Какую казнь выберем для него?
— Послушай, давай забьем их до смерти, — прорычал кто-то над ухом Очакаса, — так же, как и охранников в будке.
— Нет, это слишком долго, — проворчал другой. — Уж очень он жирный.
— Можно было бы повесить. Прямо на клетке. — Чьи-то руки принялись срывать ремень. — Отличный поясок, как раз для его веса. Кто-то вынул самодельный нож, изготовленный из металлической тарелки.
— А мне нравится, как это делают мазуки. — Холодное острие укололо генерала в горло, где до сих пор саднила царапина, оставленная мазукским кинжалом. — Они начинают отсюда и…
На Очакаса это не произвело никакого впечатления. Он даже не пошевелился. Ему казалось, что он весь окутан едким запахом грязных тел, в котором смешались пот, моча, тухлое дыхание нечищенных ртов, что сейчас он растворится в нем, но генерал все же не отвел взгляд.
Теперь Форос смотрел на него почти задумчиво.
— Любопытно, — сказал он, — как могло случиться, что командующий межсистемными операциями, один из ближайших прихвостней Генерала Сектора, лишился милости и оказался здесь?
— Генерал Сектора мертв, — ответил Очакас.
Форос удивленно вскинул брови.
— Но ведь не ты же прикончил его, — сказал он после короткого раздумья. — Если бы так, то ты остался бы там, наверху, и руководил спектаклем. — Великан наклонился. — Так кто же это сделал, генерал? Кто теперь Самый главный?
— Мазуки, — бросил Очакас.
Лохоже, Форос не ожидал такого ответа. Он выпрямился, а гнусная ухмылка на его лице сменилась гримасой недоверия.
— Им требуются люди-рабы, — пояснил Очакас. — У нас есть основания полагать, что они готовятся обратить в рабство все население Иссела.
Великан откинул голову назад и рассмеялся. В его смехе звучала горечь.
— А ты не сказал им, что они опоздали, а, генерал? Что рабов на Исселе хватает и без них? Уже тридцать лет здесь процветает рабство.
Очакас промолчал, а Форос еще долго и пристально смотрел на него, слегка прищурясь.
— Отпустите их, — вдруг приказал он и, заметив, что не все ему повиновались, заорал: — Ну! Я сказал, отпустите!
Потом он подождал, пока его люди, ворча под нос, отойдут, и снова обратился к генералу:
— Милости просим, генерал. Становитесь в ряды рабов. Думаю, что это лучше, чем убить вас на месте. Так вы сможете увидеть, на что это похоже. Вы умрете вместе с нами, но не сразу, а постепенно.
ГЛАВА VIII
Тристан повернул голову, когда доктор осторожно дотронулась до его плеча. Лицо юноши исказила болезненная гримаса.
— Все еще болит? — спросила Мозес.
— Да.
Она вздохнула.
— Я так и думала. На этот раз мы сделали намного больше, чем в первую процедуру: удалили поврежденную ткань и наложили новую. Так что некоторое ощущение жжения должно быть. Ты пользуешься морфезиновым настоем?
— Да.
Ей пришлось поднимать простыню, чтобы осмотреть его спину. Тристан уже сам опустил ее до пояса, потому что даже малейшее прикосновение вызывало раздражение кожи. Прохладные пальцы доктора Мозес ощупали лопатки, ребра, остановившись на правом боку, где было наложено несколько швов. Юноша лежал, стиснув зубы и закрыв глаза.
— Будет больно еще два дня, — сказала она, — но все пройдет, как только ты начнешь двигаться и растягивать новую кожу. Третья процедура будет полегче.
Мозес сделала шаг назад.
— Выздоровление идет нормально. Температура опускается, а остальные показатели уже давно в норме. — Их взгляды встретились. — Как твой желудок? Может, попробуешь что-нибудь солидное?
Он задумался, затем кивнул.
— Хорошо.
— Как насчет куска настоящего мяса с косточкой, которое нужно как следует пережевывать?
Тристан удивленно взглянул на нее. Прошло почти три недели с тех пор, как он рассказал Либби о своем желании, и уже не думал, что его можно выполнить. Уж не поддразнивает ли она его? Тристан посмотрел ей в глаза.
Доктор Мозес улыбалась.
— А ты думал, что я забыла или не смогла выполнить обещание? Что ж, некоторые держат слово, даже если это требует времени. Жаль, конечно, что пришлось так долго ждать. Тебе помочь? — Она поддержала юношу под руки, затем нажала кнопку, опуская закрепленный на переборке столик.
Из стены выползла механическая рука, скользнула вниз, повернулась и остановилась над коленями Тристана.
— В следующий раз не буду ждать и связываться со всей этой бюрократической неразберихой! Проще самой пойти на охоту!
Либби сняла с подноса салфетку.
— Твоя мать говорит, что ты любишь недожаренное мясо. Как тебе вот это?
Доктор поставила тарелку перед Тристаном и, отступив на шаг, вопросительно взглянула на него.
Кусок мяса с косточкой занимал почти все блюдо. Сверху и снизу его покрывала хрустящая золотистая корочка, но в середине виднелась красная сочная плоть. Тристан почувствовал, как рот наполняется слюной.
— Решай сам, — сказала Либби, — может, тебе это придется не по вкусу. Но выглядит аппетитно. Я подумала, что соус тебе не понадобится, как и вилка с ножом. Что-нибудь еще?
— Нет. — Тристан опустил глаза. — Спасибо.
— Лучшей благодарностью будет пустая тарелка, — ответила она. — Я приду через полчаса.
Тристан подождал, пока женщина выйдет, и обеими руками взялся за косточку. По пальцам потекла горячая кровь, смешанная с жиром. Он слизнул ее, прежде чем впиться зубами в мясо. Закрыв глаза, юноша жевал его, наслаждаясь вкусом и запахом каждого кусочка.
Нет, это не пейму. Совсем другой аромат, да и само мясо пожестче. Впрочем, Тристан почти не жевал его, а, покатав во рту, проглатывал.
Возле косточки мясо было практически сырое, и его приходилось рвать зубами, урча, как это делал Пулу и другие охотники.
Тристан не замечал пятен на ладонях, замасленных пальцев, набившегося под ногти жира. Наконец обглоданная кость легла на тарелку, и Тристан опустил глаза на свои руки…
ЛЕЗВИЕ КИНЖАЛА РВАНУЛОСЬ ВВЕРХ, ПОД ГРУДНУЮ КЛЕТКУ МАЗУКА. ТОТ ЗАСТОНАЛ И ОТШАТНУЛСЯ. ГОРЯЧАЯ КРОВЬ ТЕКЛА ПО РУКЕ ТРИСТАНА…
Его охватил ужас, на лбу выступил холодный пот. Он попытался вытереть кровь, но она уже засохла.
— Нет! Нет!
Лицо мазука выплыло из глубин памяти таким, каким оно было в ту последнюю минуту и каким являлось Тристану в ночных кошмарах: раскрытый в безголосом крике рот, выпученные глаза. Даже тьма туннеля не могла скрыть этого изуродованного ужасом лица.
— Нет! — Тристан отбросил поднос. Рука его дрожала, и он зажал ее между коленями.
Нужно умыться! Путаясь в простыне, юноша кое-как поднялся с кровати и чуть не упал от острой боли. Он пошатнулся, но все же успел ухватиться за край откидного столика.
Небольшой умывальник находился в углу комнаты, возле двери. Хорошо еще, что резиновый шланг оказался достаточно длинным. Повозившись с краном, Тристан включил воду и принялся изо всех сил намыливать лицо и ладони.
Случайно поймав в зеркале свое отражение, Тристан чуть не задохнулся: он был весь в крови. Юноша закрыл глаза и включил воду погорячее…
Тристан все еще умывался, когда вернулась доктор Мозес. Он не слышал, как та вошла в палату и не сразу заметил ее присутствие. Лишь увидев в зеркале ее отражение, юноша вздрогнул и обернулся.
— Извини, Трис. Я не хотела мешать… О, боже, что с тобой? У тебя лицо как мел! Что случилось! Тебя тошнит!
— Нет. — Он покачал головой, держась за край раковины. — Просто у меня все руки в крови.
— Это ретроспекция, — сказала Мозес, помогая ему вытереть лицо и вернуться к кровати. — Нужно будет поговорить об этом.
Тристан тяжело сглотнул и опустил голову, избегая взгляда Мозес.
— Все… уже прошло, — пробормотал он, стараясь не смотреть на свои руки. — Все в порядке. Спасибо.
Она внимательно смотрела на него, хмуря брови. Тристан старательно вытирал пальцы, пытаясь унять дрожь.
Однако нужно что-то делать, как-то отвлечь внимание доктора, и юноша кивнул на поднос с пустой тарелкой.
— Видите?
— Молодец, — сказала она. — Если будешь продолжать в том же духе, то я скоро уберу эту штуку. Мозес указала на капельницу.
Тристан опустился на кровать.
— Если ты не против, — добавила она, — мы могли бы поговорить и, возможно, избавить тебя от кошмаров.
Все еще не поднимая головы, Тристан коснулся рукой лба.
— Не стоит, мэм. У меня все в порядке.
Мозес не стала спорить и убеждать его, а просто откинула сиденье и села.
— Трис, что именно ты сейчас чувствуешь?
Их беседа продолжалась почти час. И только когда Мозес ушла, Тристан разжал кулаки и внимательно осмотрел руки: никаких следов крови. Однако и в эту ночь кошмары заставляли его просыпаться четыре раза. И он вскакивал, потный и трясущийся.
