Кит Ломер - Сокровища звезд
— Но здесь мы можем говорить, — сказал я. — Здесь никто не подслушивает.
— Откуда ты знаешь, что на нас не направлено индуктивное ухо?
— Через твердые породы оно не действует.
Он повернулся и бросил на меня свирепый взгляд, который отличался от его обычного, как рапира от банана.
— Лучше руби породу и трать свои кредиты. Так будет безопаснее, — сказал он.
Я засмеялся. Мне не следовало начинать смеяться, но остановиться я уже не мог. Я упал на колени и продолжал смеяться, стоя на четвереньках. Я смеялся и смеялся, хоть и понимал, что различие между моим смехом и рыданиями — небольшое и очень тонкое, различие это легко исчезало, а вместе с ним и защитная оболочка, которая давала мне возможность двигаться, говорить, а, может, даже и мыслить с того самого момента, как я увидел изуродованное, мертвое лицо Пола Дэнтона.
Тяжеловес помог мне. Он поставил меня на ноги и ударил наотмашь по лицу
— рука была тяжелая, как весло байдарки — и еще раз, когда я пытался ответить.
— Вот так-то, мистер, — посочувствовал Тяжеловес, и неожиданно у меня перед глазами всплыло давно знакомое лицо, которое я видел в Академии еще будучи подростком. Тогда это лицо было моложе, но не намного красивее, сверху это лицо венчала фуражка с капитанским шнурком. Он был командиром кадетов и его звали…
В центре деревушки под названием Ливорч-Хен располагалась мощенная кирпичом площадь, вокруг которой зазывно блестели витринами маленькие магазинчики и от которой в разные стороны разбегались шумные улочки. Они вели к фабрикам на севере, а на юге заканчивались жилыми районами, украшенными деревьями, цветами и травой.
Дома были скромными, чистенькими, старомодными, с трубами и черепицей. Если бы не розовая пустыня вдали, этот пейзаж вполне бы мог сойти за декорацию к пьесе из сельской жизни двадцатого века.
На улицах встречались не только мужчины. Я видел, как средних лет женщина выходила из продуктового магазина с корзиной фруктов в руках. Через полквартала стройненькая девушка прогуливала на поводке маленькую собачку.
— Уютно, как дома, — с поразительной оригинальностью отметил я.
— Точно, — вздохнул Тяжеловес. — Ужасно забавно. Может быть, пропустим по одной, чтобы расслабиться?
Он уверенно пошел вдоль одной из узких улиц к винной лавочке, над которой красовалась вывеска, изображавшая розового черта с обгоревшей рожей и торчащим хвостом. Мы заняли место за столиком в углу и заказали у старика бармена бренди. Его принесли лишь после того, как я показал наличные. В лавчонке было еще несколько посетителей — все пожилые.
— Кто они? — спросил я. — Почему они не в шахте?
— Существует нечто вроде пенсионной программы, — ответил Тяжеловес. — Ты вносишь деньги, накапливая основную сумму плюс еще немного сверх того. Когда врачи определят, что ты не можешь больше работать, ты уходишь на пенсию. Или тебя могут отправить на Базу. Говорят, что где-то на севере есть дом престарелых. Но мало кто выбирает этот маршрут. Я слышал, он означает укол, легкую смерть и дешевые похороны.
Бренди был сносным. Мы выпили по два стаканчика, по кредиту за каждый. Солнце уже клонилось к закату. Мы набрели на дешевый ресторанчик и съели натуральное мясо с овощами. Это обошлось нам еще в десять кредитов. Когда мы снова вышли на улицу, меня схватил за рукав маленький человечек, у которого не было половины лица. Он предлагал на выбор: карты, наркотики, женщин.
— Как насчет картишек, дохляк? — оживился Тяжеловес. — Ты бы смог удвоить свой капитал, и тогда — кутнем по-настоящему!.
— Не важно, что вы там решите, все равно вам лучше пойти со мной, — сказал посыльный. — С вами хочет переброситься парой слов большой человек.
Мы переглянулись.
— А у этого большого человека есть имя? — спросил я.
— Узнаешь, — изрек посыльный. — Без него. — Он ткнул пальцем в Тяжеловеса. — Только ты — один.
— Наверное, тебе лучше пойти, — неожиданно согласился Тяжеловес. — Все равно у меня есть кое-какие дела. — Он повернулся и ушел.
— Эй, ты, пошли, — прошамкал мой новый приятель. — Там не любят ждать.
Тяжеловес говорил мне, что в этом городе категорически запрещено какое бы то ни было насилие. Казалось, не было никаких причин, чтобы не удовлетворить мое любопытство.
— Хорошо, — сказал я. — Веди.
Он засеменил по тротуару, нырнул в боковую улочку, и мы остановились у ничем не примечательного дома. Мы спустились по лестнице в подвал, посыльный с трудом открыл тяжелую дверь, и мы очутились в ярко освещенной комнате. За заваленным бумагами столом сидели двое мужчин. Один мне не был знаком. Вторым оказался Симрег.
Они взглянули на меня, потом друг на друга. Незнакомец нахмурился. Он начал было говорить, но потом замотал головой и вновь уставился на меня, бормоча что-то себе под нос. Симрег, казалось, успокаивал его. Похоже, они вели довольно сложный разговор, не прибегая к помощи слов.
— Я давно наблюдаю за тобой, Джон, — наконец сказал Симрег. — Ты уже нашел часть ответов. А сейчас тебя мучают более сложные вопросы. — Он посмотрел на свой большой палец. — Мне бы не хотелось, чтобы ты запутался. Я позвал тебя сюда, чтобы дать кое-какую информацию, которая поможет тебе сделать правильные выводы.
— Вы сказали «дать»?
— На сей раз бесплатно, — спокойно ответил он. — Джон, ты один из двухсот двадцати девяти мужчин, которых бросили в пустыне, где нет законов, полиции и судов. Просто толпа осужденных преступников на планете, где человек не проживет и дня без искусственных систем жизнеобеспечения. Как ты думаешь, что поддерживает жизнь в Ливорч-Хене? Благодаря чему он функционирует?
— Управление с согласия управляемых плюс страх смерти от голода, если не приспособишься к системе, — ответил я.
— Есть и положительные стороны. Умный человек, у которого получится приноровиться к системе, может разбогатеть и жить в роскоши даже здесь.
— В обществе, экономика которого основана на том, что бесполезному товару приписывается несуществующая ценность?
— Тогда что же за этим стоит?
— У всех есть работа.
— Почему это кто-то должен беспокоиться, заняты мы работой или нет? Не проще позволить нам поубивать друг друга?
— Нас приговорили к ссылке, а не к смерти.
Симрег слегка улыбнулся. Так улыбаются, глядя на глупого щенка.
— Тебя осудили незаслуженно, так?
— Я был виновен.
Выражение лица Симрега указывало на то, что я отошел от сценария.
— Какое обвинение тебе предъявили?
— Какое вам до этого дело, мистер Симрег?
Мне показалось странным, что я это произнес, и странным было ощущение дрожи в желудке от того, какой оборот принял наш разговор.
Симрег откинулся на спинку кресла, разглядывая меня из-под бровей.
— Дезертирство, — просипел второй. Он был очень худым, волосы седые; голос хриплый, почти пронзительный шепот. — Воровство. Убийство. Так ведь, мистер Тарлетон?
— Так ты говоришь, что виновен? — переспросил Симрег.
— Достаточно виновен. — Я смотрел на второго, гадая, откуда он это знает и что еще ему известно.
— Обвинение в убийстве отклонено, — продолжал второй. — Остального было достаточно, чтобы заслать его сюда.
— Зачем? — спросил Симрег. — Зачем ты сделал то, что сделал?
— Я не хочу говорить об этом, — не очень вежливо ответил я. — Спасибо за приглашение…
— Прекрати дурацкие разговоры, Джон, — сказал Симрег. — Ты уйдешь отсюда, когда я разрешу тебе уйти.
— В показаниях Тарлетона говорится, что некий гражданский служащий убил офицера Флота и пытался убить его, когда он не вовремя очутился рядом, — сказал тощий. — Что гражданский погиб случайно, и Тарлетон, вероятно, лишь отчасти способствовал этой гибели; он был уверен, что произошел мятеж, и поэтому покинул корабль и вернулся на Землю. По прибытии он с удивлением узнал, что никакого мятежа не было и что его погибший друг, очевидно, был замешан в преступной деятельности и предательстве. Его защита была вялой.
— Ты доволен тем, как Флот вел твое дело? — спросил меня Симрег. — Ты считаешь справедливым, что оказался здесь?
— Я верю в разумное устройство мира, мистер Симрег. Я нарушил дисциплину, зная о последствиях.
— Ты считал, что действуешь в интересах Флота, не так ли? — язвительно спросил Симрег.
— Думаю, что да, — по возможности твердо ответил я.
Я слышал, как в моей голове пульсирует кровь. Меня тошнило. Я задыхался.
— И как же они тебя отблагодарили? Хоть кто-нибудь усомнился в твоей виновности? Помогли тебе старые друзья? Учли твои предыдущие служебные заслуги?
— Не имело смысла…
— Однобокая лояльность, — прорычал Симрег.
— Какую медицинскую помощь ты получил до суда? — спросил худой.
— Обо мне хорошо заботились.
— Неужели? Ты чуть не умер от голода, лей… Джон! Организм, если ему не помогать, медленно и не всегда справляется с таким испытанием. Если бы применяли методы современной медицины, ты бы мог полностью восстановиться за неделю. А ты не получал никакого лечения. Вместо этого тебя сослали сюда, на каторжные работы. — Он повернулся к Симрегу. — Как вы думаете, сколько лейте… Джону лет?
