Сергей Вольнов - Сотовая бесконечность
– Я… – Лайма тряхнула гривой волос. – Они не дети! Они – солдаты!
– Они всё равно чьи-то дети! И если ты хочешь сказать мне что-нибудь вроде «их никто не звал на эту землю», то даже и не думай об этом. Тебя на эту землю тоже никто не звал! – непреклонно отрезал лейтенант. – Их сюда гонит государство, а тебя – жажда наживы. Ты получаешь гонорар за смерть этих мальчишек!
– Они в меня тоже стреляют! – огрызнулась снайперица.
– Да, только не так удачно, как это делаешь ты.
– Я не ответственна за их подготовку! – оскалилась Лайма.
– Зато ты ответственна за их смерти! Тут, я так понимаю, крыть тебе нечем… Девятнадцать тел за последние десять дней.
– С чего ты взял?
– С того, – перебил её Алексей. – Если судить по почерку, то эти девятнадцать – твоя работа. Если не считать ещё пятерых, явно жертв снайперов, но манера не та. Не в сердце битые. Плюс пули не меченые, – добавил он после паузы. – Так что варианта у нас с тобой всего два.
– Это какие же? – нашла в себе силы спросить снайперица, уже явно упавшая духом.
– Первый. Я сдаю тебя своим. Второй. Я обеспечиваю тебе смерть при задержании. Лёгкую и практически безболезненную. Гарантирую – мучиться не будешь.
– Слушай, Лёша! – взмолилась девушка. – Отпусти! Христом Богом молю!!! У меня же дочь пяти лет! Как ей будет без матери?
– Серьёзный вопрос! Да и дочь – аргумент, конечно. Что порекомендуешь, Иваныч?
– Порекомендую придерживаться логики! – пробурчал Старший. – Отпускать её никак нельзя.
– Эт точно! – согласился с ним Алексей. – А что делать-то? И отпускать нельзя, и доставить… Вправду ведь замучат девку. Нам ли не знать сотоварищей по ремеслу…
– Ну, и?.. – недовольно прогудел Василий Иванович.
– Ребята! Отпустите! Христом Богом молю!
Лайма принялась лихорадочно расстёгивать масккостюм.
– Охолонь, девка! – бросил, не оборачиваясь, старший «леопард». – Никуда ты не пойдёшь!
– Слышь, Иваныч… – голос лейтенанта звучал неуверенно, даже просящее. – Может правда отпустим?
– Ты чё, Лёха, сдурел совсем? – От возмущения Василий Иванович даже развернулся к нему. – У нас же приказ!
– Приказ-то приказом, а жалко девку.
– Давай, жалей! Может, она в следующий раз, перед тем как нажать на спусковой крючок, тоже задумается?
– Ре-бя-та! – взвыла Лайма, заливаясь, слезами. – Моя Кристина! Ей ведь всего пять! Ей нужна мать!
– Так почему ты сейчас не с ней?! – взорвался невозмутимый до сих пор лейтенант Гордиенко. – И я, вместо того чтобы сейчас с девчонкой своей где-нибудь в кафе заседать, мороженое кушать, бегаю здесь по горам, тебя, сучку, выискиваю!
– Так и езжай домой, – нагло посоветовала сквозь слёзы Лайма. – Я хоть на образование дочери зарабатываю, а ты-то?
– Я-то как раз на месте! Права она или нет, моя Родина, но я исполняю её приказы!
– Счастливчик! – хмыкнула Лайма. – Исполняешь приказы «самой Родины»!
– Кончай базар! – оборвал её лейтенант. – Пойдём! – Он встал и рывком поднял на ноги Лайму. – Слушай, Лёша, может быть?..
Она вновь попыталась расстегнуть масккостюм.
– Оставь! – нехотя повёл рукой лейтенант. – Я и так готов зарыдать.
Снайперица распахнула глазища от удивления.
– Что ты глазёнками-то хлопаешь, экс-лейтенант Глазенкова? Думаешь, никто не знает о твоей прошлой жизни? Муже-капитане? Делишках его богомерзких, за которые ты его и грохнула? Беременности и прочем всем?
– Слушай, лейтенант… – нахмурила брови Лайма.
– Нет! Это ты слушай! Госпожа Кокеннабакайтэ! – лейтенант бросился к ней со скоростью атакующей королевской кобры. – Это ты мне скажи, каким таким макаром, интересно, смогу я тебя отпустить? А?
– Ну-у, не знаю… Можно же, наверное, что-нибудь придумать?
– А ты сделай, Лёха, как в Турции с ворами поступали, – посоветовал, не оборачиваясь, Василий Иваныч.
– Это как? – не понял лейтенант.
– Это когда раньше отрубали руку. Не помнишь, что ли? Тогда, в Измире…
– Интересная мысль, Старый, почти выход! – воспрянул духом Лёша, которому явно не хотелось отдавать красавицу Лайму ни в руки федералов, ни в лапы горских бандитов.
– Ты отрубишь мне руку? – спросила пленница, мгновенно побелев как мел.
– А ты хочешь жить или остаться физически невредимой?
– Скорее живой… – после короткого раздумья тихо, едва слышно отозвалась Лайма.
– Вот и замечательно! – провозгласил голос лейтенанта. – А теперь попробуй себе представить!
– Короче, Лёша!
Лайма кинулась на своего пленителя, но огребла только удар кулаком в переносицу, от которого сразу «потухла».
– Устав нарушаешь, Лайма Вертрудовна, – бросил ей Иваныч. – Нам же её доставить надо. – Последние слова были обращены уже к напарнику.
– Иваныч, да жалко тёлку-то. – виновато буркнул Алёшка. – Да и дочка у неё.
– И? – уточнил Иваныч, всё так же не спуская взгляда с Нурмухаммада.
– Жалко мне её, – покаялся лейтенант. – И отпустить не могу, и…
– А ты, Лёха, отруби ей указательный палец, – посоветовал старший прапорщик.
– А что?! – Лейтенант необычайно оживился. – Вот он, выход-то!
– Ты о чём? – поинтересовался старший.
– Иваныч! Я тебя обожаю!!!
– Ну, ты это…
– Как тебе такой вариант, Лайма? – спросил лейтенант у приходящей в себя пленницы.
– Как мне что? – отозвалась та, хлюпая сломанным носом и вытирая рукавом струящуюся по лицу кровь.
– Тупая, что ли? – пожал плечами лейтенант. – Выход! Я отрублю тебе пару пальцев, и ты перестанешь быть снайпером.
– То-о есть?.. – выдохнула Лайма совершенно уже обречённым голосом. – Ты хочешь отрубить мне указательный палец?
– Не только! – решительно сообщил он ей. – Я изучал твоё личное дело! Иначе не выйдет! Извини.
– Ну, если это единственный способ вернуться к дочери живой! – Женщина положила правую кисть на близлежащий крупный камень и зажмурилась. – Ну, давай, руби! – На этот раз в её голосе слышался даже вызов. – Давай же!!!
Лейтенант выхватил из ножен неуставной «вампир» и широко размахнулся…
– А-а-а-а-а-а-ах-х-х!!! – завопила пленница.
– Вот и ладненько, – подвёл итог Василий Иванович, бросая через плечо взгляд на корчащуюся и скулящую за его спиной снайпершу. – Вот и хорошо. А ты, девонька, поплотнее пальцы-то перетяни! И к «друзьям» своим горским лучше не возвращайся. Ты им теперь такая без надобности, так что сама понимаешь. – Он деловито собрал отрубленные пальцы в целлофановый пакет и сунул с один из многочисленных подсумков. – Ладно, Лёшка, снайпера обезвредили, пора топать дальше! – Василий Иванович подхватил трофейную снайперскую винтовку, повесил на плечо и потеребил наручные часы.
– С-с-своло-чи-и-и! – провыла им вслед Лайма Вертруда Кокеннабакайтэ, пятикратная чемпионка СССР по пулевой стрельбе. На самом деле – лейтенант КГБ Нина Петровна Глазенкова, бывшая сотрудница Управления внешней разведки…
Люди, захватившие её в плен, исчезли так же неожиданно, как и появились.
Да и были ли они? Вся память – взлетающий в небо широкий воронёный клинок, адская боль, укол наркотика…
Лишившись большого, указательного и среднего пальцев на правой руке, она поклялась отомстить.
Она не знала как и когда, но свято верила в то, что когда-нибудь…
А Нурмухаммад…
Перед тем как исчезнуть, старший выхватил откуда-то здоровенный мачете и играючи отрубил Нурмухаммаду правую кисть.
Горец заорал благим матом.
– Не кричи, джигит, – подмигнул ему молодой. – Бери пример со своей подруги.
Последнее, что «воин ислама» увидел, – наплывающую на него чёрную дыру пистолетного дула.
Глава четвертая
СКРЕЩЕНИЕ КЛИНКОВ
Костёр жарко полыхал в ночи, отвоёвывая у темноты круг, едва достаточный для того, чтобы в нём уместились все участники пирушки. Пятеро. Сегодня, тотчас после окончания дневной битвы, Квентина Маркона, Джизбелло да Марко, Клауса де Брига, Винсента Бийка и Луиса-Жана де Анстреля торжественно посвятил в рыцари Карл Смелый, герцог Бургундский. Прямо на поле боя, едва противник отступил.
Пятеро оруженосцев, «возведённые в рыцарское достоинство за проявленные смелость и мужество, достойные самых лучших примеров доблести», как гласил объявленный перед войсками указ герцога. Героические парни, и Луис-Жан – один из них.
Они действительно бились как львы, окружённые многократно превосходящими брабантскими пехотинцами. И рассеяли врагов! Потом, когда подоспела помощь, брабантцы ретировались.
Луис-Жан, конечно же, был горд собой, своей рубкой в окружении, пышно поименованной в речи герцога «деянием, достойным рыцарей Круглого стола и славного Ричарда Львиное Сердце!», но…
При этом чувствовал растерянность.
Прошло уже восемь лет с тех пор, как умер его отец, шесть как почила в бозе матушка. Из пятерых детей, рождённых женой Вилларима де Анстреля, выжили только Луис да самая младшая сестрёнка – Альбина. Когда сыну исполнилось восемь, отец отдал его в оруженосцы их сюзерену, барону Артуру де Виго. С тех пор он ни разу не видел ни отца, ни мать, ни младшую сестру. Последние десять лет своей жизни он провёл в обществе барона де Виго, кочующего с одной войны на другую. Барон был не только его воспитателем, наставником и старшим товарищем, но и хорошим, надёжным другом. Да что там другом! Сэр Артур заменил ему семью. А Луис-Жан был ему как сын. Барон даже частенько поговаривал о том, что выдаст за воспитанника свою единственную дочь Эдит…
