Александр Зорич - Стальной Лабиринт
Семья Растовых переехала.
Теперь она занимала не добротный дом в Калуге, а особняк на крыше небоскреба «Космократор» — в самом центре старой Москвы, на Чистых прудах. Ну а вместо рощи адаптированных платанов Растовы гордились теперь розарием на крыше.
Кеша, вытянувшийся и тщедушный, ставший еще более далеким и надмирным, ходил не в обычную, и даже не в «почти обычную», как Константин, а в самую что ни на есть вызывающе закрытую школу с традициями и возвышенными странностями (Константин был по-человечески шокирован, узнав, какую сумму надо сдать на выпускной Кеше — эта сумма равнялась зарплате лейтенанта-подводника).
Отношения между отцом и матерью, никогда не производившие впечатления безоблачных, теперь стали откровенно скверными и трещали по всем швам.
Мария и Александр по-прежнему не позволяли себе выяснять отношения «при детях», однако в воздухе что ни день висела гроза.
И при виде заплаканных глаз матери Константину даже показалось, что у отца, человека замкнутого и склонного к пароксизмам самоотречения, «кто-то есть»… По ночам мать пила полнотелое кубанское вино и остановившимся взглядом глядела в экран, на котором кривлялись затянутые розовым латексом звезды молодежных музыкальных каналов…
На фоне издерганных, согнутых миллионом забот родителей общество Кеши стало для Константина настоящей отдушиной.
Иннокентий подрос, стал интересным собеседником с простительной для его возраста склонностью к дешевым парадоксам, и даже болезнь его вроде как «отступила», поддавшись напору дюжины алчных медицинских светил.
Русский спаниель Джек, который был подарен Кеше вскоре после его возвращения из «похищения», из маловоспитанного суетного звоночка превратился — за годы в обществе кинолога Андреаса — в воспитанную зверюгу с глазами философа и манерами боярина…
В общем, с Кешей Константин неожиданно охотно проводил почти все свободное время — Кеша показывал Константину «свою» Москву, рассказывал морячку с бесконечно далекой и эстетически дремучей Клары, что модно, что солидно, что «адский термояд», а что «для трудящихся».
Он даже познакомил Константина со своей… девушкой!
«У Кеши есть девушка… Всюду жизнь, надо же!» — пораженно повторял про себя Константин, отправляясь на импровизированные смотрины.
Девушку звали Нина Белкина.
И она была красива той ослепительной природной красотой, которая нечасто встречается у жительниц загазованных бетонных джунглей.
Кожа ее, сияющая, чуть смуглая, намекала на отменное здоровье. Губы были пухлыми и вызывающе алыми, как у ребенка. А глаза, влажные, карие, казалось, обещали тем, кто их полюбит, тот редкий сорт любви, за которую не жаль умереть.
Волосы Нины, темно-русые, возлегали волнами в сложной, немного несовременной, держащейся на допотопных шпильках прическе. А руки с длинными пальцами любили сомкнуться в замок на красивой груди.
Нравом Нина была порывиста, угрюма и обнаруживала неожиданную склонность к грубостям и мужской прямоте, которая была особенно заметна на фоне предупредительности и говорливости Кеши.
А когда зашел разговор о развлеченьях, выяснилось, что у Нины мотоцикл! Растов впервые воочию видел девушку, которая предпочитала гараж салону красоты…
В общем, Нина неожиданно сильно понравилась Константину.
Хотя больше всего на свете Константин боялся выдать это обстоятельство Нине или Кеше хотя бы взглядом.
Конечно, будь Нина «ничейной девушкой» или «девушкой соседа», он обязательно включился бы в соревнование за право целовать эту пахнущую лавандовым мылом шею по утрам и разводить в стороны эти сильные ноги. Константин уже знал, что он, высокий, с мужественным лицом и манерами вежливого медведя, нравится женщинам — в широком диапазоне от четырнадцатилетних дурех до сорокалетних цирцей.
Однако пользовался он своим природным преимуществом редко. А когда пользовался, потом обычно жалел о потраченном времени.
Ему хотелось, чтобы было «по-настоящему». Но настоящее все не шло к нему. Как будто заплутало где-то по пути.
Однажды в середине мая Константин столкнулся с Ниной Белкиной в дверях квартиры, — она зашла к Кеше обсудить выпускной экзамен по физике, — и сердце его начало биться подозрительно сильно.
Форменное платье так соблазнительно обтягивало безукоризненную Нинину фигурку. А ложбинка в мысике умеренного декольте была такой… нешкольной!
В общем, Константину ничего не оставалось, как пойти в ночной клуб и там нарезаться — как следует, по-гвардейски.
Домой его, пьяного в стельку, привез случайный знакомый из клуба, отец семейства по имени Пал Палыч, прилетевший в столицу после трехлетнего контракта в Экваториальной Африке.
Ответственный добряк Пал Палыч — к слову, сам пьяный в дымину, — прислонил Константина носом к входной двери и позвонил. Когда дверь отворил охранник, тело морячка бревном рухнуло внутрь…
Как назло, и мать и отец не спали.
Разразился скандал. В ход пошли все аргументы, включая риторические удары ниже пояса.
Отец, бледный и жесткий, как упаковочный картон, просил Константина «определиться».
Мать, дыша винным перегаром, на полном серьезе интересовалась, не алкоголик ли ее сын.
И Константин, сидя на краю ванной, у крана с ледяной водой, окончательно осознал, что его трехнедельная побывка затянулась и что пора бы ему и впрямь «что-то решить».
Наутро он согласился на брошенное вскользь предложение товарища по срочке, старовера Мирослава Дедова, поработать завсекцией фехтования юношеского клуба в заполярном городе Мончегорск.
Дело было за малым: поприсутствовать на Кешином выпускном балу, затем посетить день рождения маман в ресторане «Кисельные берега» и… фьюить! Здравствуй, Мончегорск! Не тебя ли зовут Северной Пальмирой?
Однако все вышло не так размеренно и разумно, как планировал Константин.
Начать с того, что на выпускной, который проходил в ресторане гостиницы «Космос», их привез роскошный иссиня-черный мобиль величиной с самоходку в сопровождении четырех до сияния отполированных машин эскорта.
Скромного Костю прямо-таки мутило от неловкости.
Он — в ношеных джинсах и белой рубахе без галстука. А тут — четыре машины эскорта! На седовласых водителях идеально отутюженные костюмы из дорогой шерсти и шелковые галстуки-бабочки… Хоть бы предупредили!
«Не шуми! Так хотел Кешенька», — пояснила Константину маман, подправляя пальцами тушь, дело было на заднем сиденье.
Константин не стал перечить. Он помнил: золотой формуле «такхотелкешенька» ему традиционно нечего противопоставить.
Глава 2
БУКЕТ ВНЕСТИ!
2610 г.
Город Москва, Российская Директория
Планета Земля, Солнечная система
В программе выпускного значились капустник, вручение дипломов и банкет с танцами.
Константин настроился на долгую катавасию. Нацепив казенно-доброжелательное выражение лица, до совершенства отработанное им во время дежурств на субмарине, он погрузился в свои размышления, а их было много.
Где он поселится там, в Мончегорске? Какая там вообще погода, что брать из вещей? Что, в конце концов, подарить маман, ведь завтра уже дата? Что вообще дарят женщинам, у которых «все есть», ну не книжку же «Легкий способ бросить пить»? И вот еще важный вопрос: хватит ли ему денег на первое время, ведь когда еще зарплата?
Из этого оцепенения Константина вырвала мать, которая, обдав сына терпко-сладкой волной баснословно дорогих духов, прошептала:
— Вон, вон, погляди: Ниночка! Костя в нее страшно влюблен. Будет петь сейчас, — и маман воззрилась на девушку, которая, заливаясь румянцем, устраивалась у микрофона с улыбкой самой наиприветливейшей.
У Константина перед глазами все поплыло.
Эстрада с Ниной была так близко, что ему казалось, он может даже кожей почувствовать тепло ее тела. И в то же время Нина была так далеко, как будто их разделяли галактики.
На девушке было бальное платье с широкой юбкой а-ля сказочные принцессы. Платье было туго утянуто на талии, в самом неожиданном месте сияла приковывающая всеобщие взгляды большая синяя роза…
Теперь, в отличие от последней встречи в дверях, когда одетая в школьную форму Нина показалась Растову совсем еще девчонкой, разве что грудастой, лицо ее несло явственные признаки вмешательства профессионального визажиста. Пухлые губы стали густо-малиновыми. Ресницы прогибались под тяжестью черной мохнатой туши. Скулы потемнели от матово-коричневой пудры. А на веках лежали аквамаринового цвета тени…
«Такая взрослая», — невольно подумал Константин, безо всякой охоты отдавая себе отчет в том, что тело его откликается на неслышимый ухом зов девушки самым недвусмысленным образом.
