Алексей Гравицкий - Путь домой
Вольфганг перехватил мой взгляд, мотнул головой. Устало махнул рукой вперед, туда, куда уходила набережная и параллельная ей улочка, и зашкандыбал к той самой улочке с невероятной прытью. Откуда только силы взялись, ведь умирал только что?
В любом случае, старик прав: надо идти. И как можно быстрее.
Мы заспешили вслед за немцем. Шагов через двадцать далеко впереди сделалось светло, будто в ночи там проснулись и закружились в хороводе мириады светлячков. Второй слой?
— Вперед, — снова повторил голос немца.
И тут же за спиной грохнул выстрел.
Я вздрогнул и резко обернулся. Никого. Что за чертовщина?
— Вон они! — проорал из ниоткуда рассерженный голос.
Я зашагал быстрее. Свет впереди начал сгущаться, уже не освещая, а высвечивая пейзаж, делая его невидимым, превращая в непроглядное сияние. Точно, стена. Второй слой.
Немец понимает, куда идет. Мы со Звездой всегда тыкались наобум, ощущая интуитивно только направление. А уж с точкой перехода сколько мучились… Старик-ученый не нащупывал точки, и не предугадывал расположение границы слоев. Он точно знал, где они расположены.
Все же Яна молодец. Выкрасть немца и использовать его знания было блестящей идей.
— Это есть частный особенност местечкоффого искажений реальности. Anomale Zone,[16] — булькающе проговорил голос, хотя я шел рядом с немцем и готов был поклясться, что старик рта не раскрывал.
— Что это за чертовщина? — не выдержала Яна.
Штаммбергер повернул голову и произнес, на этот раз отчетливо артикулируя:
— Это есть частный особенност местечкоффого искажений реальности. Anomale Zone.
Фраза прозвучала с той же интонацией, с какой и полминуты назад. Будто на диктофон записали и прокрутили.
Я обернулся. Граница первого слоя была теперь дальше от нас, чем вторая стена, к которой мы направлялись. Если свет впереди загустел и потерял прозрачность, то через мерцание сзади стало видно происходящее в темноте, вне червоточины: преследователи добрались до стены и решились пройти сквозь свет. Уже проходили.
Вот теперь самое время ускориться.
Мысль эта, видимо, пришла в голову не только мне. Мои спутники задвигались быстрее.
— Вон они! — рявкнуло за спиной, и грохнул выстрел.
Я припустил почти бегом, волоча вцепившуюся в меня мертвой хваткой Яну и подталкивая немца. Граница второго слоя приближалась. Уже не было видно ничего, кроме золотистого свечения. Стало светло почти как днем.
Звездочка споткнулась, едва не растянулась, я вовремя успел подхватить ее под руку.
— Вперед, — не оглядываясь, пробормотал немец.
Граница второго слоя была уже перед нами. Слепящий свет переливался, словно расплавленное золото. Вольфганг остановился, почти войдя в стену, обернулся. Сияние тянулось к нему, пыталось облизать лабораторный комбинезон и редкие вздыбившиеся жиденькими вихрами волосенки.
— За мной. Вперед. Пять шагофф вперед и стоять. Не двигайтса. Так они нас не уффидят, — наставительно произнес немец и растворился в свете.
Хитро придумал старик. Вплотную сквозь свет нас внутри стены не увидят, а издалека смотреть никто не догадается.
Я схватил Звездочку за предплечье — от греха подальше, вдруг она не поняла сказанного немцем? — и шагнул в стену, отделяющую первый слой от второго. Яну тянуть не пришлось, она сама меня не отпускала.
Сзади грохотал топот. Преследователи осмелели и бежали уже не таясь.
Теперь торопиться не стоило. Удерживая одной рукой Звезду, другой Яну, я не спеша сделал второй шаг, третий, четвертый, пятый…
Всё. Теперь стоять.
Свет слепил даже сквозь сомкнутые веки. Я чувствовал себя словно залипшая в капле смолы муха. Хотелось поскорее выйти из стены.
— Замереть. Не двигайтса, — отчетливым шепотом проговорил рядом немец, будто прочитал мои мысли.
Топот и сбитое дыхание нескольких глоток приблизились.
— Тс-с-с-с, — прошелестел немец хрипло.
— Чего встали? Держи их! Там они! — тут же рявкнуло совсем рядом.
Снова послышался топот шагов, а после ничего не стало, словно все звуки сожрало золотистое сияние. Только бухало сердце.
А еще я чувствовал свет.
Свет выедал глаза.
Свет пощипывал кожу.
Свет обтекал тело, забирался внутрь. Закупоривал поры и заполнял легкие.
Муха в янтаре.
Я муха в янтаре.
Мысль становилась навязчивой. Я пошевелил лапками, но они залипли и…
Какие лапки?
Кто я?
— Ты муха в янтаре, — пришел ответ.
Как будто кто-то большой и невероятно могущественный залез в мою голову и подумал за меня.
Господи, кто я?!
Муха в янтаре.
Время перестало существовать.
Пройдут годы, века, тысячелетия. Смола застынет, превратится в янтарь. Светлый камень. А я буду вечно находиться внутри этого света. Распятый и обездвиженный.
Нет.
Я забился, задергался. Рванул вперед, чувствуя, как ломаются крылья, как трескается хитин. Как… рвутся сухожилия…
Нет! Я человек!
— Я человек!!! — услышал я собственный крик, и свет сменился тьмой.
Кромешной.
Я открыл глаза. Вокруг не было ничего, кроме темноты.
Тьма обволакивала со всех сторон, шепталась. Со мной ли? С собой?
Я сделал шаг. Под подошвой захрустели камешки. Поглядел вниз. Под ногами было пыльно и грязно, будто я шел по… поверхности Луны?
Я же в червоточине. Это все иллюзия. Этого всего не существует. Реален только переход. Прыжок из одной точки Земного шара в другую. Всего остального нет.
В темноте тихо захихикали. В смешке слышалась издевка.
Что-то внутри против воли хотело спросить: кто здесь? Невероятным усилием я придавил порыв. Здесь никого нет. Это только игра воображения.
Смешок повторился. Тонкий, мерзкий, откровенно издевательский.
— Здесь никого нет, — прошептал я. — Никого. Только я.
— И я, — раздался за спиной знакомый голос.
Я обернулся. Позади меня в десятке шагов угадывалась крепкая фигура. Темный силуэт. Тень во тьме.
— Этого не может быть. — Я старался говорить спокойно, но голос задребезжал и дал петуха. — Ты умер.
Фигура приблизилась. Остановилась рядом. Из темноты проявились знакомые до боли черты. Олежка!
— Ты умер, — повторил я.
— Можно и так сказать, — согласился Олег. — Хотя я бы предпочел другую формулировку.
— Какую?
— Я заснул. Серенький, я первый раз в жизни заснул на бабе.
— Знаю.
Я устало опустился на холодную пыльную бесплодную землю.
— Олег, это все игра моего воображения. Тебя нет. Ты заснул… Все заснули. Некоторые потом проснулись.
— Ты проснулся, — кивнул Олег.
— Я проснулся. А ты нет. На вас потолок рухнул. Я видел твой скелет.
— Обидно, — вздохнул Олег, и на лице его появилась грусть. — А я даже кончить не успел.
У меня закружилась голова, перед глазами замелькали темные и светлые пятна.
— Господи, Олежа, о чем ты говоришь?
— Я говорю, обидно, что кончить не успел, — охотно отозвался Олег и мечтательно улыбнулся. — Было бы приятнее умереть от оргазма. Хотя, в общем, и так неплохо получилось. Смерть в постели это как-то не по-мужски, но смерть в постели на женщине…
Он вдруг оборвал себя на полуслове и посмотрел на меня серьезно, без улыбки.
— Серенький, а зачем я здесь?
Я пожал плечами.
— Просто у меня что-то не так повернулось в мозгу. Или это влияние червоточины.
— В мозгу повернулось, — эхом повторил Олег. — Ты мне Фрейда не втирай. В мозгу у тебя, конечно, повернулось, но на все есть причина. Я не мог прийти просто так. Я должен был что-то сделать, что-то сказать.
Лицо Олега стало совсем глупым, глаза пустыми. Мне захотелось прекратить это. Я зажмурился, надеясь вынырнуть из бредового кошмара. Сжал веки с такой силой, что перед глазами снова поплыли светлые пятна. Но когда открыл глаза, вокруг была все та же темнота, а рядом стоял Олег.
— Вспомнил, — с гордостью сообщил он. — Ты ведь идешь не один. Кто с тобой?
— Звездочка, — просто ответил я.
Тут же спохватился. Теперь уже не только Звездочка.
— Еще Яна. И немец. Вольфганг Штаммбергер.
— Один из них тебе врет, — уверенно заявил Олег, развернулся и пошел прочь.
— Олег!
Я вскочил на ноги.
Несколько шагов, и он скрылся в темноте.
— Олежа, — позвал я, где-то в душе смутно понимая, что говорить с собственным видением — верх маразма. — Кто?
Темнота хихикнула. Я побежал за смешком. Под ногами хрустели камешки. Теперь уже со всех сторон тихонько смеялись и перешептывались. Тьма жила своей жизнью, как зал театра перед спектаклем.
— Олег!
Я споткнулся и полетел вперед. Темнота хлестко ударила по лицу. За первой пощечиной прилетела вторая. Мир вспыхнул, и я открыл глаза.
В нескольких метрах от меня мерцала стена света. Я лежал на спине, голова моя покоилась на коленях сидящей на потрескавшемся асфальте Яны. Надо мной склонилась обеспокоенная Звездочка. Рука ее взлетела в замахе для очередной пощечины.
