Сергей Лукьяненко - Линия Грез
– Из чего он стрелял? – глядя в огонь спросил Артур.
– Лазерное ружье. Богатый был фермер… по местным меркам.
– Надеюсь, он имел аТан, – серьезно сказал Кертис-младший.
Кей тихонько засмеялся, но говорить ничего не стал. Они сидели долго, медленно согреваясь. В закрытую дверь колотил дождь, под потолком повисло сизое одеяло дыма.
– Артур…
– Что, Кей?
– Я задам тебе один вопрос… нет, не сейчас.
– Почему же. Спрашивай.
– Нет. Ты соврешь, а я хочу знать правду.
– Всю правду знать не стоит, Кей.
– Какой ты умный… Ночевать будем здесь. Носиться по темноте не стоит.
Артур его не понял, но промолчал. Кей натянул полусырую одежду и забравшись в ближайший комбайн, стал изучать пульт. Артур смотрел на него снизу – на зыбкий силуэт, подергивающийся в пламени костра, гротескно искаженный стеклянным пузырем кабины.
– Замечательно, – с удовольствием произнес Кей. – Вот почему старикан не жег костров…
– Слушай, папа…
– Ну?
– Почему ты ненавидишь детей? Я знаю, тебе хреново пришлось в детстве, но это еще не повод.
Кей уселся на пол кабины, свесив в открытую дверь ноги.
– Откровенность за откровенность?
– Как с силикоидом? Давай.
– Я никогда толком не был ребенком. Мне всегда было сорок, Артур. Это очень тяжко – никогда не помнить себя беззаботным мальчишкой. Стараться быть похожим на ровесников, завидовать им… Слишком хорошее детство превращает ребенка во взрослого еще быстрее, чем плохое.
– А у тебя было хорошее детство?
– Мой отец был сенатором на Второй Шедара. У меня было очень хорошее детство. В день эвакуации мне исполнилось семь… и я уже не был ребенком. Я видел, как десантные капсулы сыпятся на отмели… лишь над космодромом последняя база держала небо. Отец остался с группой прикрытия, они еще верили в помощь Империи. Может быть, они были живы, когда Император Грей отдал приказ выжечь планеты… Я не говорю, что он был не прав. Штурм унес бы куда больше жизней, чем та горстка людей, партизанившая на оккупированной планете… не самой послушной планете Империи. Нас принял Альтос, и мы выжили. Нам не оставили фамилий, я перестал быть Кеем Лацитисом. Мы стали детьми Империи. Но я уже не смог стать ребенком. И это чувствовали все. Таких детей любят родители… но у них нет друзей. Я старался, Артур, очень старался. Воспитателем нашего блока «джи» был хороший человек. Разносторонняя личность, автор детских сериалов, которые шли по телесети Альтоса. Не садист, и не извращенец, которые очень любят такую работу. Он искренне считал, что детей надо защищать от взрослых. Он всегда говорил о дружбе и доброте… и, наверное, не мог понять, почему его дружные воспитанники не любят маленького Кея. Для него я оставался ребенком с трогательно тощей шеей…
Артур невольно улыбнулся.
– …и грустными глазами. Ровесники видели, что на самом деле я другой. И защищались от меня – как умели. Когда я понял, что ребенком мне уже не стать, я стал взрослым. Ночью… это уже не важно. Я прибился к бродячему цирку. Это тоже местечко дай боже, но они отнеслись ко мне почти по человечески. Я мыл полы, продавал билеты, ассистировал клоунам, год стоял мишенью для Редгара Реда, человека-пистолета…
– Его ты тоже убил?
– Ты что, Артур? Редгар научил меня всему. Стрелять, метать ножи, не закрывать глаза, когда стреляют в тебя. Потом сказал, что цирк для меня – лишь этап. И заставил работать с Дианой, своей подружкой, воздушной гимнасткой. Мне нравилось… пока она не сломала шею. Я прошел всех артистов – хоть понемногу, но был со всеми. Наши клоуны, Яцек и Нарик, дали мне больше, чем десяток психологов. И при этом ни разу не уложили в свою двуспальную кровать, хоть и были голубее голубого. Я знаю, как выглядят звери, готовясь к атаке, и как можно отбиться от пси-мутированного тигра. За это спасибо Джассану, нашему единственному мршанцу. Он же научил меня разбираться в винах…
Кей замолчал.
– Ты не любишь детей, потому что у тебя не было детства, – безжалостно сказал Артур. – Ты завидуешь им. Ты считаешь, что сильнее зависти женщин к мужчинам – зависть ребенка ко взрослому. И постоянно ощущаешь себя объектом ненависти.
– Да.
– Тогда спрашивай ты.
– Это трудно – пытаться быть взрослым, но оставаться ребенком?
– Конечно, Кей.
– Давай спать, Артур Ван Кертис, – Кей спрыгнул на землю. – Забирайся в кабину, и закрой дверь. Кресло широкое, а климатизатор я включил.
– А ты?
– А я поищу другой трактор. Спокойной ночи.
6
Когда Артур проснулся, Кей уже разогрел завтрак. Кроме того, он вывел из ряда один комбайн, установив его напротив двери. Артур скептически поглядел на несуразный агрегат – барабанная фреза спереди, четыре огромных колеса, автопаковщик сзади. Корпуса как такого не существовало – все агрегаты были на виду. Болтающаяся на тонких опорах кабина выглядела какой угодно, но только не надежной.
– Не сказал бы, что это удачная идея, – беря свою порцию, заметил Артур.
– А лучшей нет… – Кей придирчиво осматривал колеса. – Скорость до сорока пяти километров в час – и это в рабочем режиме. Энергозапас почти полон. Как выспался?
– Как дома.
– А я замерз. Климатизатор барахлил, наверное.
Они покончили с завтраком, и забросили сумку с остатками консервов в кабину. Кей вручил Артуру лазерную винтовку – никелированный агрегат с громоздким боковым магазином, велел:
– Лезь в кабину.
Из стеклянного пузыря Артур наблюдал, как Кей раскрыл дверь, постоял немного, и громко произнес:
– Красота-то какая! Дождь кончился, роса улеглась… Как бы жнивье не взопрело, сынок!
– Кей, я просил тебя не называть меня «сынок»!
– Хорошо, сынку, – карабкаясь в кабину сказал Кей. – Молотить пора, верно? Подвинься.
Глаза его возбужденно поблескивали. Артур растерянно вылез из кресла, уселся на пол кабины. Кей положил руки на рычаги.
– Учись, в жизни все пригодится…
Комбайн взревел, и разбрызгивая лужи выкатился из ангара. Кей засмеялся. Колючие злаки тянулись до горизонта.
– Застоялись хлеба, не находишь?
– Это не пшеница, Кей.
– Я знаю, Артур, – на мгновение лицо Кея утратило дурашливое выражение. – Озноб, эйфория… дальше пойдут галлюцинации. Это дум-вирус. Поехали!
Фреза взвыла, опускаясь к земле, и протаранив изгородь, комбайн покатил через поле. Сзади зачавкал паковщик, ритмично выкидывая пластиковые мешки с прессованной травой.
– Сколько у тебя времени? – тихо спросил Артур.
– Часа три. Потом период немотивированной агрессии и паралич сердца. Я попытаюсь довезти тебя, малыш.
Почти час они ехали молча. Артур смотрел в окно, держа на коленях винтовку, Кей напевал фривольные песенки. Потом Кей спросил:
