Максим Марух - Люди желтых плащей
Ни один дом не кажется мне надёжным. У одного стёкла выбиты, у другого ворота свалены, третий ещё горит, от четвёртого разит так, словно внутри устроили братскую могилу. Пятый…
Я останавливаюсь так резко, что идущий позади меня Женя врезается мне в спину.
– Ты чего?!
Молчу. Смотрю на пятый дом.
Из приоткрытой в воротах калитки нам призывно машет человеческая рука.
20:25
Дом на противоположной стороне дороги. Одноэтажный, кирпичный, окна заколочены досками, ворота самые простые, железные. Не выдержат натиска и пятерых «прокажённых», не говоря уже о компании побольше.
– Идите сюда! – слышу приглушенный женский голос. Рука принимается махать энергичнее. – Вы, в плащах! Идите сюда!
Пацаны отрывают щёки от прикладов и вопросительно смотрят на меня. Дула их дробовиков давно направлены на ворота.
– Покажись, – говорю. – Лицо покажи.
Рука исчезает за дверью, секунда, и из проёма высовывается взлохмаченная голова. Девушке лет восемнадцать, копна спутанных каштановых волосы и синий свитер с высоким горлом.
– Мы можем пустить вас переночевать, – говорит она. Голос мелодичный, но с хрипотцой – не люблю такие. – Вас сколько?
– Трое. А вас?
– Тоже. Будете заходить?
Поднимаю глаза к небу. В нашем распоряжении не больше десяти минут, чтобы подыскать приличное укрытие. А этот дом ничем не хуже других, даже укреплён худо-бедно. И потом – перед нами первые выжившие со времён «Супер-Арсенала».
Меня раздирает любопытство.
– Чернявая в блузке – ваша?
– Наша-наша. Ну, вы будете заходить?
– Пойдём, Максим, – шепчет брат уголком рта. – Чего бродить?
– Ладно, – говорю, и пацаны опускают оружие. – Только смотри, у нас стволы.
– Вижу, – отвечает девчонка. – Я вас потому и позвала.
20:30
Железная калитка за нами закрывается, и мы оказываемся в тесном дворике, окружённом со всех сторон кирпичной стеной. Участок маленький, от стандартных шести соток осталось только три, остальные то ли продали соседям, то ли выкупили имеющиеся. От калитки к крыльцу ведёт узкая тырсовая дорожка, за домом жалкое подобие огорода. Дворик вмещает стол и две лавки. Над головой железная решётка, увитая сухими виноградными лозами.
Теперь могу как следует рассмотреть нашу новую знакомую. Невысокая, пышноватая, густые каштановые волосы давно не чёсаны и не мыты. Лицо округлое, чистое и было бы даже симпатичным, если бы не излишняя полнота. Впрочем, теперь о диете ей можно не беспокоиться. В нашем новом мире тучные люди либо подтягивают пояса, либо протягивают ноги.
– Это у вас химзащита? – спрашивает девушка, поочерёдно оглядывая нас.
Невозможно понять, шутит она или нет. Голос звучит вполне серьёзно.
– Ты вообще в курсе, что на улице происходит? – пускает шпильку Арт.
Девчонка бросает на него недовольный взгляд, тонкие брови взлетают вверх:
– Конец света. Это из-за дождя, да? Мы на дождь сразу подумали.
– В самый корень зрите, – вытягивает палец Арт. Глобальные катаклизмы раскрывают в нем новые грани характера. Сперва властность, теперь саркастичность.
На крыльце появляются ещё две девушки. Одна – уже знакомая нам школьница. Агатово-чёрные волосы обрамляют костлявое лицо, тёмная отёчность под печальными глазами, верхнюю губу морщит рубец – след былой травмы. Вторая, по возрасту ближе к пухленькой, типичная «гламурная киса», как сейчас называют. Высокая, фигуристая, длинные выжженные волосы с прямой чёлкой чуть ниже линии бровей, толстые, точно пара пиявок, губы. Слой макияжа, который она то ли не успела снять, то ли успела наложить, не скрывает припудренные веснушками щеки. Джинсы в обтяжку, из-под короткой курточки выглядывает розовый вязаный топ.
Знакомимся.
Мы представляемся первыми. Киса и школьница реагируют довольно индифферентно, но пухленькая проявляет живой интерес. Вслух проговаривает наши имена, указывая на каждом пальцем. Ясно – она у них заводила.
Потом поворачивается к подругам.
– Это Саша, – взмах руки в сторону кисы, – и Лилит.
– Как? – переспрашивает Женя. – Извини, не расслышал.
– Лилит, – ледяным тоном повторяет школьница. – Ладно, Ев, мы внутрь.
Она хватает подругу за руку и тянет в дом. Киса бросает напоследок гневный взгляд в сторону пухленькой и позволяет увести себя с крыльца.
Значит, с соратницами наша заводила посоветоваться не удосужилась, когда зазывала нас в гости. Что ж, ещё один штрих к её портрету.
– Её на самом деле Даша зовут, – заговорщическим полушёпотом объявляет пухленькая. – Лилит – это она сама себе придумала.
– Зачем? – удивляется Женя.
«Затем, что может» – хочу ответить я ему. В нашем новом мире сменить имя куда проще, чем в старом. Никакой бумажной волокиты, никаких очередей в паспортном столе. Ты просто берёшь и меняешь. Мы все начинаем жить заново, так почему бы не начать с имён?
– Это соседская девчонка, – поясняет полнушка, мрачнея. – У неё родителей на глазах убили, представляете… Она до сих пор в прострации. Тогда и придумала имя поменять. Да пусть ходит, вам-то что!
Нам действительно ничего. Лилит так Лилит. Оно ей даже лучше подходит. В девчонке есть что-то кавказское.
– Ой, блин, я ж себя представить забыла! – всплёскивает руками полнушка. – Я Ева.
Первая женщина нового мира, которая нам встречается, носит имя первой женщины старого. Что ж, если бог существует, с чувством юмора у него всё в порядке.
– Тоже кличка? – на всякий случай уточняю я.
– Нет. У меня мамка очень набожная, – Ева впервые демонстрирует нам свою улыбку, и её лицо буквально расцветает.
Эх, ей бы чуть-чуть схуднуть…
За воротами слышится движение, и мы понимаем, что слишком задержались во дворе. Совсем скоро «прокажённые» заполонят улицы.
Не сговариваясь, замолкаем, прислушиваемся. Потом, на цыпочках, отправляемся в дом.
20:50
Внутри царит кромешная тьма. Все окна заколочены досками, а те крохи света, что проникают внутрь сквозь щели, уже на последнем издыхании. Ещё минут двадцать, и стемнеет окончательно.
Ева закрывает дверь на все замки и ведёт нас в гостиную. Вытянув руки перед собой и натыкаясь на предметы меблировки, следуем за ней по тёмному коридору. Запоздало вспоминаю про фонарик, включаю и дальше идём уже без помех. Впереди маячит Г-образная полоска жёлтого света, окантовывающая приоткрытую дверь.
В гостиной за большим столом нас уже дожидаются Саша и Лилит. На столе, подоконниках и старом пианино в углу расставлены круглые свечи в алюминиевых гильзах. Комната залита мерцающим желтоватым светом.
Интерьер по-стариковски аскетичен, ковёр на полу отсутствует, старые доски под ногами ощутимо скрипят.
– Скидывайте свои плащи, обувь можете не снимать, – Ева придвигает к столу ещё три стула. – У нас тут срач. Верхнюю одежду тоже оставьте, ночью будет холодно.
– Хорошо замуровались? – задаю самый важный вопрос.
– Ну, уж как смогли, – отзывается Саша. Голос манерный, но в пределах нормы. – Вообще весь день угробили. Окна мы с Евкой забили изнутри и снаружи, такими гвоздищами, что зубами не оторвёшь. А дверь и так железная, просто деревом обшита.
– Не возражаешь, если мы проверим?
– Да на здоровье.
Киваю пацанам, и те понимают меня без слов. Прижимая фонарики к прикладам, быстро обыскивают все комнаты. Если это ловушка – мы встретим её лицом к свинцу.
Первым в гостиную возвращается Женя:
– Нормально. Гвоздями сотками заколачивали.
Саша рефлекторно ощупывает свои красиво наращённые ногти.
Следом появляется Арт, кивает: всё чисто.
– Ну, если обыск закончен, давайте сообразим на стол, – предлагает Ева. «Обыск» – это она точно подметила.
– Небось, голодные?
– Держи, – Арт протягивает ей пакет с продуктами. – Посмотри, там много всего. Мы вас объедать не хотим.
Принимая пакет, Ева бросает мимолётный взгляд на оружие в наших руках, о котором деликатно умолчала, и принимается хлопотать над ужином. С недовольным выражением лица Саша присоединяется к подруге. Лилит остаётся за столом, пристально наблюдая за нами.
Вешаем плащи в древний, пропахший нафталином шкаф, ружья ставим в углу. При нас остаётся только холодное оружие: моё мачете в шлёвке на джинсах и пара охотничьих ножей в кожаных ножнах на поясах ребят.
Через пять минут ужин готов. На столе появляются тарелки с бутербродами в ассортименте: колбасные, сырные, с паштетом, шпротами, рыбой и даже красной икрой. Два наскоро поструганных салата из свежих овощей, хлеб, кола и бутылка вина.
Почти романтический ужин. Чёрт, беру свои слова обратно – у этого бога явно нездоровое чувство юмора…
Садимся за стол и накидываемся на еду. Мы так голодны, что первые десять минут проходят в чавкающем молчании. Потом нашу трапезу прерывают звуки, исходящие снаружи.
