Вадим Проскурин - Война индюка
— Ты меня совсем запутал, — сказала Анжела.
— Это я люблю, — улыбнулся слуга Каэссара. — Ну, давай, беги. И помни, судьба твоей расы зависит только от тебя.
— Скажи мне еще одну вещь, — попросила его Анжела. — Когда бог Каэссар прислал робота, чтобы наши охотники благословили лошадей… он обманывал?
— Не обманывал, а испытывал, — заявил низкорожденный. — То испытание вы не прошли. Развесили уши-лопухи и поверили в этот бред некритично. Бог Каэссар был разочарован.
— А сейчас он тоже меня испытывает? — спросила Анжела.
— Конечно, — кивнул низкорожденный. — Он всех нас испытывает. Всегда. И первая твоя задача — точно уяснить, в чем заключается текущее испытание и как его проходить.
— Стало быть, если я этот артефакт выброшу, это может быть тем, что ждет от меня бог? — спросила Анжела.
— Может быть, а может и не быть, — ответил низкорожденный. — Это решать только тебе. И только тебе нести ответственность за то, что решила. Можешь вообще никуда не ходить, сесть на жопу ровно и тупить, пока десантники не найдут. Все в твоих руках. Но я полагаю, ты примешь более разумное решение. А теперь прощай.
Он ушел туда, откуда они пришли. Анжела проводила его взглядом, а когда цоканье железных лап робота по деревянному полу затихло в отдалении, пошла в противоположную сторону. На развилке она свернула налево.
Джон мысленно приказал роботу сформировать мягкие подушечки на лапах, вернуться обратно и проследить за комиссаром до входа в Дырявые Горы. А потом занять позицию у входа в пещеры и наблюдать. Игры и испытания — дело хорошее, но элементарными мерами безопасности пренебрегать не следует. Боги подобны людям почти во всем, в частности, боги тоже подвержены естественному отбору. Беспечные боги долго не живут.
В этот момент Джон понял, что всерьез думает о себе как о боге. Выругался, сплюнул, еще раз выругался и со всей дури врезал ногой по стене коридора. Окованный носок ботинка пробил тонкую оплетку, нога провалилась в пустоту. Оцарапанную щиколотку резануло болью. Джон выругался еще раз. Вот был бы номер, если бы он сейчас лодыжку сломал. Хороший был бы урок начинающему богу — не выпендривайся, мудило, соразмеряй желания с возможностями. Те боги, которые настоящие, они не лохи и чувством юмора не обделены. И милосердие им не чуждо, а то угодил бы ногой в сколопендровое гнездо…
Из дырки в стене раздалось недоброе шипение. Джон выругался в третий раз и пошел прочь. По идее, на таком расстоянии от жилой зоны опасных тварей в стенах быть не должно, но лучше не проверять. Потому что божье терпение тоже имеет пределы.
Он вышел к своим быстрее, чем рассчитывал, система глобального позиционирования подвела. Несильно, но подвела. То ли черные своды над головой искажают спутниковый сигнал, то ли помехи от недавних взрывов. Последнее сомнительно, слишком много времени прошло после бомбардировки. Может, реакторы помехи наводят? Да ну их к бесам! Можно залезть в базу древних знаний и найти там правильный ответ, это несложно, но лень. Нет в этом никакого смысла. В жизни горалдо куда меньше смысла, чем принято считать. Боги ироничны. Он, дурак, думал, что пудрит мозги бедной тетеньке, а на самом деле… Может, его устами действительно говорили боги? Нет, такие мысли от себя надо гнать, а то как начнешь реально божьи голоса слышать…
— Эй, бойцы! — крикнул Джон, приблизившись к повороту коридора. — Не стреляйте, это я, Джон Росс!
— Пошел в жопу, Джон Росс! — весело и задорно ответил ему кто-то смутно знакомый по голосу.
Джон вышел из-за поворота и увидел того, кто послал его в жопу. Майк Карпентер это был, то-то голос показался знакомым.
Майк тоже увидел Джона и стал похож на остолбеневшую статую с вытаращенными глазами. И со спущенными штанами, и с гордо вздыбленным мужским достоинством. Нет, уже не вздыбленным, оно увядало прямо на глазах, что неудивительно после такого сюрприза.
Майк нервно сглотнул и попытался сформулировать сложную мысль:
— Я… сэр… не знал… думал, шутит кто… извините…
— Веселые вы ребята, — сказал Джон. — Это вы меня извините, ребята, не хотел вас пугать. Продолжайте развлекаться.
Какой-то незнакомый рядовой, тоже без штанов, что-то тихо сказал Майку. Майк смутился еще сильнее (хотя, казалось бы, куда уж сильнее?) и сказал:
— Сэр… не желаете ли… гм…
— Не желаю, — отрезал Джон. — Я не содомит, я женщин люблю. Но против вас ничего не имею, каждый, как говорится, как хочет, так и…
— Я тоже не содомит! — воскликнул Майк. — Тут у нас… гм…
Бойцы расступились, и Джон увидел, что на полу сидит лопоухая девчонка с всклокоченными белыми волосами и выпученными в смертельном ужасе глазами-буркалами. Бедная девочка. Комиссар легко отделалась, ее только трое изнасиловали, да и не похоже, что все трое успели всунуть хотя бы по разу… А здесь раз, два, три… да ну их, считать еще…
— Малолеток любите, — констатировал Джон. — Понимаю. Не одобряю, но понимаю.
— Да какая она малолетка! — возмутился Майк. — Это же нелюдь!
— Если она нелюдь, то вы — скотоложцы, — сказал ему Джон. — И еще садисты, по-моему. Откуда у нее кровь на ушах?
— Так это самое прикольное! — заявил рядовой, тот самый, который до этого шептал Майку на ухо, дескать, вождю тоже предложи. — Они так хрустят, когда их кусаешь!
К горлу подкатила желчь. Какое-то мгновение Джону казалось, что сейчас его вытошнит, но обошлось. И слава богам. Но с лицом явно что-то случилось, то-то бойцов перекосило.
— Нам, наверное, теперь надо… — начал говорить Майк и осекся, не зная, как продолжить мысль.
— Надо вам или не надо — это вам решать, — резко сказал Джон. — Боги вас не зря свободой воли одарили. Хотя, может и зря… Вот гляжу на вас и думаю: зря! А потом вспоминаю, как в Оркланде с Майком беседовал, и думаю: не зря. Вам решать, кем быть — скотиной мерзопакостной или… Да что я, блядь, распинаюсь…
Махнул рукой и пошел прочь. За спиной кто-то страшно захрипел. Джон обернулся и увидел, что Майк Карпентер стоит над несчастной девчонкой, а в руке у него дрожит окровавленный нож.
— Сэр Джон, я все правильно сделал? — спросил Майк.
— Неправильно, — ответил Джон. — Ты все сделал неправильно. И не только ты. Я тоже все сделал неправильно. Я, дурак, думал, нормальные люди кругом! Условия среды, блядь, рабство, херня всякая, но в душе-то нормальные, блядь, люди! Не козлы оркоподобные, не жабы дебильные, а люди, еб вашу мать! Люди! С моралью, с чувством прекрасного, с состраданием, суки, мать вашу! Пошли в жопу, уроды! Чтоб вы сгнили в своем говне первобытном! Какие, блядь, нанотехнологии?! Шакалы вы мифические, а не люди! Одно желание вас одолевает — убивать и насиловать всех других прочих! Если не насиловать, то убивать, не дано вам третьего, потому что дебилы! Ненавижу!
Джон перестал материться и ушел. Ошарашенные бойцы некоторое время молчали и растерянно глядели вслед разгневанному вождю. Затем рядовой Раста (тот самый, который дважды обратил на себя внимание сэра Джона) застегнул штаны и сказал:
— Зря ты, Майк, ее зарезал.
— Да я думал… — пробормотал Майк и осекся.
Отвернулся и утер слезу, неведомо как нарисовавшуюся в уголке глаза.
— Кто ж знал? — подал голос рядовой со странной фамилией Тужур. — Я тоже подумал, что он приказал скотоложество прекратить, а он просто башкой уехал.
— Ты базар фильтруй, — посоветовал ему Раста. — Посмотрел бы я на тебя на его месте, как бы ты башкой уехал.
— Да я чего? Я ничего, — сказал Тужур. — Я же не в наезд, я типа объясняю.
— Заткнитесь вы все, — сказал Майк негромко, но очень внушительно.
Все заткнулись.
— Тоже поехал башкой, — прошептал себе под нос рядовой Тужур.
— Пойду дозором пройдусь, — сказал Майк. — Раста за старшего.
— Командир, может, это… сам-то зачем? — попытался возразить Раста.
— Ты меня еще поучи, — сказал ему Майк.
Он зашел за угол коридора, сел на пол и уткнулся лицом в колени. Очень хотелось заплакать, но глаза почему-то оставались сухими. Когда Джон начал материться, Майку вдруг почудилось, что где-то далеко-далеко мерзкие беложопые твари точно так же насилуют всем отрядом леди Элоизу Брентон, которая давно уже не любимая и вообще шлюха по жизни, спасибо ребятам, что разъяснили… Но дело не в ней, дело в том, что есть ли хоть какая-нибудь разница между богомерзкими эльфами и богоизбранной человеческой расой? Нет никакой разницы, правильно сказал сэр Джон, убивать и насиловать всех других прочих — именно в этом заключается смысл бытия любого человекообразного. Кроме идеалистичных придурков, вроде сэра Джона или самого Майка Карпентера. И так будет всегда, времена будут меняться, а они всегда останутся идеалистическими придурками, поехавшими башкой, а нормальные, уважаемые люди будут продолжать убивать и насиловать. Никогда ничего не изменится, никогда. Все безнадежно.
