Максим Резниченко - Мертвый Город
– Что там? – громким шепотом спрашивает Рыжий.
– Ведра и швабры, – отвечаю вполголоса.
Сверкающие белым мрамором стены и потолок отражают нас, как в зеркале. Конечно, не так четко и ясно, но все равно в этой неестественной чистоте наше присутствие кажется здесь совсем неуместным. А потом появляются звуки. Как будто издалека, они становятся все громче и громче. От неожиданности и испуга мы группируемся в самом углу площадки рядом с выходом на лестницу, ощетиниваясь во все стороны стволами.
В бескрайнем изумлении в какофонии наступающих на нас звуков я отчетливо слышу автомобильный клаксон. Гул голосов, звуки закрывающихся и открывающихся дверей здесь, в помещении, завывания сирены не то пожарной, не то «скорой» на улице окружают и обволакивают нас, будто погружая в новый мир. Достигнув какого-то определенного уровня, шум более не усиливается, но и не становится слабее. Вдруг неожиданно где-то звонит телефон. Это кажется настолько нелепо, что ни на миг не возникает сомнений, что сейчас кто-то поднимет трубку. Казенный офисный звонок звучит трижды, а потом пропадает. Это где-то совсем рядом. Проходит совсем немного времени, и я отчетливо слышу, как с характерным звуком трубку кладут на место. Мы переглядываемся друг с другом круглыми от удивления глазами. До нас снова доносится звук автомобильного клаксона, и я оборачиваюсь к окну. За ним уже нет мрака – за ним стоит ночь. И за ним находится город. Не тот, через который мы с таким трудом совсем недавно пробирались. Это совсем другой город. И там идет дождь. По мокрому асфальту едут самые обыкновенные автомобили, сверкая фарами и багровея задними «стопами». Ярко освещенные улицы сходятся на перекрестках со светофорами. Неоновые вывески освещают фасады зданий. Мне без труда удается прочитать некоторые из них: «Кафе у друзей», «Аптека», «Ночной клуб Рыжая бестия», «Продукты». И по улицам идут люди. В плащах, куртках с накинутыми капюшонами, пиджаках с поднятыми воротниками. Под зонтами и без них. Самые обычные с виду люди. Самый обычный городской пейзаж. Поднимаю взгляд. Подсознательно ожидаю увидеть все те же сердитые, несущиеся куда-то тучи, подсвечиваемые изнутри вспышками молний. Но мои ожидания не оправдываются – темное небо скрыто обычными дождевыми облаками. Машинально пытаюсь «созерцать», чтобы проверить природу наблюдаемого мной необычного города внизу, но, как и прежде, мои попытки бесполезны.
Приникаю к холодному стеклу, закрывая ладонями лицо, чтобы свет в помещении не мешал мне. Оно моментально запотевает от моего дыхания, и приходится его протирать. Дождевые капли ползут по окну, оставляя за собой мокрые дорожки. Да, по улицам идут люди, по дорогам, разбрызгивая воду из луж, едут автомобили, а с неба льет дождь. Короткая вспышка молнии освещает на миг вполне обычные, хотя и недобрые, грозовые облака. По привычке начинаю считать секунды. На седьмой – громыхает. Близко. Раскаты гремят, все усиливаясь. Стекло начинает дрожать, и я отлипаю от него. Постепенно гром стихает, а дождь начинает лить сильнее.
Где-то за спиной резко хлопает дверь. Это будто служит сигналом. Появляются новые звуки: жужжат принтеры, выплевывая бумагу, начинают звонить сразу несколько телефонов, слышен даже цокот каблуков по полу, где-то громко забулькал куллер, глотая воздух.
Растерянные и одновременно настороженные лица ребят. Надеюсь, я выгляжу более уверенным.
– Уходить отсюда нужно, – выдавливает Семен, когда наши взгляды встречаются.
– Ты помнишь что-нибудь подобное? – негромко спрашивает меня Соня.
– Нет, – качаю головой, – ничего такого.
– Что это за город внизу? – Катя осторожно выглядывает в окно.
– Какая разница? – резко отвечает Рыжий, – Мне здесь не нравится. Валить отсюда нужно.
– Ты говорил, что зеленая дверь находилась на пятом этаже? – обращается ко мне Клаус.
– Да, и мы сейчас как раз на пятом этаже.
Семен хмурится и спрашивает:
– А где именно, ты помнишь?
– Нет.
– Все слишком странно.
– Я считаю, нужно искать зеленую дверь здесь, – с нажимом говорит Катя. – Мы не можем оставаться тут вечно.
Соня кивает ей, а Клаус с каким-то непонятным выражением глядит на город внизу.
– Так что мы делаем? – недовольно бросает Семен через плечо, продолжая удерживать под прицелом выход в коридор.
– Мы найдем зеленую дверь, – отвечаю ему. – Здесь, на этом этаже.
– Тогда давайте покончим со всем этим как можно быстрее.
Мы идем прежним порядком: я впереди, за мной Семен с девушками, и Клаус – замыкающим. Соблюдая все меры предосторожности, проверяем каждое помещение по пути, но нигде никого нет. Пусто. Везде пусто, хотя звуки, характерные для обычного рабочего офиса, сопровождают нас повсюду. Столы, стулья, кресла и диваны, журнальные столики, компьютеры, принтеры, телефоны и факсы, девственно чистые корзины из-под мусора, настенные картины и настольные фотографии, скоросшиватели и пресс-папье, дорогие и дешевые безделушки, пепельницы – мы находим это все в пустых офисах и кабинетах. Дождь за окнами не прекращается, и изредка до нас доносится ворчание грозы за окнами. В одном из помещений, с огромным ризографом и стоящим возле него куллером, девушки надолго приникают к окну, наблюдая за ночной жизнью неведомого города. Неожиданно Семен вдруг пытается открыть окно. Предчувствуя нехорошее, я не успеваю ему крикнуть, чтобы он не делал этого, но ничего не происходит. Семен несколько раз безрезультатно дергает за ручку, но окно не поддается.
– Не нужно открывать окна, – Клаус успевает сказать это раньше меня.
– Душно просто, – Рыжий отходит от окна.
Мы продвигаемся очень медленно. Помещение за помещением – мы проверяем каждую дверь. Напряжение не столько физическое, сколько моральное дает о себе знать. Да и мышцы рук, плеч и шеи, впрочем, тоже сводит от усталости. Плюс ко всему прочему у меня до сих пор болит и ноет там, где волк схватил меня. Мы блуждаем по коридорам уже, наверное, целый час. Может быть, мы проверили уже половину всех помещений на этаже, а может быть и нет. Я не знаю.
Мы останавливаемся на отдых в небольшом зале с мягкими кожаными диванами у стен. Девушки опускаются на них, а мы с Клаусом и Семеном занимаем позиции у широких выходов в коридоры. Их здесь три, два из которых мы уже проверили. Остается только один, выводящий к той стене здания, что выходит окнами на площадь. Звуки вокруг нас не умолкают ни на миг. Мы слышим даже человеческую речь, но, как ни вслушиваемся, слова ускользают от нас, оставляя только смутный и невнятный говор. Периодически звонят телефоны и хлопают двери. Вот и сейчас – совсем рядом, не дальше, чем в десяти метрах, слышно, как проворачивается и щелкает язычком замка дверная ручка. Тихо скрипят петли. Мы глядим во все глаза, но ни одна дверь так и не шелохнулась. Спустя несколько секунд мы слышим громкий щелчок замка закрывшейся двери.
– Я чувствую себя каким-то призраком, – глухо роняет Семен, ни к кому конкретно не обращаясь.
Он попал в «яблочко». Всего несколькими словами он описал ощущения, которые испытывает сейчас, наверное, каждый из нас. На самом деле жутковато слышать, как вокруг кипит жизнь, но не видеть ее проявлений. Действительно начинаешь чувствовать себя призраком, бесплотным и невидимым.
Мы очень устали. В каждом проверяемом помещении ожидаем увидеть зеленую дверь, но нигде ее до сих пор не обнаружили, а белые стены, окружающие нас со всех сторон, будто усмехаются и скалятся издевательски… Так, что-то я совсем расклеился. Бездействие во время отдыха дает о себе знать ненужными и опасными мыслями, заставляя усомниться в себе и своих силах.
– Семен, – зову я друга.
Он стоит к нам спиной и все время то нервно теребит ремень своего «укорота» с глушителем, то поправляет шлем на голове. Парень напряжен и кажется взведенным, как пружина.
– Рыжий! – снова зову его, но уже громче.
– Что? – недовольно бросает он через плечо.
– Помнишь, как ты засунул всех нас в свой кондитерский сон?
– А?!
Стараясь говорить спокойно, повторяю:
– Тот мир из карамели, глазури, шоколада, зефира и еще много чего.
Семен оборачивается ко мне полностью, и я вижу, как многие морщины на его лице разглаживаются, когда он расслабляется, вспоминая. А потом Рыжий белозубо улыбается так, как обычно: весело и задорно, – и коротко хохочет:
– Конечно, помню! И как потом в снежки из мороженого игрались!
– А я помню шоколадные деревья, – неожиданно улыбается Клаус. – Это был очень хороший сон.
Спустя совсем немного времени ребята уже веселятся, вспоминая тот чудесный и необычный мир из сладостей. И это хорошо. Нервозность и напряжение, сопровождающие нас всюду в этом месте, если не пропадают, то хоть на время отступают. Смех заполняет помещение, а я ловлю себя на том, что и сам невольно улыбаюсь. Тем не менее, я не забываю об осторожности и продолжаю наблюдать за выходами из нашего зала: моим и Семена, потому что он уже вовсю хохочет вместе с Катей и Соней, предаваясь добрым воспоминаниям. Пусть.
