Игорь Огай - Уровень атаки
Цилиндрик из тяжелой керамики беспрепятственно преодолел защитное электрическое поле, пробил височную кость врага и рассыпался внутри его черепа множеством осколков. Свечение на руках атланта погасло, служитель мешком повалился на правый бок.
Потапов шумно вздохнул.
— Наконец-то… Со второго бы выстрела так… Помоги!
Из-за опоры платформы послышался стон.
— Е-мое… — выговорил Павел и бросился вслед за шефом.
Ни одна из молний в Филиппыча не попала, но какая-то из них все же влетела под платформу и разорвалась неподалеку. Пронин лежал, уткнувшись носом в дымящийся грунт и зажав уши руками. Из-под ладоней струилась кровь. Ни своих стонов, ни голосов подоспевших коллег он не слышал.
— Хватай под руки! — приказал шеф.
Вдвоем они выволокли Филиппыча на рельсы.
— Ну? Как? — отрывисто проговорил Потапов. — Стоишь?
Не особо рассчитывая на ответ, он осмотрел поле боя. Разгорающийся не на шутку джип, спрыгнувший с платформы «БМВ» и два трупа между ними с огнестрелом… А на обеих платформах по полсотни свидетелей погони, которые, когда иссякнет заряд «паузы», увидят результат перестрелки.
— Без «уборки» не обойтись, — заключил он свои наблюдения.
Павел на знакомое слово отреагировал быстро. Свободной рукой он извлек трубку и протянул шефу.
— Балда, — сообщил тот. — Мы же в «паузе», отсюда не позвонишь. И никто сюда не приедет…
— Почему? — не понял Павел.
— Так задумано… Пошли-ка отсюда, пока батарейка не села…
Взобраться на платформу помогла железная лесенка в ее торце, и Павел мысленно похвалил себя за то, что не снес ее машиной. Взобравшись на вершину насыпи, Потапов остановился и облегченно вздохнул:
— Молодцы ребята, чуть-чуть не успели.
Кто именно, Павел не стал уточнять — напротив места схватки вместе с остальными машинами в потоке застыла знакомая грязно-белая «семерка».
— Ну что же, — сообщил шеф и потянулся к поясу, — объясняться все равно придется, но хоть домой доедем спокойно…
Мир вздрогнул и ожил. В лицо ударил воняющий выхлопами порыв ветра, на платформах раздались испуганные выкрики людей, взвизгнула женщина… Белая «семерка» юзом припарковалась к обочине, и из нее выскочили прикомандированные бойцы. Стелясь по грунту, ящер первым добрался до вершины насыпи, и Павлу на миг показалось, что он сделал это, двигаясь на четвереньках. Гиперборей подоспел следом, критически осмотрел панораму битвы, покосился на платформы, где начиналась паника.
— Служители, — прокомментировал он. — Двое, — и, взглянув на Филиппыча, добавил: — Вы легко отделались.
— С-слиш-шком легко… — согласился ящер.
— Спасибо Головину, — выдавил шеф, машинально продолжая отрабатывать дезинформацию. — Вовремя к нам попал…
Вспомнив, что он профи-волкодав, Павел состроил угрюмо-презрительную мину и процедил:
— Гнилая работенка. Пару лохов завалить…
— Так уж и лохов? — усомнился гиперборей, проявляя неожиданное знание местного сленга.
— Ладно, — прервал шеф, — дело сделано. Я останусь, дождусь «уборщиков», а вы Пронина с Головиным подбросьте до фабрики. Кстати, Паша, познакомьтесь на всякий случай: Градобор, Чщахт, — Потапов поочередно указал на гиперборея и смарра.
— Рад, — Градобор первым подал руку. — Ты первый землянин, который выжил в бою со служителями Посейдона. Это честь.
Чщахт лишь коротко качнул капюшоном вниз-вверх и прошипел:
— Вс-се в маш-шину…
5
Кабинет-переговорная на самом деле был гораздо меньше, чем показался Павлу при первых посещениях. Может быть, потому, что диван у стены почти целиком занял Миша, присев на кончик сиденья. А может быть, потому, что тупое ожидание в течение полутора часов превратит любые хоромы в тюремный застенок. В очередной раз остановившись около березы в огромном горшке в углу, Павел почувствовал, что следующего раза не будет. Он либо уничтожит несчастное дерево, либо подерется с Мишей — воплощением спокойствия и веры в светлое будущее, либо…
Дверь распахнулась, и шеф широким деловым шагом преодолел пространство от порога до своего стола. Заметить присутствующих он соизволил, только водрузившись на директорское кресло.
— Головин, закрой дверь. Миша, спасибо, можешь идти. И… держись поближе к палате Филиппыча. Просто будь рядом, и все.
Подчиненные переглянулись.
— Понял, Сергей Анатолич, — прогудел Миша и покинул кабинет, после чего Павел закрыл-таки дверь.
Повернулся.
— Ну? Как наши дела?
Вместо ответа шеф опустил голову на сцепленные пальцы рук.
— Ублюдки, — голос его прозвучал глухо. — Все было напрасно, Паша. Твоя подстава, покушение, контузия Пронина… Они сказали, что мы превысили полномочия и допустили слишком много ошибок. Они отозвали бойцов и запретили нам вмешиваться в текущее дело. А напоследок пригрозили поставить на ближайшем собрании Ассамблеи вопрос о нашей компетенции и введении разрешительного порядка доступа к делам… Ублюдки!
Такого поведения Павел от шефа совсем не ждал. Однако реагировать как-то было надо, и он спросил:
— Зачем им это понадобилось?
— Не знаю! До сих пор параллельщики были заинтересованы в нас, и я, хоть убей, не понимаю, что изменилось! Может, хотят создать прецедент — избавиться даже от иллюзии контроля с нашей стороны… А может, атланты просто не на шутку испугались за свою шкуру.
— И… что будем делать? — аккуратно поинтересовался Павел.
— Выполнять распоряжение работодателей, — жестко отчеканил шеф.
— То есть?.. — уточнил Павел, и шеф поднял, наконец, на него тяжелый взгляд.
— У тебя есть другие варианты?
— Продолжать начатое. Мы всерьез вывели тех других атлантов из себя — они делают ошибку за ошибкой. Мы получили доказательства внутренних проблем Миссии, нам есть, чем защищаться против любых обвинений…
— Нет у нас ничего против них, Головин, — устало перебил шеф. — Единственное, что мы можем, это спровоцировать разборки. Но разваливать Ассамблею не в интересах Земли, поверь мне. К тому же… все равно это ни к чему не приведет. Найдут «крысу», сообща выставят ноту протеста тем, кто ее пригрел, — а это, скорее всего, будут атланты. Пожурят их за потерю контроля над внутренними делами и разойдутся. А мы останемся крайними.
— Почему?
— По определению. Они тоже понимают, что Ассамблея важнее Земного отдела.
— А что тогда делать?
— Дело! Работы невпроворот, а он — «Что делать?» На нашей шее, между прочим, убитый депутат, сгоревший на путях джип и раздавленная поездом «БМВ», забыл? Нам еще предстоит все это отмазать от следствия в РУВД, а Семен лежит в отключке! Так что свободен, Головин. Отдыхать до утра, а завтра в девять сюда на инструктаж. Поедем повышать уровень коррупции в органах.
— Это как?
— Очень просто — взятки раздавать.
— Ясно, — Павел встал. — Разрешите идти?
Шеф не ответил, только махнул рукой. Павел помедлил неизвестно зачем у стола, потом резко повернулся, промаршировал до двери и уже взялся было за ручку…
— Стой, — тон шефа изменился. Теперь это был всего лишь голос безумно уставшего человека. — Извини, Паша. Слишком много всего сразу навалилось: покушение, атланты, Филиппыч… Нам действительно нельзя сейчас растопыривать пальцы. Важнее удержаться у руля.
— Я понял, Сергей Анатольевич. С каждым бывает… До завтра.
Он прикрыл за собой дверь.
Второй этаж — не высота. Игнорируя лифт, Павел сбежал по лестнице, посторонился, пропуская у турникета сгорбленную, завернутую в плащ фигуру, сунул охране бумажку временного пропуска.
— Земной отдел? — переспросил зачем-то атлант, глядя в кривые строчки. — Подойди.
— В чем дело? — осведомился Павел.
— Подойди, — повторил атлант и посмотрел на напарника гиперборея, будто ища поддержки. Но тот отвлеченно глядел в сторону, развалившись в кресле.
Павел подошел. Атлант извлек из чехла на поясе орихалковый стик.
— Но-но!.. — при виде знакомой железяки Павел отреагировал почти инстинктивно.
— Спокойно! — прикрикнул атлант, но в его голосе было больше опасения, чем угрозы. Хорошая вещь дезинформация. — Я только просканирую… Землянам запрещено выносить спецоборудование…
— У меня ничего нет, — успокоил его Павел и раскинул руки. Зажатый между средним и большим пальцами атланта стик мигнул голубым сполохом, по телу землянина пробежала неприятная волна съежившейся кожи…
— Согласен, — подтвердил атлант и снова посмотрел на гиперборея, который снова его проигнорировал. — Такая проверка впредь обязательна. Сейчас можешь идти.
— Благодарю, — в это светское слово Павел вложил всю язвительность, на которую был способен.
