Сьюзен Коллинз - Воспламенение
— Это необязательно. Мои кошмары обычно о том, как я теряю тебя, — поясняет он. — Я успокаиваюсь, как только понимаю, что ты рядом.
Тьфу! Пит говорит это таким пренебрежительным тоном, а ведь это словно удар в живот. Он просто честно отвечает на мой вопрос. Он не давит на меня, не делает на самом деле никаких признаний в любви. Но я чувствую себя просто ужасно, как будто я использую его. А может, так и есть? Я не знаю. Знаю только, что впервые я считаю аморальным то, что он здесь, в моей постели. Как бы парадоксально это не звучало, ведь теперь мы официально помолвлены.
— Будет хуже, когда дома я снова буду спать один, — говорит он. Верно, мы почти дома.
План празднования в Дистрикте-12 включает в себя обед в доме мэра Андерси сегодня вечером и выступление Победителей на площади во время Праздника Урожая завтра — в заключительный день Тура Победителей. Обычно это означает обед дома или с друзьями, если вы можете себе это позволить. В этом году это дело общественное, и поскольку организатором выступает Капитолий, у всего Дистрикта будут полные животы.
Основные наши приготовления будут проходить в доме мэра, потому что мы вернулись к тому, что вынуждены ходить в мехах на улице. На вокзале мы не останавливаемся надолго: коротко улыбаемся и машем. Садимся в наш автомобиль. Мы даже не увидим наши семьи до вечернего обеда.
Я рада, что все будет проходить в доме мэра, а не в Доме Правосудия, где был проведен мемориал для моего отца и где меня держали после Жатвы, когда я прощалась с родными. Дом Правосудия — слишком печальное место.
К тому же, мне нравится дом мэра Андерси, особенно теперь, когда мы с его дочкой Мадж подруги. Это стало официальным, когда она пришла, чтобы попрощаться со мной перед Играми, и когда она дала мне брошь с сойкой-пересмешницей на удачу. Когда я вернулась домой, мы стали проводить вместе много времени. Оказалось, что у Мадж тоже есть куча свободных часов, которые нечем заполнить. Это было довольно неуклюже поначалу, потому что мы не знали, что делать. Другие девушки нашего возраста, как я слышала, говорили о мальчиках, других девушках и одежде. Ни я, ни Мадж не любим сплетничать, а разговоры об одежде доводили меня до слез. Но после нескольких неудачных попыток, я поняла, что она до смерти хотела побывать в лесу, так что, я взяла ее пару раз с собой и показала, как стрелять. Она пыталась научить меня играть на фортепиано, но мне гораздо больше нравилось слушать ее игру. Иногда мы обедали друг у друга дома. Мадж больше нравился мой дом. Ее родители кажутся хорошими, но я сомневаюсь, что она часто видит их. У ее отца есть целый Двенадцатый Дистрикт, чтобы работать, а у ее мамы сильные приступы головной боли, заставляющие ее весь день оставаться в постели.
— Может быть, вам стоит свозить ее в Капитолий? — спросила я во время одного из них. В тот день мы не играли на фортепиано, потому что, даже не смотря на два этажа, звук причинял ее маме нестерпимую боль. — Могу поспорить, они в состоянии ее вылечить.
— Да. Но ты не едешь в Капитолий, если он не приглашал тебя, — грустно сказала Мадж. Даже привилегии мэра имеют ограничения.
Когда мы достигаем дома мэра, мне едва хватает времени, чтобы быстро обнять Мадж, прежде чем Эффи начинает толкать меня к третьему этажу, чтобы готовиться. После того, как я накрашена и одета в серебряное платье, доходящее до пола, у меня остается еще целый час до обеда, который я использую, чтобы найти ее.
Спальня Мадж расположена на втором этаже рядом с несколькими комнатами для гостей и кабинетом ее отца. Я заглядываю в кабинет, чтобы поприветствовать мэра, но в нем пусто. Я слышу гудение телевизора и останавливаюсь, чтобы посмотреть кадры, на которых я и Пит во время вчерашней вечеринки. Танцующие, едящие, целующиеся. Сейчас это проигрывается в каждом Дистрикте в Панеме. Публика должна быть просто в восторге от несчастных влюбленных из Дистрикта-12. Лично я в восторге.
Я выхожу из комнаты, когда какой-то звуковой сигнал привлекает мое внимание. Я возвращаюсь, чтобы увидеть, что экран телевизора теперь черный. Затем появляется надпись: «ПОСЛЕДНЯЯ ИНФОРМАЦИЯ О ДИСТРИКТЕ-8». Инстинктивно я понимаю, что эта информация не для меня, что это нечто, предназначенное только для мэра. Мне нужно уйти. Как можно скорее. Но вместо этого я подхожу ближе к телевизору.
Появляется диктор, которого я никогда раньше не видела. Это женщина с седыми волосами и хриплым властным голосом. Она предупреждает, что условия ухудшаются и объявлен Третий Уровень тревоги. В Восьмой Дистрикт отправлены дополнительные силы. И все текстильное производство остановлено.
Они переходят от женщины к главной площади Дистрикта-8. Я узнаю ее потому, что была на ней только на прошлой неделе. Там все еще висят плакаты с моим лицом, развевающиеся на крышах. Под ними собралась огромная толпа. Площадь заполнена кричащими людьми, их лица скрыты тряпками и самодельными масками. Они кидают кирпичи. Вокруг горят здания. Миротворцы стреляют в толпу, убивая наугад.
Я никогда не видела ничего подобного, но я абсолютно точно могу сказать одну вещь. Это именно то, что президент Сноу называл восстанием.
Глава 7
Кожаная сумка, заполненная едой и флягой с чаем. Пара перчаток с меховой подкладкой от Цинны. Три ветки, отломанные от голых деревьев, брошены на снегу, указывая направление, куда я собираюсь. Это то, что я оставляю для Гейла в нашем месте в первое воскресенье после Праздника Урожая.
Я пробираюсь сквозь холодный затуманенный лес, прокладывая путь, неизвестный Гейлу, но который он легко сможет найти. Он ведет к озеру. Я больше не верю, что наше место — это только наше место, но мне необходимо поговорить с Гейлом… и немного больше смелости. А что, если он не придет? Если он не сделает этого, у меня не будет другого выбора, кроме как идти в его дом посреди глухой ночи. Есть вещи, которые ему необходимо знать… вещи, в которых мне нужна его помощь, чтобы понять…
Как только значение того, что я видела по телевизору в доме мэра Андерси, дошло до меня, я выскочила за дверь, в коридор. Как раз вовремя, потому что спустя несколько секунд я услышала шаги мэра. Я приветственно помахала ему.
— Ищешь Мадж? — дружелюбно спросил он меня.
— Да. Хочу показать ей свое платье, — ответила я.
— Ну ладно. Ты знаешь, где ее найти. — В этот момент раздался другой звуковой сигнал из его кабинета. Его лицо стало серьезным. — Прошу прощения, — произнес он и зашел в свой кабинет, плотно закрыв дверь.
Я простояла в холле, пока не успокоилась, напомнив себе, что мне нужно вести себя естественно. Тогда я пошла и нашла Мадж в ее комнате, сидящую перед трюмо и тщательно расчесывающую свои вьющиеся светлые волосы. Она была в том же самом симпатичном белом платье, которое она надевала в день Жатвы. Она увидела мое отражение в зеркале и улыбнулась.
— Посмотри на себя! Как будто ты зашла прямо с улицы Капитолия.
Я подхожу ближе. Мои пальцы дотрагиваются до сойки-пересмешницы.
— Теперь даже брошка подходит для этого. Сойки-пересмешницы сейчас на пике моды в Капитолии, благодаря тебе. Ты действительно уверена, что не хочешь ее забрать? — спрашиваю я.
— Не глупи, это подарок, — говорит Мадж. Она заплетает свои волосы праздничной золотой лентой.
— А откуда она у тебя вообще? — интересуюсь я.
— От моей тети, — говорит она. — Но, думаю, она хранилась в нашей семье долгое время.
— Это интересный выбор — сойка-пересмешница, — произношу я. — Я имею в виду, из-за того, что случилось во время восстания. Ну, вся это болтовня соек, из-за которых у Капитолия было столько проблем.
Сойки-говоруны были переродками, генетически измененные птицы мужского пола, созданные Капитолием как оружие, чтобы шпионить за мятежниками из Дистриктов. Они могли запоминать и воспроизводить человеческую речь, так что их посылали в область мятежа, где они должны были захватить наши слова и передать затем их Капитолию. Мятежники уловили суть и обернули оружие Капитолия против них самих, отсылая птичек с ложными сведениями. Когда Капитолий выяснил это, соек-говорунов решено было уничтожить. На воле они должны были вымереть через несколько лет, но сойки-говоруны спарились с самками пересмешников, и появился совершенно новый вид.
— Но ведь сойки-пересмешницы никогда не были оружием, — говорит Мадж. — Они всего лишь певчие птицы, разве не так?
— Да, наверное, — отвечаю я. Но это не так. Пересмешник — всего лишь певчая птица. А вот сойки-пересмешницы — существа, которых Капитолий никогда не собирался создавать. Они не рассчитывали, что сойкам-говорунам хватит мозгов приспособиться к окружающему миру и, передав свой генетический код, процветать в новой форме. Они не ожидали от них воли к жизни.
Сейчас, пока я пробираюсь сквозь снег, я вижу, как сойки-пересмешницы прыгают на ветках, подхватывая трели других птиц, повторяя их, а затем преобразовывая во что-то новое. Как всегда, они напоминают мне о Руте. Я думаю о сне, который был у меня вчера ночью в поезде, где я бежала за ней, а она была сойкой-пересмешницей. Мне жаль, что я не поспала чуть дольше и не узнала, куда она вела меня.
