Евгений Константинов - Смертельный мир
Кардинал Манай спокойно дождался, когда в зале наступит тишина. По всему чувствовалось, что авторитетом Его преосвященство пользуется не меньшим, а, возможно, большим, чем король. И говорил Манай, по сравнению с Халимоном, гораздо тише и медленней, видимо, привыкнув, что каждое его слово для каждого слушателя имеет особую ценность.
– Господа, подданные Горного королевства! – начал кардинал. – Как уже сегодня в этом зале говорилось, вся жизнь в мире за стеной подчинена законам, которые установил сам Творец. Но так же и вся жизнь в Горном королевстве подчинена законам, которые установил его законный король. Один из законов Горного королевства гласит: «Любой пришлый остается чернью, то есть человеком, лишенным всяких прав, до тех пор, пока не принес присягу на верность Его величества. И если этот человек поднимет руку на верноподданных Горного королевства, он приговаривается к смерти».
Так вот, один из представших в этот вечер перед королевским судом – недавно преобразованный пришлый по имени Фролм. Не далее, как сегодня утром, во время наглой вылазки лесных, целью которой было помешать строительству новой крепости Квадро барона Ольшана, пришлый Фролм, задействованный на строительстве в качестве черни, покалечил верноподданного Горного короля бойца Симагу и добровольно переметнулся на сторону врага.
Затем он, все так же, без принятия присяги, пусть даже и присяге королю Гурлию, противостоял атаке на Рубежную крепость славным бойцам Горного королевства, и каким-то подлым образом убил одного из самых достойных наших офицеров, капитана Евдоккима. После чего был ранен и пленен…
Теперь уже слова кардинала Маная накрыл настоящий кагал выплеснувшегося негодования, за которым и слов-то было не разобрать. И вдруг среди этого кагала Фрол почувствовал, что его кто-то очень пристально разглядывает. Он посмотрел направо и сразу наткнулся на впившиеся в него глаза. Это была дама, сидевшая слева от короля. Ее величество, принцесса Истома, вспомнил Фрол ее имя, такое же непривычное, как и все имена в мире за стеной. Он был хорошо знаком с такими взглядами особ прекрасного пола, озабоченных до мускулистых мужчин. В околокиношной тусовке их хватало, и молодому, атлетически сложенному каскадеру порой доводилось получать недвусмысленные предложения провести вечер вместе с «щедрыми незнакомками», правда, к разочарованию последних, он всегда эти предложения игнорировал.
Принцесса Истома, внешне, кстати, совсем не похожая на своего венценосного папочку, в представлении Фрола очень походила на немку: бледное надменное лицо, тонкий аристократический нос, губы – в две ниточки. «Ей бы еще черную гестаповскую форму, и отличный бы типаж получился», – подумал Фрол, и, не сводя с нее глаз, как бы невзначай поиграл мускулами на груди. Глаза принцессы жадно распахнулись, и он вновь эффектно напряг мускулы. Но уже в следующую секунду пленнику стало не до заигрываний, так как его слухом завладел голос кардинала Маная:
– Пришлый Фролм, что вы можете сказать в свое оправдание?
– Мне есть что сказать, – тут же ответил Фрол, вспомнив недавнюю речь графа Бовдо. – Для начала я хотел бы уточнить, что зовут меня не Фролм, а просто Фрол, без дурацкого «м» в конце. А после этого я хотел бы задать вопрос вам, господа верноподданные Горного королевства. Как бы поступил любой из вас, оказавшегося на моем месте? На месте человека, попавшего в незнакомый мир, где его ни с того ни с чего начинают лупить по башке, потом у него на глазах насилуют его любимую девушку, потом, ничего толком не объяснив, два дня держат впроголодь в тюряге, а потом из-под палки заставляют круглое таскать, а квадратное толкать?! Как бы поступили вы, господа, появись у вас возможность отомстить своим мучителям?
Если вы не хлюпики, а настоящие бойцы, то не стали бы интересоваться буквой закона, и поступили бы точно так же, как и я. Ваши достойнейшие Симага и Евдокким за что боролись на то и напоролись! Вот что я могу сказать в свое оправдание, Ваше преосвященство, – закончил Фрол. Не обращая внимания на вновь поднявшийся в зале шум, каскадер посмотрел на принцессу Истому и, откровенно ей подмигнув, в очередной раз поиграл стальными бицепсами.
Он сделал это как-то бессознательно, не понимая, зачем и для чего. Кураж, что ли какой накатил? А эта гестаповка – принцесса Истома, так откровенно пожирала его глазами: с головы до ног и с ног до головы, так источала свой сексуально-домогательный заряд, что, несмотря ни на боль в раненой ноге, ни на связанные за спиной руки, ни на все остальное, Фрол почувствовал, что сию же секунду готов ответить ей тем же самым. Никогда с ним такого не случалось, и вот – накатило!
Но тут же, словно ушатом холодной воды, каскадера окатил приговор, прозвучавший из уст Его величества, короля Халимона, который вновь занял место на трибуне:
– Итак, господа, мы с вами выслушали справедливейшие обвинения и наглейшие оправдания. В связи с чем, я выношу королевский приговор.
За все свои преступления против Горного королевства генерал Лесного королевства граф Бовдо, а также пришлый Фролм приговариваются к смертной казни путем… четвертования, то есть отсечения топором по очереди левой руки, правой ноги, правой руки, левой ноги и… головы. Приговор привести в исполнение завтра, четвертого сентября, тридцать девятого года от сотворения мира за стеной, ровно в полдень!
Зал взорвался аплодисментами. А Фрол ошарашено посмотрел на стоявшего рядом графа Бовдо, который, казалось, воспринял свой смертный приговор совершенно спокойно.
– Во-о-от, боец Фрол, а ты все еще называешь это сказкой… – вздохнул генерал, и в это время где-то высоко-высоко погасло одно из двух светивших солнц.
Глава восьмая
Пока светило только одно солнце
– У меня есть маленькая просьба, Ваше величество, – сказал кардинал Манай, присаживаясь рядом с королем Халимоном. Они не спешили покинуть зал суда. Первым дворянам Горного королевства всегда было о чем поговорить. И здесь, в опустевшем просторном помещении, охраняемом снаружи слугами, сделать это было удобнее всего. – Этого осужденного сегодня пришлого, Фролма, я думаю, можно помиловать.
– И почему же вы так думаете? – поднял брови король, прикладываясь к фляжке с вином.
– Да хотя бы потому, что в его оправдательной речи было много правды. – Кардинал тоже достал из внутреннего кармана сутаны фляжку, вынул из нее пробку и сделал пару глотков. – По сути, Фролм действительно оказался, так сказать, в оборонительной ситуации.
– Любой пришлый оказывается точно в такой же ситуации, – сказал король.
– Но далеко не у каждого пришлого на глазах насилуют любимую девушку, – возразил кардинал. – И, заметьте, никогда еще не случалось такого, чтобы на суде пришлый произносил столь эмоциональную речь. На потомственных дворян она, конечно, не произвела впечатления, зато я видел в зале лица некоторых давних пришлых. Слова Фролма явно задели их за живое, явно всколыхнули не очень приятные для них воспоминания.
– Ну и что? – Халимон вновь приложился к фляжке.
– А то, что никогда не стоит пренебрегать возможностью укрепить свой авторитет, Ваше величество. Вы не хуже меня знаете, что ваши двоюродные братья-герцоги спят и видят, как бы покинуть свои крохотные крепостюшки и перебраться в королевский дворец. Не отказалось бы от такой возможности и графство, и баронство. И вы так же хорошо знаете, что междоусобицу, постоянно готовую возникнуть в Горном королевстве спасает исключительно моя жандармерия, которая, естественно, защищала и будет защищать законного короля.
– Так же, как и королевская гвардия, всегда готовая оказать любую помощь жандармерии Вашего преосвященства, – Халимон с любезной улыбкой протянул фляжку к фляжке кардинала, тот соизволил сделать ответный жест, они чокнулись и выпили. После чего кардинал Манай, глядя королю в глаза, серьезно сказал:
– У моего преосвященства авторитет непоколебимый, мне по поводу этого беспокоиться нечего. А вот вам, я повторюсь, следовало бы о своем авторитете лишний раз позаботиться. И смею вас уверить, если завтра перед самой казнью вы своим королевским велением помилуете этого пришлого, то вызовите только положительные эмоции у подавляющего большинства наших подданных, особенно у пришлых. Тем более что лично мне этот Фролм кажется очень перспективным.
– Перспективным жандармом? – уточнил король.
– Конечно, Ваше величество, – согласился кардинал. – Не отправлять же его сражаться с лесными, в одном ряду с теми, кто знал капитана Евдоккима. Зато в жандармерии после определенной обработки он придется как раз ко двору.
– Ну, что ж, – после недолгого раздумья принял решение король, – надеюсь, тем обиднее будет генералу Бовдо, когда из двоих осужденных одного, но не его, помилуют. Я объявлю о помиловании пришлого Фролма после того, как он взойдет на лобное место. Затем отдам его в полное распоряжение, Вашего преосвященства.
