Сьюзен Коллинз - Сойка-пересмешница
Я поворачиваюсь на бок и встречаюсь глазами с Гейлом. На мгновение весь мир отступает на второй план, я вижу только разгоряченное лицо Гейла с пульсирующей на виске жилкой и приоткрытым ртом, которым он жадно втягивает воздух.
— Жива? — спрашивает он. Его слова почти тонут в грохоте.
— Да. Кажется, меня не заметили. За нами не охотятся.
— Нет, у них другая цель.
— Но тут ведь больше ничего...
И тут мы понимаем.
— Госпиталь! — кричит Гейл, вскакивая. — Их цель — госпиталь!
— Это не ваше дело, — жестко отрезает Плутарх. — Бегом в убежище!
— Но там же раненые! — говорю я.
— Китнисс! — В голосе Хеймитча звучит угроза, я уже знаю, что будет дальше. — Даже не думай...
Я выдергиваю наушник, оставляя его болтаться на проводе. Теперь, когда меня ничто не отвлекает, я слышу другой звук. На крыше коричневого склада строчит пулемет. Кто-то отстреливается. Прежде чем меня успевают остановить, бегу к лестнице и карабкаюсь вверх. Если я что и умею делать как следует, так это лазать.
— Не останавливайся! — слышу снизу голос Гейла. Затем удар ботинком в чье-то лицо. Если это лицо Боггса, Гейлу не поздоровится. Я уже у края крыши и перебираюсь с лестницы на смоляное покрытие. Разворачиваюсь, чтобы помочь Гейлу, мы оба бежим к пулеметным гнездам на противоположной стороне. Каждый пулемет обслуживают несколько повстанцев. Мы бросаемся в гнездо с двумя солдатами и пригибаемся к барьеру.
— Боггс знает, что вы здесь? — За пулеметом справа от нас стоит Пэйлор.
— Конечно, — отвечаю я чистую правду.
Пэйлор смеется.
— Ну да, еще бы он не знал. Умеете стрелять из таких? — Она хлопает по стволу оружия.
— Я — да. Научился в Тринадцатом, — говорит Гейл. — Но предпочитаю свое оружие.
— У нас есть луки. — Я поднимаю свой, и тут понимаю, насколько несерьезно он выглядит. — Это он только с виду такой безобидный.
— Надеюсь, что так. Ладно. Ожидается еще три волны. Им приходится отключать маскировку перед тем, как сбросить бомбы. Это наш шанс. Только не высовывайтесь из-за барьера.
Я готовлюсь стрелять с колена.
— Начнем с зажигательных, — предлагает Гейл.
Я киваю и достаю стрелу из правого колчана.
Если мы не попадем в цель, стрелы куда-нибудь да упадут, и скорее всего на склады через дорогу. Лучше уж пожар, чем взрыв.
Внезапно я их вижу. Семь небольших бомбардировщиков летят клином кварталах в двух от нас.
— Гуси! — кричу я Гейлу.
Он поймет, что я имею в виду. На осенней охоте у нас с ним выработалась особая система, чтобы не стрелять обоим в одну и ту же птицу. Я беру на себя дальнее ответвление косяка, Гейл — ближнее, а в переднюю птицу стреляем по очереди. Сейчас времени на обсуждение нет. Оцениваю скорость и делаю выстрел. Попадаю в крыло одного из планолетов, ближе к фюзеляжу, и его охватывает огнем. Гейл промахивается. Огонь вспыхивает на крыше пустого склада напротив. Гейл тихо чертыхается.
Планолет, который я подстрелила, выбивается из строя, но продолжает сбрасывать бомбы. По крайней мере, он не исчезает из виду — так же, как и другой, в который попали из пулемета. Должно быть, повреждены маскировочные щиты.
— Отличный выстрел, — говорит Гейл.
— Я не в него целилась, — бормочу я.
Планолет, который я держала на прицеле, успел улететь вперед.
— Они быстрее, чем кажется.
— Приготовиться! — кричит Пэйлор.
Следующая группа планолетов уже на подходе.
— Зажигательные не годятся, — говорит Гейл. Я киваю, и мы оба берем стрелы со взрывающимися наконечниками. Склады, кажется, все равно заброшенные.
Пока планолеты подлетают, принимаю еще одно решение.
— Я встаю! — кричу я Гейлу и поднимаюсь на ноги. В таком положении у меня максимальная точность. Целюсь в точку впереди планолета и с первого выстрела пробиваю днище переднего. Гейл попадает в хвост следующего. Тот переворачивается в воздухе и с серией взрывов падает посреди улицы.
Неожиданно маскировку снимает третья группа. На сей раз Гейл точно поражает передний планолет, я подбиваю крыло второго, и тот, закружившись, врезается в летящий за ним. Оба падают на крышу склада через дорогу от госпиталя. Четвертый планолет прошивает пулеметная очередь.
.— Вот так-то, — говорит Пэйлор.
Языки пламени и черный дым, поднимающийся от обломков, закрывают обзор.
— Они попали в госпиталь?
— Скорее всего, — отвечает она мрачно.
По пути к лестнице на другом конце крыши с удивлением вижу, как из-за вентиляционного короба показываются Мессалла и один из «жуков»-операторов. Я думала, они остались внизу.
— Кажется, они начинают мне нравиться, — говорит Гейл.
Внизу стоят один телохранитель, Крессида и второй «жук». Я ожидаю головомойки, но Крессида только указывает мне рукой в сторону госпиталя и кричит:
— Мне плевать, Плутарх! Просто дай нам еще пять минут!
Не спрашивая ни у кого разрешения, я выбегаю из прохода на улицу.
— О нет, — шепчу я, едва вижу госпиталь. Вернее — то, что от него осталось.
Я двигаюсь мимо раненых, мимо горящих остовов планолетов, не сводя глаз с того ужаса, который впереди. Люди кричат, дико мечутся не в силах помочь. Бомбы обрушились на крышу госпиталя и подожгли его, заперев раненых в ловушке. Группа спасателей пытается расчистить вход. Однако я знаю, что они там увидят. Если обломки и огонь кого-то пощадили, то дым сделал свое дело.
Сзади подходит Гейл. То, что он не кидается на помощь, только подтверждает мои подозрения. Шахтеры не опускают руки, пока есть хоть какая-то надежда.
— Пойдем, Китнисс. Хеймитч сказал, сейчас за нами пришлют планолет.
Я не могу пошевелиться.
— Зачем они это сделали? Зачем нападать на людей, которые и так умирают?
— Чтобы запугать остальных, — говорит Гейл. — Им не нужны раненые. Во всяком случае, не нужны Сноу. Это лишняя обуза. Если Капитолий победит, что они будут делать с толпами покалеченных рабов?
Сколько раз в лесу Гейл заводил свои тирады против Капитолия, а я их почти не слушала. Удивлялась, зачем разбираться в мотивах — какая разница, почему наши враги поступают так, а не иначе. Теперь понятно, что задуматься стоило. Когда Гейл спрашивал, стоит ли собирать всех раненых в одно место, он думал не об эпидемиях, а об этом. Потому что он знает, с кем мы имеем дело.
Я медленно поворачиваюсь спиной к госпиталю и вижу в двух шагах от себя Крессиду с «жуками» по бокам. Ни следа волнения на лице. Вот у кого железная выдержка!
— Китнисс, — говорит она, —по приказу президента Сноу бомбежка транслировалась в прямом эфире. Затем он заявил, что это его предупреждение мятежникам. Что ты об этом думаешь? Может быть, ты тоже скажешь что-нибудь повстанцам?
— Да, — шепчу я.
На одной из камер мигает красный огонек. Меня снимают.
— Да, — повторяю я увереннее. Все — Гейл, Крессида, «жуки» — отступают дальше, предоставляя «сцену» мне одной. Мой взгляд фокусируется на красной лампочке. — Я хочу сказать восставшим, что я жива. Что я здесь, в Восьмом дистрикте, где Капитолий только что разбомбил госпиталь, полный безоружных мужчин, женщин и детей. Все они погибли. — Потрясение, испытанное мной, перерастает в гнев. — Люди! Если вы хотя бы на мгновение поверили, что Капитолий будет относиться к нам по-человечески, если вы надеетесь на прекращение войны, вы обманываете самих себя. Потому что вы знаете, кто они, вы видите их дела. — Я машинально развожу руки в стороны, словно показывая весь ужас, творящийся вокруг меня. — Вот как они поступают! Они должны за это заплатить!
Движимая яростью, я приближаюсь к камере.
— Президент Сноу предупреждает нас? Я тоже хочу его предупредить. Вы можете убивать нас, бомбить, сжигать наши дистрикты, но посмотрите на это. — Одна из камер следует за моим жестом, указывающим на горящие планолеты на крыше склада. Сквозь языки пламени четко просматривается капитолийский герб. — Огонь разгорается! — Я перехожу на крик, чтобы Сноу точно не пропустил ни слова. — Сгорим мы — вы сгорите вместе с нами!
Мои последние слова повисают в воздухе. Мне кажется, будто время остановилось, и я парю над землей в облаке жара, исходящего не от пылающих вокруг обломков, а от меня самой.
— Снято! — голос Крессиды возвращает меня к реальности, остужая мой пыл. Она кивает в знак одобрения.
— То, что надо!
8
Появляется Боггс и крепко берет меня за руку, хотя я и не думаю убегать. Бросаю последний взгляд на госпиталь — как раз в тот миг, когда остов здания обрушивается, — и силы меня оставляют. Всех этих людей — сотен раненых, их родственников, врачей из Тринадцатого — больше нет. Поворачиваюсь к Боггсу и вижу кровоподтек на его лице от ботинка Гейла. Я не специалист, однако нос у него определенно сломан. Впрочем, в голосе Боггса звучит скорее усталость, нежели злость.
