"Фантастика 2025-22". Компиляция. Книги 1-23 (СИ) - Хонихоев Виталий

И троица оммёдзи перешла от слов к делу. Но если тогда, едва выстояв в битве с дикими оками, Хироюки пришел в восторг от умений первого в своей жизни оммёдзи, то теперь он видел в них не образец для подражания, а помеху.

Третий отошел в сторону и начал читать заклинание, опустив голову. Дайкэн выхватил талисманы, Инаба – катану. Изогнутое лезвие блеснуло под дождем, и его объяло холодное сияние ки. Заклинание падало на Хироюки как слои мокрой ткани, сковывая движения, мешая, но он горел изнутри, и этот огонь вырвался на волю и превратил воду в пар. Затрещали стволы деревьев. Хироюки снова расхохотался, не в силах справиться с наслаждением, что дарило ему ощущение своей мощи. А когда она вдруг исчезла, даже не успел ничего понять.

Заклинание! Оно отобрало у него его силу!

Хироюки зарычал, но тут сверху полетели бумажные талисманы, собрались в круг и создали цепь, которую не разорвать. Инаба с мечом стремительно приближался, но все застыло, точно черно-белая гравюра. А потом озарилось призрачным голубым светом, исходящим прямо из земли. Хироюки опустил голову и увидел, что почва под ним проваливается в бездну, откуда сочился едкий дым. Страх сковал сердце, и Хироюки едва не заскулил.

– Вот и свиделись снова, – услышал он за спиной, и девичьи руки обвили его, волосы защекотали шею. – Я знала, что ты особенный смертный. Так очернил свою душу, что сама Ёми открыла перед тобой двери. Хочешь, бери ее дары, но помни, что за все придется платить. Готов?

Хироюки не стал даже думать.

– Готов!

И будь оно все проклято. Он устал от такой жизни, и даже сейчас, когда он видит свет в конце долгих страданий, кто-то становится на пути – просто потому что считает себя выше.

– Если для того, чтобы стать богом своей судьбы, сначала надо протянуть руку демонам, я готов, – уже спокойнее повторил он, и туман окутал его полностью, впитался в кожу, жгучим ядом проник в глаза и уши, заполнил рот горечью. Хироюки умер и воскрес, прошел через невыносимые страдания, но они пронеслись за миг и схлынули, смытые вернувшимся дождем.

Он снова стоял напротив троицы ненавистных колдунов, но ощущал себя иначе.

Он просто поднял руку, и, повинуясь его воле, ки вырвалась, подобно смертоносной волне, обернулась смерчем, и Хироюки смеялся в самом центре, пока не охрип, пока не стих треск поваленных деревьев, пока не смолкли крики агонии. А когда стихло совсем все – посмотрел на пустырь вокруг себя, нашел взглядом раздавленное, словно мерзкое насекомое, тело Дайкэна, и улыбнулся.

Теперь точно все так, как и до́лжно.

– Ясухиро, – позвал он, безошибочно найдя тень брата за дальними деревьями. – Ты цел?

И голос не дрогнул, и тело двигалось легко и плавно. Гармония – вот, что Хироюки наконец ощущал, не зная, что в этот самый момент видит его Ясухиро. А он видел монстра…

Они дошли до землянки, в которой Хироюки надеялся переждать бурю. Четыре раза по четыре дня – а после никакие оммёдзи ему будут не страшны. Жаль, Ясухиро оказался слишком глуп, чтобы понять, как Хироюки старается ради них обоих. Он всего лишь ребенок, он поймет все позже. Так же, как и то, зачем они принесли с собой выжившего оммёдзи и надежно связали. Хироюки не мог пока признаться брату, что для завершения его работы нужно кое-что особенное – тело живого человека, ставшее сосудом. Он лишится жизни, исполнив свое предназначение, но его икигимо подарит Хироюки желанную власть над своей судьбой и над чужими тоже. Небожители могут все, но им все равно.

Хироюки – не все равно. Он станет лучшим богом для этого несчастного мира.

Ясухиро пришлось опоить травами и заставить спать так долго, как это возможно. Хироюки сидел возле него, силящегося побороть дурман, сонно моргающего, но все равно еще слишком растерянного и вялого, и гладил по волосам.

– Я научил тебя почти всему, что умел, Ясу-чан, даже если ты не в состоянии понять этих знаний и оценить. Когда я закончу, мы станем богами этого мира и будем сами выбирать, что правда, а что ложь, кто прав, а кто виноват, – он улыбнулся, но пальцы отчего-то задрожали, и в теле появились отголоски боли. – Наши родители умерли ни за что, они не заслужили смерти от нищеты, а мы не заслужили людского презрения. Я буду с тобой всегда… – Будто толстая игла вошла в сердце, и Хироюки стиснул зубы, пережидая. – Ясу, я сегодня сделал кое-что безрассудное, но… Я ведь всегда знаю, что делать, правда? Надеюсь, тебе никогда не пригодятся эти знания, Ясухиро. Но если тебе придется выживать без меня, запомни каждое слово. Слышишь? Демоны жестоки, ёкаи коварны, боги безразличны, но страшнее всего люди, Ясу-чан. Бойся их, не доверяй им. Вот оно, истинное зло под облаками.

Рука затряслась, дергая волосы Ясухиро, и Хироюки прижал к груди. Под кожей пульсировали огненно-красные вены, и им в такт разгоралась и затухала боль. Это расплата за использование сил Ёми?

«Хочешь, бери ее дары, но помни, что за все придется платить».

– Я готов, – тихо повторил он, кусая губы. – На все готов, они вас побери. На все.

К чему он точно не был готов, так это к словам Ясухиро, прозвучавшим гораздо позже.

– Давай все бросим и будем жить, как жили раньше? Матушку и отца не вернуть, но мы ведь еще есть друг у друга, ты сам говорил. Брат, что с тобой стало? Расскажи мне, что случилось? Почему ты теперь… такой?

Пока говорил, слезы текли по бледному лицу, и Хироюки следил за их бегом, за тем, как крупные капли цеплялись за дрожащий подбородок в отчаянной попытке удержаться, и все равно срывались, чтобы разбиться о стиснутые кулаки.

Как терпение Хироюки.

Оставалось дважды по четыре дня – разве так сложно просто молча дождаться итога?

– Чего ты от меня хочешь? – сорвался он. – Чего тебе надо? Я плохо о тебе заботился? Это я, – он ударил себя в грудь, – я не даю тебе умереть! Не будь таким неблагодарным!

Хироюки бы ударил и его, но в последний момент что-то сжалось внутри и болью отдало в голову. Он взвыл и выскочил из темной холодной землянки под непрекращающийся осенний дождь. Он ненавидел дождь. Ненавидел ждать. Ненавидел…

Ясухиро начал слишком много говорить не по делу. Если он попытается помешать… Хироюки очень надеялся, что не придется причинять ему боль.

Четыре дня до цели.

В полной темноте внутри плотно запечатанного кувшина зрело то, что должно стать источником самой великой мощи во всех трех мирах. И Хироюки начал испытывать страх. Его тело менялось, первые изменения происходили внутри: ки стала необузданной и дикой, обжигала своего владельца, от нее в голове постоянно стоял туман. Потом в костях поселилась боль, и она не уходила. Казалось, его распирает, и скоро каждая косточка под напором чего-то невероятного расколется и разлетится в пыль. Он возненавидел яркий свет, и дождь стал его лучшим другом. Он перестал разговаривать, тем более что Ясухиро с тех пор, как сжался под занесенной над ним рукой, тоже не начинал беседы. Хироюки это устраивало. Хироюки это радовало.

Нет, не радовало.

Но он заставлял себя думать только об одном, и у него получалось. Он смотрел на непрозрачный кувшин, и ему казалось, он видит набухающий внутри бутон цвета свежей крови, он пульсирует, точно живой, и прожилки в нем мерцают золотом. Хироюки ласкал кувшин – самое драгоценное, что у него сейчас было, – грубыми ладонями. Представлял, как поглотит содержимое без остатка, и все встанет на свои места, будет так, как и должно было быть. Ни боли, ни унижения, ни одиночества.

У него не осталось пути назад. Если бы только Ясухиро так не смотрел ему в затылок. Ясухиро…

Однажды Хироюки вернулся в их убежище и застал Ясу беседующим с пленником. Большую часть времени оммёдзи, чьего имени Хироюки даже не спрашивал, был обездвижен и не мог говорить, но что-то пошло не так. Ясухиро улыбался ему, слушал его.

Хироюки дал волю ярости и едва не убил оммёдзи в тот вечер. Остановился вовремя, ведь он был им еще нужен. Брат долго плакал, но не смел перечить. «Это все для тебя, для нас с тобой», – думал Хироюки, вытирая кровь с пальцев. Но Ясухиро нельзя было больше доверять. Вдобавок повсюду рыскали оммёдзи, вынюхивали, отравляли воздух своими мерзкими заклинаниями. Хироюки чувствовал их даже отсюда, из-под земли, каждого из них. Он узнавал их.