Никита Аверин - Метро 2033. Крым. Последняя надежда (сборник)
– Я готов исполнить любое ваше приказание, – отчеканил Мут.
– Тогда ступай к Шкафу и передай ему, чтобы подготовил тебя к тайной миссии. Сроку вам – месяц. Знаю, что мало, но больше не дам.
– Разрешите выполнять?
– Выполняйте!
* * *Перед третьим полигоном Шкаф принес холщовый мешок и протянул Муту:
– Держи.
Мут не спрашивал, что внутри – задавать дурацкие вопросы Шкаф отучил его на первом занятии, когда в лабиринте вместо безобидных ужей оказались ядовитые гадюки. Настоящий разведчик никогда ничего не спрашивает, он узнает информацию тысячью других способов.
– Значит, даю вводную, – как всегда, медлительно, изображая тугодума, проговорил Шкаф. – На полигоне будут люди. Не актеры, не подставные легионеры. Реальные цивилы. Чтоб ты знал – они пленные, их взяли при рейде на ГЭС… хотя этого тебе знать не обязательно. Побили слегка, конечно, но не сильно, и теперь уже третий день томят неизвестностью. Твоя задача: втереться в доверие, вычислить авторитетов, сместить их, взять власть в свои руки, развязать свару, довести конфликт до убийства. Первое же убийство не твоими руками будет считаться успешной сдачей экзамена. Понял?
Мут молча кивнул. «Раз у человека два уха и один рот, слушать следует в два раза больше, чем говорить», – еще одна любимая присказка Шкафа.
Перспектива послужить причиной чьей-то гибели Мута давно уже не пугала. Во-первых, ему доводилось убивать и раньше – на службе у листонош. Это стало ясно в первые дни тренинга: рефлексы убийцы от амнезии не пострадали. А во-вторых, люди – цивилы – с точки зрения Последнего Легиона были расходным материалом, сырьем, и относиться к ним следовало соответственно.
Вот Мут и относился.
– Ну открой мешок, чего тянешь-то? – добродушно разрешил Шкаф. – Тебе ж любопытно!
– Команды не было, – заученно повторил Мут, копируя туповато-вялую интонацию учителя.
Шкаф хохотнул:
– Открывай, в этот раз там гранаты не будет!
Мут открыл. Внутри лежало… ведро? Нет, маска. Железная маска с прорезями для глаз и рта, на тонких нейлоновых ремешках.
– Ух ты! – вырвалось у него.
Прочие разы перед выходом на полигон Мут заматывал обезображенное лицо бинтами и косил под раненого. Теперь у него была маска.
– Я покумекал тут на досуге, – сказал Шкаф, – что хватит тебе на жалость бить, калеку изображать. Пора научиться внушать людям ужас. Страх – вот самый главный стимул. Второй какой?
– Жадность! – ответил Мут, примеряя маску.
– Правильно, – одобрительно кивнул Шкаф.
Изнутри маска пахла ржавчиной и царапала обнаженные лицевые нервы. Мир приобрел привкус железа. Маску наверняка склепал из жести сам Шкаф, который, при всем незаурядном умище, талантами к рукоделию не обладал. Кузнец из него вышел так себе.
Но это все равно – маска!
Мут поклялся, что когда-нибудь сделает себе настоящую. Гладкую, блестящую, красивую.
Если сдаст экзамен.
– Процедуру вербовки помнишь? – переспросил Шкаф.
Мут мог ответить на этот вопрос, даже если бы его разбудили ночью. Со стороны Шкафа переспрашивать было издевательством. Но Мут оттарабанил:
– Втереться в доверие, разрушить прежнюю картину мира, предложить собственную, поставить объект в зависимое положение.
– Молодец. В общем, все, как Командор с тобой проделал… – похлопал ученика по плечу Шкаф.
Когда – буквально на втором занятии по шпионскому ремеслу – до Мута дошло, что беседа в кабинете Командора была не просто беседой, а вербовкой, и его, балбеса, разыграли как по нотам – он даже не обиделся. Дураки для того и существуют, чтобы ими манипулировали умные. Он, Мут – был дурак. Теперь он будет умный. И будет манипулировать другими.
– Ну, ступай. Сроку тебе на всю операцию – четыре часа!
А вот это было сурово. Обычно на полигон отводили минимум сутки, в прошлый раз – почти двое. А тут всего четыре часа! Цейтнот!
Мут не стал терять времени на споры и торговлю – бесполезно, Шкаф сказал четыре часа, значит, четыре часа, затянул тесемки маски и пошел на полигон.
Конечно, никакой это был не полигон, а филиал тюремных отсеков для потенциально заразных пленных. Карантин, а не полигон – огороженный колючей проволокой концлагерь в дальнем углу подземного депо для поездов метро. Вышки, прожектора на столбах, часовые-легионеры, для которых получить назначение на этот пост было сродни наказанию.
Внутри колючей проволоки скучились хижины и хибары и возвышался вросший в землю вагон метрополитена – дворец текущего пахана. Паханы сменялись, дворец же оставался желанной целью для следующего претендента.
Как найти пахана? Ищи самое большое жилье…
Появление Мута в лагере встретили гробовым молчанием, которое вскоре сменилось тревожным перешептыванием. Высокий незнакомец в черном комбинезоне и грубой железной маске произвел впечатление на заключенных одним своим видом. Мута это более чем устраивало – пока пленники Легиона думали-гадали, кто он такой, он мог спокойно изучить обстановку и потенциальных кандидатов на роль жертвы и убийцы.
В этом секторе полигона было восемь пленников: две женщины, с туповатыми обрюзгшими лицами, послушные, как скоты. Ни на что не годные. Одна девица лет семнадцати, все еще смазливая, аппетитная, пышногрудая – пройдет всего пару лет, и она превратится в такую же тупую бабу, но пока – кровь с молоком! Девица вполне может послужить яблоком раздора, хотя Шкаф говорил, что есть всего три причины для человека что-то сделать: баба, деньги, власть, и баба – самый хреновый мотиватор, а власть – самый сильный. Пятеро мужчин: дряхлый полоумный старикашка с козлиной бородой, мускулистый низколобый бугай, два брата-близнеца бомжеватой внешности и интеллигент в разбитых очках.
«Та-а-ак», – Мут задумался. Конечно, проще всего использовать бугая. Он легко грохнет старикашку или интеллигента за лишнюю пайку. Но – скорее всего – тупую мускульную силу уже прибрали к рукам, тот же старикашка, например. На перевербовку времени не хватит. Братья-близнецы? Пойдут на что угодно, если опасность будет угрожать кому-то из них, инстинкт не победить. Очкарика можно загнать в угол – даже крыса, загнанная в угол, бросается на человека.
– Добрый вечер! – поздоровался интеллигент, поправляя разбитые очки. – Добро пожаловать к нашему очагу.
«Однако, – подумал Мут. – Смелый оказался. Маски не испугался».
Он молча подошел к костерку, возле которого сидели заключенные, и замер.
Сейчас определится, кто из них пахан – кто живет во дворце-вагоне?
– Подай человеку жратвы, – прошамкал старик девице. Та метнулась в темноту и вернулась с засохшей краюхой хлеба, а потом замерла, не представляя, что делать дальше и как незнакомец будет жевать в железной маске. Не в щель же запихивать хлеб?..
Мут тем временем распределил роли. Старик – пахан. Бугай – его мускулы. Интеллигент – или серый кардинал, или просто приживала. Девица – наложница. Бабы – рабочая сила, постирай, убери, подай. А вот близнецы – темные лошадки, какова их роль?
– Меня зовут… – начал представляться интеллигент, выполнявший роль герольда, но Мут его перебил.
– Это неважно, – произнес он свои первые слова в лагере. Голос из-под маски звучал гулко и торжественно. – И как звали твоих спутников – тоже неважно.
Бугай напрягся, низкий лоб пошел морщинами.
– Чего это – звали? – прогундосил он. – Чего мы, померли, что ли? Меня вот Виталиком зовут. А не звали.
Старик хихикнул. Театральный эффект железной маски на него не подействовал.
– Неважно – так неважно, – легко согласился он. – А как вас прикажете величать, уважаемый?
– Можете звать меня Человеком в Железной Маске.
Старик расхохотался.
– Ну разумеется! А меня тут прозвали Хоттабычем. Видимо, из-за бороды.
Старик оказался опаснее, чем выглядел. Ничто так не разрушает авторитет, как сарказм, а уж чего-чего, а сарказма и цинизма в Хоттабыче было хоть отбавляй. «Надо бы свернуть ему шею для устрашения остальных, – подумал Мут, – но по условиям игры нельзя, Шкаф не зачтет сдачу экзамена. Значит, будем брать власть в свои руки».
Шкаф говорил: власть принадлежит тому, кто владеет чем-то таким, чего нет у других; знает что-то такое, чего не знают другие; может дать другим то, о чем они мечтают.
На этом Мут и решил сыграть.
– Не важно, как вас звали, – сказал он. – Через три часа вы все умрете. Легион принял решение: вы забракованы.
Этап первый: создать проблему. Лица у всех вытянулись, стали задумчивыми. Так всегда бывает с людьми, когда им обещают скорую смерть.
– Я пришел вас исповедовать и соборовать. Я священник Легиона, – продолжал нести чушь Мут, представляя, как саркастически ухмыляется сейчас Шкаф, который наверняка все видит и слышит.
Чего-чего, а религии в Последнем Легионе не было в принципе.
– У меня есть власть, дарованная мне самим Командором, – повысил голос Мут для пущей торжественности. – Я могу выбрать одного из вас для вступления в монашеский орден – и тем самым спасти его жизнь, посвятив ее Неназываемому Богу.
