"Фантастика 2025-22". Компиляция. Книги 1-23 (СИ) - Хонихоев Виталий

Будто в трансе, Мичи тихо ответила:

– Вода была ядом.

– Кто дал вам эту воду?

– Демон! – внезапно воскликнула она и разрыдалась. – Он обманул нас! Он обманул меня!

И когда она повернулась и увидела Хизаши, ее личико смертельно побледнело. Но, должно быть, это какая-то ошибка. Люди ведь часто ошибаются.

– Мичи, скажи им, что я ваш ками, – начал он, но девочка ткнула в него пальцем и крикнула:

– Это он! Он всех убил!

Затишье

Весна на отдаленном острове, открытом всем ветрам и омываемом мощными волнами океана, была суровой, по утрам долго не получалось вылезти из-под одеяла, и лишь когда солнечные лучи заливали выступающий из пучины клочок суши, тепло проникало в каждый его укромный уголок. И тогда самым обласканным, самым светлым местом становился мыс с каменной башенкой така-торо. Над ним проносились чайки, оглашая окрестности пронзительными криками, а после пикировали камнем вниз, стремясь выхватить из воды ее щедрые дары. Месяц яёй перевалил за середину, дни становились теплее и длиннее – самое то, чтобы хоть ненадолго забыть все дурное и темное.

– Что ты делаешь? – поинтересовался Хизаши, покинув-таки выделенную им хозяйкой, госпожой Юэ, комнату. Завтрак он проспал, как и всегда, но знал, что для него обязательно отложена порция.

Кента сидел на террасе, подвернув одну ногу и уперев стопу второй в гладкий камень на земле. Ножичек в его руке ловко срезал мелкие стружки с куска древесины. И так Кента был сейчас расслаблен и в то же время сосредоточен на своем занятии, что недолго и залюбоваться. Впрочем, Хизаши больше не отказывал себе в простых человеческих слабостях.

– Доброе утро, – улыбнулся Кента и показал смутно угадывающуюся в поделке фигурку животного. – Думаю, Араси-э не будет сильно против, если я поставлю это на домашний алтарь.

– Медведь? – наконец сообразил Хизаши.

– Да. Хочу воздать почести своему покровителю.

Хизаши было сморщился по привычке, однако сказал вовсе не то, что мог бы сказать прежде.

– Если будет против, я с ней поговорю. Такая слабая ками должна гордиться подобным соседством.

– Вечно ты так, – усмехнулся Кента и отложил работу.

– Как?

– Пытаешься казаться важным.

Хизаши скрестил руки на груди. Настроение грозило испортиться раньше, чем он успеет умыться перед завтраком.

– Разве я не важен?

– Именно поэтому я говорю так, – Кента посмотрел на него обезоруживающе искренне, – потому что тебе не нужно казаться. Ты и без того очень-очень важен и ценен. Сам по себе.

Горло сдавило, но это было не внезапное удушье, не зловредное проклятие, не, в конце концов, простуда. Хизаши кашлянул неловко, понимая, что именно испытывает – горькую, нежную, как лепестки цветущих вишен, благодарность. Сострадание, сожаление, смятение и разочарование – он все это пережил вместе с Кентой, потому что повстречал его в тот момент, когда из всех чувств в нем горели лишь ненависть да обида. Теперь Хизаши знал, что такое доверие, смирение и надежда. Радость от простых разговоров и боль от невозможности помочь. Желание защищать и ярость беспомощности. Быть человеком так трудно – и так прекрасно.

Наверное, гораздо лучше, чем богом.

– Госпожа Юэ приболела, – сказал Кента, ничего не ведающий о мыслях Хизаши. – Я не нашел на острове нужные травы, но зато обнаружил, чем их можно заменить, надеюсь, это ей поможет. Так что временно готовка на мне.

– Не имею ничего против, – честно ответил Хизаши.

– Точно, ведь, по твоим словам, мне лучше было в идзакае работать, а не изгонять ёкаев… О, прости.

– Давай прогуляемся, – предложил Хизаши и, не дожидаясь, медленно двинулся по тропинке вверх по склону. Ветер волновал свежую траву, густым покрывалом устлавшую пологие участки. Там же, на самом верху, было царство камня, но и его оттеняла яркая, радующая глаз зелень. Хизаши ни разу не остановился, но чувствовал Кенту за спиной. Наконец шум бьющихся о скалы волн стал таким громким, что напоминал рев, но лишь до той поры, пока не привыкнешь. Море сегодня было неспокойным, бурлило пеной меж камней у подножия острова, бросалось на него, точно потревоженный зверь. Тоскливые крики чаек и буревестников далеко разносились по округе, словно чей-то плач.

Хизаши остановился и, заложив руки за спину, тихо произнес:

– Я знаю, кто это написал, – весело сказал Кента, становясь рядом. – Славный Оно-но Такамура.

– Морикава и правда хорошо на тебя повлиял, – похвалил Хизаши.

– Ты тоже. Жаль, искусство поэзии все еще мне не дается.

Они устремили взоры на бесконечную синь океана, до самого горизонта и дальше – туда, где продолжалась жизнь и остались друзья. Где все еще творилось зло.

– Ты часто сюда приходишь, – заметил Кента, поворачиваясь к обрыву спиной. Теперь ветер набрасывал волосы ему на лицо, будто пытался спрятать. – Прежде мне казалось, море тебе неприятно.

– Видишь, все знают обо мне больше, чем я сам.

Вышло горько и зло. Совсем не так, как должно было. Глаза Кенты удивленно распахнулись.

– Ты… О! – Он неловко откинул волосы с лица. – Это все еще тревожит тебя. Я понимаю. Поверь, именно я понимаю тебя лучше остальных.

Его негромкий голос отчего-то не способны были заглушить ни вездесущие птицы, ни ропот волн, ни свист соленого ветра, и Хизаши слышал каждое слово, будто бы они возникали прямо в его голове – и в сердце.

– Я верю. Но даже ты не можешь понять всего. Знаешь… Был человек. Его звали Кендзи, я вспомнил вдруг сегодня утром. Странно так… Я уже совсем его забыл, если честно, почти сразу, как наши дороги разошлись, а ведь должен был вспомнить, едва узнал тебя получше. Дело в том, что вы в чем-то похожи.

– Расскажи мне о нем. Что за человек был этот Кендзи?

– Он был добрым. – Хизаши перевел взгляд на облачную дымку на горизонте. – Его семью предали, его самого выкинули на улицу, лишив всего, он скитался по селам, надеясь на милость людей, но когда я спросил, почему он не отомстил, знаешь, что он мне ответил?

– Что в этом нет смысла?

– Именно. Точнее, он сказал, раз он сам жив и способен прокормить себя, то ему не за что роптать на богов.

– Тебя это разозлило? – угадал Кента.

– Ты не представляешь, как. Только беда в том, что тот человек был слеп глазами, а я – сердцем. Я был не в состоянии понять, что он пытался донести до меня этим ответом.

– А теперь?

Кента смотрел на него, это ощущалось кожей, пусть сам Хизаши старательно отводил взгляд. Небо сегодня красивое, ясное…

– Не знаю. Тогда все казалось проще, Кента, я был серебряной змейкой, не ведающей забот, но по глупости своей возжелавшей большего. Мне думалось, это справедливо, ведь я прожил долгую жизнь, а путешествие с Кендзи будто знак, что мое желание исполнимо. Может, я все понял не так, может, он был послан мне как предупреждение, что мой путь не верен?

– Нам не исправить былого, – грустно сказал Кента и сжал его плечи обеими руками. – Ты мог ошибаться, кто не ошибается? Это уже случилось, так что отпусти. Пусть улетает вместе с ветром.

– Знаешь, о чем еще я думал с тех пор, как мы оказались на Камо-дзима [202]?

– Говори, я слушаю.

– Мое ли это было желание – стать ками? Теперь, когда каждое наше действие будто бы спланировано Хироюки, могу ли я быть уверен, что захотел этого сам? Вдруг даже мои мечты в меня всего лишь умело заложены?

– Хизаши…

– Как то, что он пытался из меня извлечь твоими руками. Зачем ему мой икигимо? Ведь я даже… даже ненастоящий ёкай, получается. Я… я даже не знаю, кем родился…