Владимир Михайлов - Триада куранта
Она, однако, не сдвинулась с места. Надменно подняла головку:
– По-вашему, я должна принимать всю вашу болтовню за правду?
– Вся она, до последнего слова…
«Соответствует истине», – хотел он сказать. И вдруг запнулся. Потому что понял: нет, правдой тут было не все.
Просто у него не сразу связалось – наверное, повлияла неожиданная и глупая ситуация. Если бы он еще полчаса полежал спокойно в постели, то наверняка в своих рассуждениях добрался бы и до этого. Не успел – она не позволила.
Неправдой было то, что он ее раньше не встречал, не видел. Встречал – один раз. И видел мельком – тогда. А второй раз – глазами Смоляра. Когда наблюдаемый объект пытался, вернее всего, уложить ее в кроватку. Кстати, судя по ее только что сказанным словам – не преуспел в этом. Мелочь, но приятно, что и у Смоляра не все и не всегда получается. Эта мысль взбадривает.
Ястреб вздохнул. И произнес уже нормальным тоном:
– Ладно. Давайте разбираться. Присядьте, пожалуйста. – Он указал на кресло у кофейного столика. – С вашего позволения, я оденусь. («Раз уж спать все равно не придется. Да и нельзя больше: кажется, в деле возникает новая линия»).
Он вернулся из ванной минуты через полторы и выглядел теперь вполне прилично. Занял второе кресло. Извинился:
– Не могу вам предложить ничего. Хотя чашка кофе сейчас не помешала бы.
– Ну, наконец-то ты стал приходить в себя.
– Для начала: могу спросить, как ваше имя или хотя бы – как к вам обращаться?
Во взгляде девушки мелькнуло сожаление:
– Все-таки у тебя не все в порядке. Ты здоров, Кося?
Кося, сиречь Константин. Его собственное имя. Из-за которого в детстве его дразнили «косым» – именно потому, что для родителей он был Косей, а не Костей. По этой причине он имени своего не любил и даже в «Прозрачном мире» его мало кто знал и уж подавно – не употреблял. Из фамилии сделали кличку – она и прижилась. А гостья – откуда она знает?
– Да от тебя же – ты сам мне сказал, – услышал он в ответ. – Правда не помнишь? В первый же вечер, когда мы… ну… остались вдвоем.
При последних словах она слегка покраснела. Хотя при этом освещении поручиться было трудно.
– Я видел вас два раза в жизни, – начал Ястреб свое объяснение. – Впервые – три дня тому назад, в начале ночи, возвращаясь домой. Вы шли навстречу – с мужчиной. Вас я запомнил: ваши глаза. Вы еще оглянулись на меня и как будто удивились.
– Господи, ну все навыворот, – проронила она, всплеснув руками едва ли не в отчаянии. – Совершенно наоборот.
– Вот как?
– Да конечно же. Я шла с мужчиной, да. С тобой. Мы возвращались с прогулки, из парка – запамятовал? И навстречу действительно попался прохожий. Я оглянулась и удивилась тому, что он был – или показалось – очень похож на тебя. Если бы ты в то мгновение не был рядом и я не держала бы тебя под руку, я, пожалуй, издали могла бы принять… Но ты был. Так же, как есть теперь.
– Очень интересно. Значит, мы с вами – или тогда уж с тобой – знакомы и даже близки – так?
– Вот это – действительно правда.
– Давай вернемся к истокам. Ну, хотя бы потому, что у меня и в самом деле с памятью что-то в последнее время бывает неладно. Когда, где, как мы встретились и познакомились? Ты помнишь?
– Разве такое забывается? – Она слегка вздохнула. – Познакомил нас Смоляр, было это у него дома. Я только накануне начала у него работать, хотя знакомы мы были и раньше – в свое время он бывал в нашем доме…
– Работать – кем? Секретаршей?
– Ну, вот еще! Я сенс-аналитик, если ты и это забыл. А вот как ты там оказался – я не знаю, ты об этом не рассказывал. Да я и не спрашивала.
– Ясно. Он нас познакомил. Просто так – потому что мы оказались там в одно время? Или с какой-то целью?
– С целью, конечно. Он попросил меня подружиться с тобой и проанализировать тебя – говорил, что собирается поручить тебе важную работу и хочет быть уверенным в тебе со всех точек зрения. В основном это касалось психики и сенсорных способностей.
– А дальше?
– Я это сделала за пару дней. Не обижайся, но психика твоя проста, сенсорные способности отсутствуют. На этом мы и расстались бы – если бы…
– Если бы – что?
– Ну… если бы я в тебя не влюбилась. Мне показалось, что ты – такой человек, о каком я все время думала. А ты за эти дни тоже успел полюбить меня – и первым в этом признался: как я уже сказала, характер у тебя – простой и откровенный.
– Вот именно. А о моей профессии тебе что-нибудь известно?
– Конечно же: мне и Смоляр говорил, а потом и ты сам. Ты сыщик. Из «Прозрачного мира».
– Верно.
– А все, что я говорю, верно.
Не оставалось сомнений: она свято верила в то, что говорила, в каждое слово. Была так убеждена, что Ястреб и сам уже готов был усомниться в том, что подсказывала ему собственная память. И всерьез заколебался бы – если бы не кое-какие несообразности в ее рассказе.
Например: девушка, по ее словам, глубоко и без помех проанализировала его и по результатам анализа он обладал простой (синоним слова «примитивной») психикой, а также – не располагал никакими сенсорными способностями.
Н-ну – не сказал бы. Потому что вся прожитая жизнь свидетельствовала как раз об обратном. Ястреб знал за собой достаточно много недостатков, и врожденных, и благоприобретенных, но будь он и в действительности таким, каким воспринимала его ночная гостья – тупым простаком, – зачем бы его тогда держали в конторе и почему он считался бы (и не только там) номером первым?
Нет. Кто-то, подставленный Смоляром, сыграл его роль, и, видимо, весьма успешно. Но – зачем все это было нужно? Просто чтобы найти для девушки занятие, укоренить ее в своем доме? Влюбился Смоляр в нее, что ли? Или хотя бы захотел ее до такой степени, что закрутил такую круговерть? В это верилось с трудом. Смоляр был, кроме всего прочего, человеком точного расчета, и в его шкале ценностей – об этом говорила вся его доступная биография – женщины занимали место хорошо если в конце первой десятки, а то и вообще в нее не попадали. Кстати: кого это он ей подсунул? Кем бы ни был тот парень, он не оправдал доверия: воспользовался хозяйской пассией сам. Хорошо бы найти этого ловкача, он, видимо, из приближенных Смоляра. Найти и хорошенько потрясти; у него наверняка отыщется куча полезной информации.
Или же… Да, интересная мысль… но над ней надо еще поработать. Не сейчас. В спокойной обстановке.
А пока – следует признать лишь, что вкус у Императора окрестностей был хорошим: такую девушку не обойдешь вниманием, есть в ней нечто, заставляющее…
«Ястреб! – грозно окликнул он сам себя. Мысленно, конечно. – Не дури. Не расслабляйся. Ты в деле, а не на курорте. И дело становится все интереснее. Так что изволь держать себя в руках. В рамочке. Выкачай из нее все, что возможно».
– Да, – проговорил он вслух. – С памятью у меня… Напомни хотя бы: как тебя зовут? Не Риданом же?
Она, похоже, не знала: рассмеяться или рассердиться.
– Просто несчастье с тобой. Да конечно же не Риданом. Я – Эрида.
– Эрида… – Ястреб невольно повторил произнесенное имя. Для памяти оно – странно, но факт – оказалось не совсем чужим. – Эрида, значит. Постой. Но ведь ты…
– Ну, наконец-то! Вспомнил?
– Да я же тебя знаю с… с твоего рождения! Если ты – это и вправду ты. Дочка тети Гри…
– Ингриды Сулеймановны, конечно! Окно в окно, через улицу – и ты еще любил торчать в окне раздетым до пояса, чтобы все любовались твоей мускулатурой!
– Ну, этого ты помнить не можешь. Тебе тогда было…
– Пять лет, а тебе семнадцать. Ну и что? Если хочешь знать, тогда я и влюбилась в тебя в первый раз. Но ведь ты это прекрасно помнил все время! Мы с тобой уже в первую встречу – теперь, я имею в виду – вспоминали и смеялись.
– Ну да, вот именно: вспоминали и смеялись. Эй! Что ты делаешь?
– Раздеваюсь – ты что, никогда не видел меня голой? Тогда смотри.
– Видел, – пробормотал он. – Но все равно смотрю…
– А теперь подвинься. Сколько дней мы уже не были вместе? Три? Мне без тебя было очень плохо. Кося…
«Не надо!» – протестовала его логика вкупе со здравым смыслом. Но тело уже вышло из повиновения. И… И… Так чудесно еще никогда… никогда… О!
– Эри, ты – чудо…
– Ну, пожалуйста…
– Все, что хочешь…
– Кося, ты меня любишь?
– Давно!
Нет, это не ложь! Это на самом деле так – просто лишь сейчас стало понятным. Неоспоримым. Истинным.
– А ты меня?
– Я ведь уже говорила… не раз… единственный мой!
(И еще много всякой ерунды в таком роде.)
Потом, уже отдыхая, глубоко вздохнув – от полноты чувств, конечно же, – она проговорила:
– Ты изменился за эти дни, стал каким-то…
– Хуже? – встревожился Ястреб.
– Наоборот. Лучше. Сильнее. И нежнее. Ты так соскучился по мне?
– Больше, чем ты можешь представить.
(Это правда – если только не вникать в подробности. Детали иногда мешают.)
– Ты приехал сюда, поскольку знал, что я именно здесь укрылась?
