Эрик Рассел - Невидимый партнер
"Похоже, пулей повредило маслопровод, – подумал Лайминг, – долго мне не протянуть. Пора садиться, если не хочу переломать себе кости".
Приближаясь к земле, он постоянно менял положение хвостового винта в попытке заложить вираж и найти в сплошной стене крон подходящее место для посадки. Он снизился до тысячи, затем до пятисот футов, но все еще не заметил ни одного просвета. Оставалось только использовать в качестве амортизаторов верхушки деревьев и надеяться на лучшее.
Он выбрал огромное дерево, с виду способное выдержать на ветвях трехэтажный дом, подлетел к нему вплотную, на секунду завис и плюхнулся на него. Однако внешность оказалась обманчивой. Огромные ветви были слишком хрупки, чтобы вынести вес машины, и тут же обломились. Под их душераздирающий треск вертолет стал рывками проваливаться сквозь крону. Лайминг внутри кабины чувствовал себя как в бочке, громыхающей вниз по крутой лестнице.
Заключительный этап падения был самим долгим и завершился в зарослях кустарника, который, по счастью, густо рос под хрупким исполином и смягчил удар. Лайминг выбрался наружу весь в синяках, с разбитой скулой. Задетое пулей ухо кровоточило. Он взглянул вверх. В растительности над головой образовалась изрядная дыра, но он сомневался, что враг ее обнаружит – разве что с бреющего полета.
С поломанных, искореженных винтов лежащего на боку вертолета свисали древесная кора и ветки кустарника. Лайминг в спешке обшарил большую шестиместную кабину в поисках чего-нибудь путного. Оружия там не оказалось. Он нашел двадцатидюймовый гаечный ключ из металла, напоминающего бронзу, и прихватил его с собой, решив, что это все-таки лучше, чем ничего. Под двумя задними креслами он обнаружил аккуратные емкости, наполненные местной едой – весьма неаппетитной на вид. Но сейчас он был так голоден, что согласился бы съесть даже дохлого козла, облепленного мухами. Он попробовал круглый бутерброд из чего-то, видом и вкусом напоминающего пресную лепешку, смазанную тонким слоем белого жира. Ему удалось проглотить этот шедевр местной кулинарии и удержать его в желудке. Теперь Лайминг почувствовал себя веселее. Насколько он мог судить, жир извлекали из беременных ящериц, но ему было уже все равно. Желудок требовал добавки, и он съел еще два бутерброда. Там оказалась целая куча таких бутербродов плюс изрядный запас странных сине-зеленых кубиков, скорее всего прессованных овощей. Была еще банка опилок, запахом напоминавших молотый арахис, а вкусом – дикую смесь говяжьего фарша и водорослей. И наконец пластмассовая бутыль с какими-то белыми таблетками неизвестного назначения.
Вспомнив военных химиков своей родины, Лайминг решил не связываться с таблетками и высыпал их в траву, но бутылку оставил – сойдет для воды. Прихватил он с собой и прочную, удобную банку из-под обезвоженной дряни, она послужит ему кастрюлей. Теперь у него есть и еда, и примитивное оружие, вот только не в чем нести добычу. По карманам все не рассуешь.
Он ломал голову над проблемой рюкзака, а в полумиле к востоку по небу тарахтел какой-то летательный аппарат. Как только звук замер вдали, что-то провыло параллельным курсом в полумиле к западу.
Подавив искушение ринуться к более укромному месту, лучше укрытому от взгляда сверху, он достал из ящика с инструментами нечто вроде пилы и срезал им обшивку с кресла. Из нее получился отличный мешок, с виду несколько неуклюжий, без лямок и ручек, но зато подходящего размера.
Загрузив его найденными трофеями, Лайминг в последний раз внимательно осмотрел кабину покалеченного вертолета. Он обнаружил то, что раньше упустил из виду: циферблат альтиметра закрыт увеличительным стеклом. Ободок крепления был прочным и неподатливым, так что Лаймингу пришлось попотеть, чтобы вытащить линзу.
Кроме того, под кожухом двигателя он нашел канистру с жидкостью для очистки ветрового стекла. Это была легкая металлическая емкость вместимостью примерно в кварту. Он вылил содержимое и наполнил канистру горючим из бензобака. Это последнее приобретение поможет ему быстро развести огонь. Пусть Клавиз подавится зажигалкой и перечницей; теперь у Лайминга есть кое-что получше. Линза не снашивается и не портится. Он так обрадовался своей добыче, что даже не подумал – ночью и в пасмурный день от линзы никакого прока.
Снова завыли двигатели невидимых реактивных самолетов. Они следовали прежним параллельным курсом, но теперь в обратном направлении. Судя по всему, облаву ведут методично. Другие машины, должно быть, прочесывают небо где-то поблизости. Не обнаружив пропавшую машину на максимально возможном удалении от места похищения, патрули скоро смекнут, что она где-то приземлилась, и начнут ее высматривать, летая на малой высоте. То есть поведут тщательные поиски с бреющего полета.
Лайминг был готов к переходу по лесу, и теперь его мало волновало, что с воздуха вот-вот обнаружат брешь в листве, а в ней упавший вертолет. Пока доложат, пока пришлют вертолеты и высадят десант, он успеет уже далеко уйти и затеряется в чащобе. Его беспокоило другое: как бы у противника не оказалось специально натасканных тварей, которые смогут пойти по его следу. Ему ничуть не улыбалась мысль встретиться с зангастанским сухопутным осьминогом или какой-нибудь прочей местной живностью, исполняющей роль служебной собаки. Еще отыщет ночью по запаху и обовьет во сне скользкими щупальцами! Такая участь гораздо больше подошла бы кое-кому из оставшихся дома, на Земле. Интересно, что бы сказали здесь эти записные крикуны – наверняка бы заткнулись.
Пора было отправляться в путь. Взвалив мешок на плечи, Лайминг углубился в лес. До ночи он отошел от брошенного вертолета мили на четыре. Он чувствовал, что следует отойти подальше, но не мог этого сделать при всем желании: света от звезд и трех крошечных лун не хватало, чтобы разглядеть дорогу. Все это время оживление в небе продолжалось. Шум моторов прекратился только с наступлением темноты.
Единственным подходящим ночлегом, который ему удалось найти, оказалась мелкая впадина между корнями громадного дерева. Из камней и дерна он соорудил на ее краю нечто вроде стены, достаточно высокой, чтобы скрыть костер от наземных наблюдателей.
Закончив оборудовать лагерь, он набрал сухих веток, сучьев и листьев. И только сейчас, когда все было готово для костра, он вдруг понял, что огонь ему не развести. Линза хороша только днем, при солнечном свете, а в темноте от нее толка мало.
Собственный просчет вдохновил Лайминга на длинный поток витиеватых ругательств, после чего он пошарил вокруг и наткнулся на палку с заостренным концом. Пилот-разведчик космического истребителя принялся энергично и с усердием вращать палку в трещине сухого бревна, как делали его предки десятки тысяч лет назад. Понемногу в трещине собирался древесный порошок. Ему пришлось двадцать семь минут подряд заниматься работой троглодита, налегая на палку всем своим весом, пока древесная пыль не затеплилась, и от нее пошел тонкий дымок. Лайминг поспешно сунул в тлеющий огонек щепку, смоченную вертолетным топливом, и мгновенно вспыхнуло пламя. Он так обрадовался, как будто в одиночку выиграл сражение.
Наконец он получил настоящий костер. Потрескивание пламени и вьющиеся над костром искры придали одиночеству Лайминга некоторый уют. Вывалив смесь говядины и водорослей на глянцевитый лист размером с половину одеяла, он на три четверти наполнил жестянку водой и поставил ее на огонь. В воду он бросил часть смеси с листа и овощной кубик, надеясь, что из этого выйдет горячий сытный суп.
Ожидая, пока сварится еда, он собрал еще дров, сложил их под рукой, подсел поближе к костру и съел бутерброд с жиром.
После того как суп прошипел на медленном огне, Лайминг снял его, чтобы потом, когда тот остынет, можно было отхлебывать прямо из банки. Едва дождавшись приемлемой температуры, он попробовал варево. Вкус превзошел все ожидания. Суп был густой, крепкий и слегка попахивал грибами. Лайминг съел все до дна, вымыл банку в ближнем ручье, высушил ее рядом с костром и вновь наполнил смесью с листа. Выбрав из своих запасов самые крупные сучья, он положил их в костер, чтобы тот горел как можно дольше, и прилег неподалеку.
Он хотел пару часиков спокойно поразмышлять над своим положением и прикинуть возможные варианты действий на будущее, но уже через пять минут убаюкивающее тепло и сытость в желудке совсем разморили его. Лайминг лежал, растянувшись, посреди чужого леса. Над его головой нависало огромное дерево, вокруг громоздились его могучие корни, рядом потрескивал костер. А сам он, слегка похрапывая, спал самым глубоким и долгим сном в своей жизни.
Он проспал десять часов и проснулся как раз посреди ночи. Первое, что он увидел открыв глаза, – мерцающие звезды сквозь кроны деревьев. На какой-то унылый миг они показались ему невероятно далекими. Отдохнувший, но озябший, он сел и посмотрел себе под ноги. От костра ничего не осталось. Все сгорело дотла.
