Федор Березин - Покушение на Еву
Затем человек прыжком поднялся на ноги и метнул в оголенный бок зверя свое, еще не потерянное, оружие, теперь он опасался ближнего боя. Копье вошло совсем неглубоко, видимо, не причинив этим своим действием особого вреда, оно даже не отвлекло тигра от предыдущей боли. Александр достал топор и замер в нерешительности: разъяренный смилодон крутился на месте, сминая траву подобно смерчу, приблизиться сейчас было явным самоубийством.
И тут на голое плечо Александра легла волосатая рука. И тогда лавина ужаса накрыла его с головой.
* * *Солнце уже садилось, когда восемь уставших, но очень счастливых мужчин внесли в становище два шеста, представляющих собой наспех сломанные деревца, а к ним за лапы был прикручен жалким подобием веревок мертвый саблезубый. У него был обломан правый клык, а в боках и брюхе имелось неисчислимое количество проколов от копий, стрел и топоров. Уставшие мужчины часто останавливались, чтобы передохнуть и привести в порядок подкладки из кожи, сделанные для того, чтобы ноша не слишком врезалась в плечо.
Александр валился с ног от пережитого приключения, но душа у него пела: они все-таки пришли к нему на помощь, эти недоформированные люди, с меньшим весом мозга и недоделанной челюстью, но – несмотря на это – могущие дать большинству дальних потомков сто очков форы в человечности и смелости. А отломанный клык смилодона Бедуин выпросил себе и долго восхвалял подвиг Александра по этому поводу, потому что благодарить прямым путем было не принято – в этом мире все были равны и никто никому не был должен или обязан, еще не появилось стяжательство и рабство.
Ну, а потом были танцы.
Часть III
ПУСК
Прибор, находящийся в его руках, был курам на смех, но за те данные, которые он собирался с помощью него получить, несмотря на громадную допустимую ошибку, любой археолог отдал бы правую руку не задумываясь. А он всего лишь измерял угол склонения солнца и, произведя детские вычисления в уме, определял широту своего местоположения. Сказать по правде, вычисления были сложные: нужно было, кроме всего, учесть угол смещения земной оси за предположительный отрезок времени. Если бы у него была вычислительная машина с соответствующей программой, то можно было бы проверить эти данные еще и по положению звезд, по сдвигу которых, с помощью обратной экстраполяции, было возможно грубо определить текущее тысячелетие, но на пальцах это было явно невыполнимо. Даже разбивка шкалы на градусы представляла собой громадную трудность, он с трудом решил эту проблему. Этому, окружающему его, времени было еще далеко, ой как далеко даже до Стоунхенджа. И ведь что интересно: умудрись он точнехонько определить координаты, оставалась задача смещения материков, это, конечно, для повышения точности, но все-таки. Двести тысяч лет это вам не шуточки, за это время Солнечная система протопала по Галактике солидный отрезок спирали, только задом наперед, если быть пунктуальным. Эти наблюдения он вел несколько дней, не пропуская восходы и закаты, а ведь у него не было даже будильника. Песочные часы и те оставались за линией горизонта событий. Была теоретическая возможность изготовить солнечные, но точность их повышалась с высотой стрелы, а он был послан сюда не для создания новых культов. От прогрессорской деятельности следовало воздерживаться.
Секстант стоил ему кучи нервов, терпения, одного потерянного нуклеуса и массы времени, но уж последнего добра у него хватало.
Он долго возился, делая очередное плановое измерение: в отличие от схваток с тиграми, данное занятие требовало терпения и еще раз терпения. Он подавлял мешающие эмоции, не отвлекался на проявляющих к нему интерес жирно-упитанных мух, не вытирал пот, струящийся по выпуклым глазным валикам, к которым он ранее не мог привыкнуть – он работал. Вообще он заметил, и не только по этой новой жизни, что, когда человек начинает серьезно заниматься каким-либо отграниченным от сиюминутных потребностей делом, тут же окружающая Вселенная начинает ставить ему ловушки, препоны и всякие – вот такие – мелкопакостные отвлекающие сознание факторы, а иногда она совсем выходит из себя по поводу столь вопиющего отклонения от нормы нормальной эволюционно-выигрышной модели поведения – желания заниматься чем-то выше спаривания, еды и сна, и вот тогда она бьет обухом. В этот раз ему повезло, окромя членистоногих, да и то мелких, ему никто не мешал, а когда глупая Вселенная спохватилась и решила наслать дождь, было уже несколько поздно.
Теперь он знал местоположение: судя по широте, это было Южное полушарие, Африка, могла быть и Америка, но, исходя из подсказок учебника палеонтологии с той памятной полочки, последняя должна была еще очень долго ждать своих сухопутных колумбов, не скоро, ой не скоро будущие индейцы перейдут по Беринговой суше в ее необъятные просторы.
Ему стало очень весело. Он был единственным из людей, вооруженных знаниями, понявшим конечную истину – начало хотя бы одного процесса. Неужто это маленькое людское образование, составляющей коего он теперь является, сумеет заполнить собой не только громадную Африку, распространившись отсюда на юг и на север, но и, дайте время, выбраться в неохватную Азию? Это было просто невероятно представить сейчас, не обладая памятью о том семимиллиардном колоссе двадцать первого века.
Он успел закончить свои вычисления и наблюдения как раз вовремя: погода начала стремительно меняться, как будто спеша отомстить за выведанные у нее тайны и досадуя на человека, сумевшего обойти ее законы. Александр смотрел на небо с восхищением. Упитанные многослойные облака стремительно занимали боевые порядки. Теперь солнце уже не могло пробить пелену, и цвет окружающего мира переменился. Подул набирающий силу ветерок, но Александр, несмотря на отсутствие одежды, не заметил дискомфорта, в отличие от жителя цивилизованного рая будущего, он составлял с природой единое целое, и дождь не являлся катастрофой. «Вот в ледниковый период будет потяжелее», – подумал Александр и направился в становище. По дороге его залило с ног до головы, и он шел в два раза дольше обычного: ноги разъезжались в скользкой грязевой жиже.
* * *Чужаки появились утром, на самом рассвете. Совпадения редки в этом мире, и, следовательно, они приблизились к становищу еще ночью, ориентируясь по кострам, а потом просто ждали, опасаясь помешать мирному сну и заранее настроить против себя массы, а может быть, они просто боялись часовых. Чужих было всего четверо, слишком мало для дальних пеших путешествий в этом мире, где гигантские гиены, способные перекусить кость бегемота, ходят стаями. Чужаки были вооружены копьями, и, когда их заметили, все племя всполошилось, молодые мамаши стали, горланя, собирать младших детей, а те из них, кто постарше, норовили пробраться поближе к интересному, их природное любопытство еще не было убито серыми буднями борьбы за существование. Александр неспешно нацепил свою новоиспеченную амуницию и двинулся туда, куда направились мужчины.
Когда чужаки увидели, что на них обратили внимание, они остановились и сели. Мужчины племени подскочили к ним с воплями и начали воинственно размахивать палицами и топорами, выкрикивая боевые кличи. «Благо здесь нет людоедства, – в очередной раз подумал Александр. – Здесь не будущие острова Полинезии, где этим делом будет регулироваться плотность населения». Чужаки сидели молча, опустив раскрашенные лица. Подойдя ближе, Александр почувствовал, что им страшно, но они не уходили. Затем они начали жалобную песню-вой. Александр ничего не понимал, да и, судя по мимике, окружающие тоже, но песня-исповедь была такая тоскливая, что внутри у Александра все напряглось. Затем пришельцы, аккуратно, без всяких резких движений, положили перед собой копья и сами распростерлись на земле. Александр посмотрел на своих телесных родичей: под внешней суровостью все были в растерянности. Повесть пришлых была понятна до жути: «Делайте с нами что хотите, мы в вашей власти!»
Мужчины племени начали экстренное совещание. «Однако эта первобытная демократия все же не слишком эффективна в принятии решений», – прокомментировал про себя Александр. Спорили долго, больше размахивая руками, чем произнося слова. Их можно было понять. Было два пути: можно было выгнать пришельцев, пусть идут дальше своей дорогой, раз они такие смелые, что не боятся походов в темноте, у племени своих проблем хватает; можно было оставить их, после истории с тигром все знали, как могут пригодиться лишние руки, держащие копье, но что лучше, никто не мог судить с уверенностью. Хотя нет: лучше бы этой истории вообще не случилось. Было еще множество аргументов, недоступных жизненному опыту окружающих: например, использовать прибывших в качестве рабов, но до рабства, к счастью, Земле добираться еще очень далеко, много-много поколений, да и экономически невыгодно покуда содержание раба. А можно было просто убить чужаков, но и до этого, к радости Александра, местная философия жизни еще тоже не дошла, убийство ради убийства пока не практиковалось, Освенцим должен был снизойти до человечества еще очень не скоро. Пока никто не опасался подвохов, засылки «пятых колонн» и прочего, проблема была на поверхности: чужие люди оказались в беде. Александр почесал затылок, но не встрял в спор. Чесать лоб не хотелось, слишком он был узковат, сразу появлялись навеянные расизмом мысли о неполноценности.
