Александр Прозоров - Воля смертных
— Зачем приперся?
— Ты что, забыла правила игры, принцесса областной администрации? Это же всегда так делается! Я прихожу, требую справедливости. Ты посылаешь дуболомов переломать мне ноги. Я крошу их в капусту и прихожу снова. И если как в кино — то ты посылаешь снова, я опять крошу и являюсь как укор совести и символ возмездия. Правда, у тебя, как в кино, не выйдет. Ибо до тендера аккурат полтора дня осталось. Чем его обвалить — у меня есть, а чем меня устранить — у тебя нет. И придется тебе, милая, план строительства водохранилища спускать в мусор. Не то сделаю я тебе большую бяку. И прекраснейшая из мэров станет очаровательнейшей из арестанток.
— И откуда ты взялся на мою голову? — Она перекатилась по постели к торшеру, замотавшись в одеяло, протянула руку, взяла с полочки телефон, посмотрела дату и время, тем же способом вернулась назад, вымотавшись из одеяла обратно. Помогая себе локтями, подобралась выше, полуприсев и опершись спиной на изголовье. Одеяло соскользнуло по атласной ночнушке с кружевами почти до пояса. — Давай начистоту, Еремей. Тебя что, действительно интересует плотина — или какие-то варяги затеяли в моей области хитрую многоходовку?
— Если ты села, чтобы выглядеть деловой, то совершенно напрасно, — отвел взгляд Варнак. — Так ты выглядишь еще соблазнительнее. А я, вообще-то, не железный.
— Скотина похотливая! — моментально вспыхнула Алла Альбертовна. — В соседней комнате спит твоя девушка, а ты ее матери сальности говоришь!
— Ты чего, совсем с ума сбрендила?! — возмутился Варнак. — Какая она мне девушка, она же ребенок совсем! Что внешностью, что головой! До сих пор в миру эльфов пребывает.
— А ко мне на день рождения она с кем приехала, с дядей Степой? — Поджав ноги, женщина перенесла вес на колени и приблизила свое лицо вплотную к его глазам. Теперь она могла ругаться, не боясь разбудить дочку. Шепотом, конечно. — Кто мне там фокусы показывал, забыл?
— Она просто хотела произвести на тебя впечатление! В ашраме, кроме как у меня, не то что мотоцикла или денег — одежды приличной ни у кого нету. Сама наверняка знаешь. Вот она меня для представления и вывела.
— А ты почему согласился?
— Чтобы приятное ей сделать! Просто так, по-человечески. Она, между прочим, очень хороший и добрый человек. И ей хочется доброты и любви. Если не от мамы, то хотя бы от незнакомцев.
— Как ты смеешь говорить такое, бродяга безродный?! — полыхнули глаза мэра. — Я ее не люблю?! Я?! Да ты знаешь, что я для нее делала? Лучшие школы, лучшие репетиторы, любые игрушки, любые наряды. Все что угодно!
— Не деньгами любовь измеряется, снежная королева! Не вещи людям нужны — а добро, слова, самые обычные объятия. Не разумом любовь узнается. Через чувства она приходит, через ощущения, прикосновения, нежность. Тебе не понять, у тебя в груди ледышка замурована, — оскалился Варнак. — Деньги, политика, бизнес! Дочка на третьей строчке пятой страницы числится. Ты даже сегодня ее не обняла. И не поцеловала. Хотя ты, наверное, и не умеешь. Первая леди Корзова до таких телячьих нежностей не опускается.
— Не твое собачье дело!
— Тс-с! — Еремей прижал палец ей к губам. — Дочку разбудишь. Ты, когда ее укладывала, сказала, что ее любишь?
— Я всю жизнь делала для нее все возможное, — перешла на заговорщицкий шепот хозяйка. — Она это и так знает.
— Знать мало. — Варнак тоже понизил голос. — Нужно слышать. Слышать хоть иногда.
Их лица почти соприкасались, слова соскальзывали из уст в уста, дыхание щекотало, словно ласкающие кожу ладони.
— Когда ты последний раз слышала эти слова, прекрасная леди: «Я счастлив видеть тебя рядом, ненаглядная, родная, желанная моя? Счастлив видеть твои глаза, волосы, губы. Я люблю тебя, моя королева. Люблю так, что разрывается сердце, что перехватывает дыхание и темнеет в глазах. Люблю так, что не могу думать ни о чем, кроме тебя, и нет без тебя ни света, ни тьмы, ни самой жизни. Я люблю тебя. Очень тебя люблю…»
Поцелуй соединил их губы воедино, и женские руки обняли гостя так же крепко, как Варнак прижимал властительницу здешних мест к себе. Они потеряли равновесие, опрокинулись на теплую колышущуюся постель. Губы ненадолго разомкнулись, хозяйка шепнула:
— Не смей лезть ко мне в постель в уличной одежде… негодяй… И не молчи, не молчи…
Только через час, когда первую леди после некоторой слабости отпустило и наваждение, она поднялась, взяла его за руку и, обнаженная, провела через коридор в отделанную кафелем душевую, включила воду, подставила лицо горячим струям. Недовольно буркнула:
— Пришел, всю выпачкал. Жидкое мыло на полке возьми. Меня розовой губкой помой, себе мочалку возьми. Теперь мы с тобой на равных. Ты меня засудишь за шантаж, а я тебя — за изнасилование. Замоблпрокурора — папин сват. Можно договориться, чтобы посадили в одну камеру.
— Не слишком ли сложно? — Давно не видевший подобных удобств Варнак от мочалки и мыла отказываться не стал, но и о деле не забыл. — Не проще ли выкинуть этот план с водохранилищем — и дело с концом? Можно будет сидеть вечерами не в камере, а на веранде.
— Федеральный проект, федеральное финансирование. Нам тут лучше помалкивать в тряпочку, если не хотим, чтобы бюджет урезали. К тому же, природоохранное согласование там уже имеется.
— А если общественность против? Защитники природы?
— Пофиг всем, какие защитники?
— А если я митинг организую? Многодневное пикетирование мэрии с голодовкой и плакатами?
— Митинг? — Женщина задумалась, позволяя струям воды стекать по лицу. — А чего, митинг — это неплохо. Реклама города, местная общественность, демократия. Администрация идет навстречу пожеланиям активной части населения. Экологически чистые технологии… Сперва немного шума, протестов — потом хэппи-энд с изменением проекта, раз уж это тебе так приспичило. Под таким соусом федералы бюджет не поменяют. Могут даже накинуть за демократичность… Вот чего ты сразу с таким предложением не пришел?! Не пришлось бы никого напрягать, не было бы никаких недоразумений.
— Смотря что ты называешь недоразумением… — Вспененной розовой губкой он осторожно отер ей подбородок, высокую лебединую шею, стал опускаться ниже, стараясь не оставить без внимания ни единого уголка тела, столь грубо испачканного его дикими лапами, и леди зажмурилась, на время забыв о работе, пиаре и маркетинге.
Ночь, вроде бы, оказалась бессонной — однако, поднявшись вслед за Аллой Альбертовной из постели, Варнак своей одежды на месте не нашел.
— Где все, королева? — замотавшись в широкое полотенце, зашлепал он босыми ногами вслед за хозяйкой дома. — Куда оно пропало?
— В нашем мире есть такая забавная штука, Ерема, — ответила с лестницы госпожа мэр, — стиральная машина называется. Никогда не слыхал? З-замечательное изобретение!
— Дык… Намек понял… — зачесал в затылке Варнак. — Но мне теперь чего делать?
— Посидишь на привязи, — невозмутимо ответила Алла Альбертовна. — Вот пока тендер не закончится, тут и посидишь. Дабы лишнего чего не сболтнул.
— Это похищение!
— Подай на меня жалобу в Страсбург. — Даже не видя ее лица, Варнак ощутил, что первая леди города довольно ухмыльнулась. — И не забудь, что начинать нужно с заявления в местное отделение полиции.
— Рома, это ты?! — услышал он голос «конопушки». — Рома, ты цел, ты жив?!
— Конечно, Юля! — Он заторопился вслед за хозяйкой, спустился с лестницы — и тут же оказался в объятиях девочки, отличимой от мамы лишь горьковатым ароматом полыни на фоне въевшегося французского парфюма.
Мог бы, кстати, и раньше догадаться.
— Ты жив, Рома! Жив! — обнимала и целовала его в щеки «конопушка». — Как же я тебя люблю!
— И я тебя люблю, Юленька… А что цел — за то маме твоей спасибо. Если бы она не предупредила о засаде, пришлось бы худо. Можно сказать, спасла. — Он разжал руки и чуть наклонился, чтобы девочка достала ногами до пола.
«Конопушка», отпустив его, отошла к Алле Альбертовне и тоже обняла:
— Я знаю, мама, ты хорошая. Я тебя очень люблю.
— И я тебя люблю, девочка моя… — Голос местной правительницы дрогнул, она поцеловала Юлю в щеку. — Крепко-крепко люблю. Как хорошо, что сегодня ты рядом со мной…
— И я по тебе соскучилась, мамочка, — вполне прямолинейно признала «конопушка» и высвободилась из объятий: — Рома, а когда мы поедем обратно в ашрам?
— Посмотри на меня, Юленька, — развел руками Варнак. — Мне даже на улицу выйти не в чем!
— Давай дадим тебе что-нибудь из папиных вещей. Их много, он не обидится.
— Из папиных вещей? — Варнак перевел взгляд на Аллу Альбертовну, но та колдовала с кофеваркой, не обращая на него внимании. — Вот, значит, как? Королева замужем? Проклятье! А мне почему-то казалось…
